(По поводу письма палестинских товарищей)
Наши палестинские друзья делают несомненную и крайне опасную уступку социал-патриотам, хотя их исходная позиция противоположна социал-патриотизму. Отметим лишь наиболее ошибочные, на наш взгляд, пункты документа: "Не ошибка ли?".
Мы считаем, что за четверть столетия, прошедшие с начала последней войны, империализм стал еще более властно господствовать над миром, еще более тяжелую руку накладывать на события во время мира, как и во время войны; наконец, принял еще более реакционный характер, под всеми своими политическими масками. Поэтому, все основные правила "пораженческой" пролетарской политики по отношению к империалистской войне сохраняют ныне всю свою силу. Такова исходная позиция, которая определяет все дальнейшие выводы.
Авторы документа занимают в этом исходном пункте иную позицию. Нынешняя война качественно отличается для них от прошлой войны, притом в двух отношениях. В прошлой войне участвовали будто бы исключительно империалистские страны: роль Сербии -- говорят они -- была слишком незначительна, чтобы наложить свою печать на ход войны (они забывают о колониях и о Китае). В этой войне, пишут они, будет неизбежно участвовать и СССР, величина, неизмеримо более крупная, чем Сербия. После этих строк читатель склонен сделать вывод, что именно факт участия в войне СССР будет определять дальнейшие рассуждения авторов письма. Однако, очень скоро авторы покидают эту идею, вернее, вытесняют ее другой, именно -- мировой угрозой фашизма. Монархическая реакция в прошлой войне, говорят они, не имела агрессивного исторического характера, она являлась скорее пережитком, тогда как фашизм представляет сейчас прямую и непосредственную угрозу всему цивилизованному миру. Борьба против фашизма является, поэтому, задачей международного пролетариата в целом, как в мирное время, так и во время войны. Естественно, если мы сразу подозрительно настораживаемся: такое с'ужение революционной задачи -- подмена империализма одной из его политических масок: фашизмом -- есть явная уступка Коминтерну, явная поблажка социал-патриотам "демократических" стран.
Прежде всего установим, что два новых исторических фактора, требующих будто бы изменения политики во время войны, -- именно СССР и фашизм, -- вовсе не обязательно должны действовать в одном и том же направлении. Совершенно не исключена возможность того, что Сталин и Гитлер, или Сталин и Муссолини окажутся во время войны в одном и том же лагере, или, по крайней мере, что Сталин купит себе временный, непрочный нейтралитет ценою соглашения с фашистскими правительствами или с одним из них. Этот вариант почему-то совершенно выпадает из поля зрения наших авторов. Между тем они справедливо говорят, что наша принципиальная позиция должна вооружить нас на случай любого варианта.
Однако, как уже сказано, вопрос об СССР не играет в сущности роли во всем ходе рассуждений палестинских товарищей. В центре внимания стоит для них фашизм, как непосредственная угроза мировому рабочему классу и угнетенным нациям. Они считают, что "пораженческая" политика в тех странах, которые находятся в войне с фашистскими странами, неприменима. Это рассуждение опять-таки крайне упрощает вопрос, ибо изображает дело так, будто фашистские страны окажутся непременно по одну сторону траншей, а демократические или полудемократические -- по другую. На самом деле такая "удобная" группировка ничем решительно не обеспечена. Италия и Германия могут в будущей войне, как и в прошлой, оказаться в разных лагерях: это совсем не исключено. Как быть в этом случае? Да и самая классификация стран по чисто политическому признаку представляет все больше и больше затруднений: куда отнести Польшу, Румынию и ряд других стран второй и третьей величины?
Основная тенденция авторов документа, видимо, такова: "пораженчество" обязательно в руководящих фашистских странах (Германия, Италия); тогда как от пораженчества надо отказаться в странах, хотя бы и сомнительной демократической добродетели, но находящихся в войне с руководящими фашистскими странами. Так приблизительно можно было бы выразить основную идею документа. Она и в этом виде остается ошибочной и явно сбивающейся на социал-патриотизм.
Напомним, прежде всего, что все пребывающие в эмиграции вожди германской социал-демократии являются на свой лад "пораженцами": Гитлер отнял у них источники влияния и доходов. В этом "демократическом", "антифашистском" пораженчестве нет, однако, ровно ничего прогрессивного. Оно связано не с революционной борьбой, а с надеждой на "освободительную" роль французского или иного милитаризма. Увы, авторы документа, явно против своей воли, делают шаг именно в эту сторону.
Прежде всего они, на наш взгляд, дают слишком расплывчатое и отчасти двусмысленное определение "пораженчества", как какой то особой, самостоятельной системы действий с целью вызвать поражение. Это не так. Пораженчество есть классовая пролетарская политика, которая и во время войны главного врага видит внутри собственной империалистской страны. Наоборот, патриотизм есть та политика, которая главного врага видит вне собственной страны. Идея пораженчества означает на самом деле: вести непримиримую революционную борьбу против собственной буржуазии, как главного врага, не останавливаясь перед тем, что эта борьба может вызвать поражение собственного правительства: при условии революционного движения поражение собственного правительства есть меньшее зло. Ничего другого Ленин не сказал и сказать не хотел. Ни о каком другом "содействии" поражению не может быть и речи. Должны ли мы отказаться от революционного пораженчества по отношению к нефашистским странам? В этом весь вопрос; с ним стоит и падает революционный интернационализм.
Должны ли, например, 360 миллионов индусов отказаться от использования войны в целях своего освобождения? Восстание индусов во время войны может несомненно весьма сильно способствовать поражению Великобритании. И далее: в случае восстания индусов (несмотря на все "тезисы"), -- должны ли их поддержать британские рабочие? Или же, наоборот, они должны умиротворять индусов, усыплять их -- в интересах успешной борьбы британского империализма "против фашизма"? Как быть?
"Победа над Германией или Италией пока (завтра это может быть иначе) равносильна падению фашизма". Прежде всего обращает на себя внимание оговорка: "пока (завтра это может быть иначе)". Авторы не поясняют, что именно они хотят этим сказать. Но они во всяком случае показывают, что -- даже с их собственной точки зрения -- их позиция имеет кон'юнктурный, неустойчивый, ненадежный характер: уже "завтра" она может оказаться непригодной. Они достаточно отдают себе отчет в том, что смены и полусмены политических режимов происходят в эпоху загнивающего капитализма достаточно быстро и часто, не меняя социального фундамента, не задерживая капиталистического упадка. На какой же из двух процессов должна опираться наша политика в таком основном вопросе, как война: на смену политических режимов или на социальный фундамент империализма, общий всем этим политическим режимам и неизменно об'единяющий их против революционного пролетариата? Отношение к войне есть основной стратегический вопрос, который недопустимо подчинять кон'юнктурным тактическим соображениям и догадкам.
Но и с чисто кон'юнктурной точки зрения процитированная мысль документа неверна. Победа над армиями Гитлера и Муссолини сама по себе означает лишь военное поражение Германии и Италии, отнюдь не крушение фашизма. Наши авторы признают, что фашизм является неизбежным результатом загнивающего капитализма, поскольку пролетариат не приходит своевременно на смену буржуазной демократии. Каким же образом может оказаться способна ликвидировать фашизм, хотя бы на известный период, военная победа загнивающих демократий над Германией или Италией? Если-бы были основания думать, что новая победа хорошо знакомой нам и слегка постаревшей Антанты (минус Италия) может произвести столь чудесные, т.-е. противные социально-историческим законам результаты, то нужно было бы не только "желать" этой победы, но и оказывать ей всемерное содействие. Тогда правы были бы англо-французские социал-патриоты. На самом деле они сейчас еще менее правы, чем 25 лет тому назад, вернее сказать, они сейчас играют еще неизмеримо более реакционную и гнусную роль.
Если есть шансы (а они есть несомненно), что поражение Германии и Италии может -- при условии революционного движения -- привести к крушению фашизма, то, с другой стороны, есть более близкие и непосредственные шансы того, что победа Франции даст последний толчок прогнившей демократии, особенно если эта победа будет одержана при политической поддержке французского пролетариата. Упрочение французского и британского империализма, победа французской военно-фашистской реакции, упрочение господства Великобритании над Индией и другими колониями, окажет в свою очередь поддержку самой черной реакции в Германии и Италии. В случае победы Франция и Англия сделают все для того, чтоб спасти Гитлера и Муссолини и избежать "хаоса". Пролетарская революция может, конечно, все это поправить. Но нужно помогать этой революции, а не мешать ей. Помогать революции в Германии нельзя иначе, как применяя на деле принципы революционного интернационализма в воюющих с нею странах.
Авторы документа решительно выступают против абстрактного пацифизма, и в этом отношении они, конечно, правы. Но они совершенно не правы, когда думают, что пролетариат может разрешать великие исторические задачи посредством войны, руководимой не им самим, а его смертельным врагом, империалистским правительством. Документ можно понять так, что во время кризиса из-за Чехословакии наши французские или английские товарищи должны были требовать военного вмешательства своей буржуазии, и тем брать на себя ответственность за войну, -- не за войну вообще, и уж, конечно, не за революционную войну, а за данную империалистскую войну. Документ цитирует слова Троцкого о том, что Москва должна была бы взять на себя инициативу разгрома Гитлера еще в 1933 году, прежде чем он вырос в грозную опасность ("Б. О.", 21 марта 1933 года). Но эти слова означали: так поступило бы настоящее революционное правительство рабочего государства. Но можно ли то же самое требование пред'явить к правительству империалистского государства?
Разумеется, мы не берем на себя никакой ответственности за тот режим, который они называют режимом мира. Лозунг "все для мира" не есть наш лозунг, и ни одна из наших секций не поднимала его. Но так же мало, как мы берем на себя ответственность за их мир, можем мы взять на себя ответственность за их войну. Чем решительнее, тверже, непримиримее будет наша позиция в этом вопросе, тем лучше нас поймут массы, если не в начале, то в течение войны.
"Мог ли чехословацкий рабочий класс бороться против своего правительства и его капитулянтской политики лозунгами мира и дефетизма"? Очень конкретный вопрос ставится здесь в очень абстрактной форме. Для "пораженчества" не было места потому, что не было войны (и не случайно ее не было). В критические 24 часа всеобщего замешательства и возмущения чехословацкий пролетариат имел полную возможность низвергнуть "капитулянтское" правительство и захватить власть. Для этого ему нужно было только революционное руководство. Разумеется, захватив власть, он оказал бы отчаянное сопротивление Гитлеру и вызвал бы несомненно могущественный отголосок в рабочих массах Франции и других стран. Не будем гадать о том, какой ход приняли бы при этом дальнейшие события. Во всяком случае положение сейчас было бы неизмеримо выгоднее для мирового рабочего класса. Да, мы не пацифисты, мы стоим за революционную войну. Но чешский рабочий класс не имел ни малейшего права передоверить руководство войной "против фашизма" господам капиталистам, которые через несколько дней так благополучно изменили свою окраску и сами стали фашистами и подфашистами. Такого рода перелицовка и перекраска правящих классов будет стоять во время войны в порядке дня во всех "демократиях". Вот почему пролетариат погубил бы себя, еслиб определял основную линию своей политики по формальному и неустойчивому признаку: "за фашизм" и "против фашизма".
В корне ошибочной считаем мы мысль документа о том, что из трех названных Лениным условий для "пораженческой" политики ныне отсутствует будто бы третье, именно "возможность содействия друг другу в революционных движениях во всех воюющих странах". Авторы здесь явно загипнотизированы мнимым всемогуществом тоталитарного режима. На самом деле неподвижность немецких и итальянских рабочих определяется вовсе не всемогуществом фашистской полицейщины, а отсутствием программы, утратой веры в старые программы и старые лозунги, проституированием Второго и Третьего Интернационалов. Только в этой политической атмосфере разочарования и упадка полицейский аппарат может совершать те "чудеса", которые, к сожалению, производят чрезмерное впечатление и на мысль некоторых наших товарищей.
Разумеется, начать борьбу легче в тех странах, где рабочие организации еще не подвергнуты разгрому. Но борьбу надо начать против главного врага, который по-прежнему находится в собственной стране. Неужели же передовые рабочие Франции скажут рабочим Германии: "Так как вы взяты фашизмом в тиски и не можете освободить себя, то мы поможем нашему правительству разбить вашего Гитлера, т.-е. задушить Германию новой версальской петлей, а потом... потом мы будем вместе с вами строить социализм". На это немцы могут ответить: "Позвольте, эту мелодию мы слышали от социал-патриотов уже во время прошлой войны, и отлично знаем, чем она закончилась"... Нет, таким путем мы не поможем немецким рабочим сбросить с себя оцепенение. Надо показать им на деле, что революционная политика состоит в одновременной борьбе против собственных империалистских правительств во всех воюющих странах. "Одновременность" нельзя, конечно, понимать механически. Революционные успехи, где бы они ни прорвались вначале, поднимут дух протеста и восстания во всех странах. Гогенцоллернский милитаризм был окончательно сокрушен Октябрьской революцией. Для Гитлера и Муссолини успех социалистической революции в любой из передовых стран мира неизмеримо страшнее, чем об'единенное оружие всех империалистских "демократий".
Тщетна, ложна, смертельно опасна политика, которая пытается возложить на пролетариат неразрешимую задачу: предотвратить все опасности, порождаемые буржуазией и ее политикой войны. "Но ведь фашизм может одержать победу!". "Но ведь СССР угрожает опасность!". "Но ведь вторжение Гитлера будет означать разгром рабочих!". И т. д. без конца. Конечно, опасностей много, очень много. Всех не только невозможно предотвратить, но нельзя и предвидеть. Если пролетариат попытается, за счет ясности и непримиримости своей основной политики, гоняться за каждой эпизодической опасностью в отдельности, он неизбежно окажется банкротом. Во время войны границы будут нарушаться, военные победы и поражения чередоваться, политические режимы меняться. Использовать до конца этот чудовищный хаос рабочие смогут лишь в том случае, если будут заниматься не инспекцией над историческим процессом, а классовой борьбой. Только рост их международного наступления покончит не только с эпизодическими "опасностями", но и с основным их источником: классовым обществом.
Редакция.