Ускоренным темпом идет отмена последних остатков завоеваний Октябрьской революции. Три постановления за две недели: о трудовых книжках, об упорядочении трудовой дисциплины и "улучшении" практики социального страхования и новый текст военной присяги -- ни намека на братство народов, ни слова о борьбе даже за свой собственный, советский социализм. Жадная и обнаглевшая бюрократия все дальше толкает Сталина по этому пути и требует все новых жертв. Обнаруживши на 22-ом году революции свое полное банкротство и абсолютную неспособность наладить хозяйственную жизнь страны, она ищет новых козлов отпущения. Расстрелы старых большевиков, "троцкистов", врагов народа и вредителей не помогли; она набрасывается теперь на рабочих, стараясь свалить на них ответственность за свои преступления. И все это делается именем Октября, и, только по настоятельному требованию самих масс. Дошло даже до того, что рабочие сами требуют своего закрепощения и отмены социального страхования; резолюции, одобряющие последние постановления правительства, принимаются на всех рабочих собраниях единогласно.
Как известно, в СССР всякому постановлению, направленному к резкому ухудшению положения масс, предшествует подготовительная кампания в прессе. На сей раз кампания была краткая, но энергичная. В редакцию "Правды", начиная с 14-го декабря, посыпались письма, заявления, статейки, особые мнения стахановцев, мастеров, директоров предприятий, председателей фабкомов и прочих бюрократов мелкого и среднего калибра. Все они в один голос твердили, что рабочий класс СССР в своем подавляющем большинстве -- не считая небольшой группы стахановцев -- состоит из лодырей, прогульщиков, рвачей, перебегающих с места на место в "погоне за длинным рублем". Ни слова о нищенской заработной плате, ни намека на причины, заставляющие рабочих бежать с одного предприятия на другое.
Не подлежит сомнению, что текучесть рабочего состава действительно приняла катастрофические размеры. Цифр и данных по этому вопросу советская печать не приводит, но из отдельных сообщений в "Правде" за время с 15 по 27 декабря, нам удалось установить следующее:*1 На Люборецком заводе с.-х. машин за девять месяцев нынешнего года "сменилось около трети всех рабочих. Пришло 1.667 человек, а ушло по разным причинам 1.885"; на чулочной фабрике им. Ногина за 11 месяцев с фабрики ушло около полутора тысяч человек; на "Красном Треугольнике" за 11 месяцев ушло 1.100 рабочих и служащих; на кожевенном заводе в Ворошиловграде из 283 рабочих за 11 месяцев ушло 177, т.-е. 62,5%; в комбинате "Сталинуголь" в ноябре уволено 10.600 человек, а поступило 13.770; на московской обувной фабрике "Парижская Коммуна" за 11 месяцев ушло 3.345 человек; на киевской кондитерской фабрике им. Карла Маркса, при общем количестве в 5.200 человек, за 11 месяцев уволено 2.853, т.-е. 54,9% и т. д., и т. п.
Тут дело не только в том, что рабочие бегут с предприятий; очевидно, идут также массовые увольнения, произвольные, без достаточных оснований. Директора жалуются в "Правде" на профсоюзы, на суды и даже на парторгов, "которые только то и делают, что любыми способами стараются вернуть на завод дезорганизаторов". А из данных, опубликованных Н. Судариковым, членом Московского областного суда, в "Правде" от 21. 12, мы узнаем, что из 227 случаев увольнений за нарушение трудовой дисциплины, народными судами восстановлены: 80 -- с полной оплатой времени вынужденного прогула, 38 -- с частичной оплатой и 18 без оплаты. Всего, следовательно, восстановлено 136 человек, т.-е. 59,9%. Никто не заподозрит ни советские суды, ни профсоюзы, ни парторги в чрезмерной заботе об интересах рабочих.
Как бы то ни было, цифры текучести действительно потрясающие, никакое производство не может этого выдержать. Но, повторяем, в корень вещей не смотрят, причинами ее не интересуются. Не повышением заработной платы (наоборот, телеграмма Гаваса от 8. 1. сообщает о понижении сдельной зарплаты) и созданием стимула для работы, т.-е. мало-мальски сносных условий труда и жизни, стараются помочь беде, а... закрепощением рабочих, _______________
*1 К сожалению, только в редких случаях приводятся данные об общем числе рабочих на данном предприятии. введением трудовых книжек. Сталин тут ничего нового не придумал, он просто напросто заимствовал у Гитлера, введенные им в 1934 году, рабочие книжки. Паспортов оказалось недостаточно, в них не указывалась причина увольнения, не заносились все проступки рабочих, да и кроме того они ведь находились на руках у рабочих. Трудовые же книжки хранятся у администрации и рабочий в полном смысле этого слова прикреплен к заводу: без разрешения начальства он не может теперь двинуться с места, зато начальство может его в любой день выбросить на улицу. Разница между советскими трудовыми и гитлеровскими рабочими книжками в том, что в последних не указывается причина ухода рабочего с работы, и он имеет право перейти на другой завод, если ему это выгодно.
Дело не ограничилось одним прикреплением рабочих к предприятиям. Декретом от 28. 12. введены драконовские меры за опоздание на работу, задержку в столовых и т. п. Спору нет, трудовая дисциплина вещь важная и рабочее время должно быть полностью и рационально использовано. Но нельзя же делать рабочих ответственными за неналаженность средств сообщения и непорядки в столовых. Декрет предписывает увольнение за 4 опоздания в течение двух месяцев и не признает никаких смягчающих обстоятельств. Мы знаем, как ходят в СССР пригородные поезда. В Москве "1 января, например, опоздало 46 пригородных поездов, 2 января -- 43 поезда... Некоторые поезда опаздывают на час и больше" ("Правда", 7. 1. 39). "За 20 дней декабря в Харьков прибыли с опозданием 395 пригородных поездов, при чем иные из них опоздали на 4-5 часов" ("Правда", 5. 1. 39). Однако, "поездникам", т.-е. живущим за городом рабочим, дали понять, "что проживание за городом не служит оправданием несвоевременного прихода на работу" ("Правда", 3. 1. 39). А таких "поездников" не мало: на 800 человек дневной смены N 3 московского автозавода имени Сталина 108 "поездников". Что же, выходит, что они ответственны и за снежные заносы и за опоздания поездов?
Задержка в столовых приравнена к опозданиям. По существу нельзя было бы возражать и против требования, чтобы обеденный перерыв точно соблюдался, если бы в столовых царил порядок и обеды отпускались во время. Рабочим же долго приходится стоять в очередях. Так, на макеевском металлургическом заводе "во время завтрака в прокатном цехе N 4 обычно наблюдались большие очереди, рабочие теряли много времени" ("Правда", 4. 1. 39).
Оказывается, даже чтоб попасть на завод нужно стоять в очереди. "Смена начала работать во время. На работу основная масса рабочих приехала даже раньше срока. Комендатура не подготовилась к этому, и у проходных образовались очереди. Мне, например, пришлось простоять минут десять. 8 человек опоздали" ("Правда", 4. 1. 39).
Неналаженность и беспорядок во всем, от самого крупного до последних мелочей. Яркую картину того, что творится на производстве дают следующие два заявления в "Правде". Начальник смены листо-прокатного цеха N 2 Верх-Исетского металлургического завода М. Шипанов пишет: "У нас в цехе больше квалифицированные рабочие. Однако, что ни день, администрация заставляет нас отправлять квалифицированных рабочих на разгрузку угля, дров и сырья. А так как разгрузка -- дело непривычное, это крепко бьет по заработку. Рабочие говорят мне: партия и правительство требуют, чтобы мы каждую минуту берегли. Так дайте же нам возможность работать" ("Правда", 2. 1. 39). А директор фабрики "Скороход" жалуется: "На днях партийный комитет предложил моему заместителю тов. Бельскому снять с работы 150 рабочих для выполнения общественных мероприятий" ("Правда", 18. 12). Где уж там план выполнять!
Теперь уже не троцкисты и бухаринцы, враги народа и вредители виноваты в срыве плана, а летуны, прогульщики и рвачи. "По их вине завод имени Ленина недодал в нынешнем году государству продукции на 5 миллионов рублей" -- такого рода заявлениями пестрят страницы "Правды".
Одновременно с кампанией против летунов и прогульщиков была поднята и кампания за изменение социального страхования в СССР. Началась она с вопроса об отпуске по беременности. Декрет от 28. 6. 1936 г. о запрещении абортов торжественно провозгласил право работниц и служащих на отпуск в 56 дней до и столько же дней после родов. Этим же декретом (Раздел П, п. 9) установлено "уголовное наказание за отказ в приеме на работу женщин по мотивам беременности". Теперь же оказывается, что "закон об отпусках по беременности утверждался много лет назад" и устарел ("Правда", 15. 12.); что "существующие законы на этот счет явно не соответствуют уже нашей действительности" ("Правда", 20. 12.); что работницы злоупотребляют отпусками по беременности. Все в один голос твердят, что жизнь стала такая легкая и хорошая, что столь продолжительный отпуск не только не нужен, но даже вреден. Стахановки рассказывают о том, как тяжело женщинам приходится работать дома во время декретного отпуска, значительно тяжелее, чем на фабрике. Они должны убирать, готовить, стирать и шить -- лучше уж пойти пораньше на работу. А кто же будет делать эту работу за них, когда они будут на фабрике?
Цель этой артиллерийской подготовки была ясна, но все же драконовские мероприятия, сведение отпуска до 35 дней до и 28 дней после родов, явились полной неожиданностью. Не следует забывать, что женщины в СССР работают в тяжелой промышленности, даже в шахтах, и они физически не в состоянии приступить к такого рода работе через четыре недели после родов. Даже в фашистской Германии женщина пользуется шестинедельным отпуском до и после родов и отпуск этот, в случае нужды, автоматически продлевается.
Что касается общего социального страхования в СССР, то мы из заметок в "Правде" узнали, что такого замечательного социального страхования, как в СССР нет нигде. Оказывается: человек "проработает один день -- имеет право на пособие" ("Правда", 14. 12); в "соцстрахе деньгами бросаются направо и налево" и бюллетени "порой врачами выдаются бесконтрольно" ("Правда", 19. 12); что бюллетенями пользуются лодыри и прогульщики, чтобы ходить в театр и развлекаться. (О том, как в действительности поставлено дело социального страхования в СССР, см. "Б. О.", N 66-67). Социальное страхование должно, -- по мнению авторов заметок, -- быть оставлено только для ударников и стахановцев и стать своего рода премией для них; на остальных же рабочих оно действует разлагающе.
Исходя из этой точки зрения постановление об "улучшении" практики социального страхования (почему это "улучшение" никому, кроме авторов постановления, не понятно) фактически почти полностью отменяет социальное страхование в СССР. Каждому ясно, что это значит, если в СССР -- при столь большой текучести и большом количестве новостроек -- пособие в размере 100% выдается лишь тем, кто 6 лет работает в данном предприятии; 80% -- работающим от 3 до 6 лет; 60% -- от 2 до 3 лет и 50% до 2 лет, причем не члены профсоюза получают пособие в половинном размере. Возьмем для примера Киевскую кондитерскую фабрику имени Карла Маркса: на 5.200 человек имеется 760 кадровых рабочих, работающих свыше 5 лет, т.-е. 14,6% имеют право на полное пособие; 77% всех рабочих и служащих работает больше года, т.-е. они имеют право на пособие в размере 50% зарплаты, а не члены профсоюза -- 25%. И это при низкой советской зарплате! А сколько предприятий построено за последние годы -- они даже и не существуют 6 лет. Но о новостройках в постановлении нет ни слова, о рабочих и даже стахановцах этих предприятий просто забыли.
Путевки в дома отдыха, по новому постановлению, предоставляются только тем, кто свыше двух лет работает непрерывно в данном предприятии. Они должны быть премией для стахановцев, "важнейшим рычагом для поднятия дисциплины".
Другим рычагом для поднятия дисциплины должны очевидно быть медали за трудовую доблесть и трудовое отличие и звание героя социалистического труда. "Известия" от 28 декабря откровенно формулируют смысл и значение введения этих медалей: установить "в социалистической стране неравенство между трудолюбивым работником и лодырем" и ввести "градацию общественных различий по трудовой характеристике людей". Стахановцы торжествуют победу. Они с гордостью признают, что это "их кампания", а передовица "Правды" от 30. 12. прямо говорит: "Это постановление защищает права стахановцев и ударников". Трудовыми же книжками они особенно довольны, в них будут записаны все отличия, все "честные и добросовестные работники будут на виду" и все их заслуги будут "как на ладони".
Все приведенные нами факты свидетельствуют о хаосе в производстве и полном провале стахановского движения. Победные реляции передовых "Правды" об успехах на промышленных фронтах никого уже не могут обмануть. Надежды, возлагаемые бюрократией на стахановское движение, не оправдались. (См. статью Н. Маркина в N 47 "Б. О.", где дан блестящий анализ стахановского движения). Оно не только не втянуло широкие массы, не только не подняло трудовой дисциплины, а, наоборот, развалило последние остатки ее. Создав привилегированный слой, к которому широкая масса рабочих относится с глухой ненавистью, оно, в невиданных до сих пор размерах, посеяло рознь внутри рабочего класса. Попытка бюрократии спасти с помощью стахановского движения промышленность окончилась полным провалом.
Последние постановления, наносящие столь тяжкий удар по кровным интересам рабочего класса, выдают его, связанным по рукам и ногам, бюрократии. У него нет своих профессиональных союзов, революционных организаций, нет и партии, которая возглавила бы его борьбу. Реакционная бюрократия, ставшая тормозом в развитии производительных сил страны, должны быть убрана, а это возможно только революционным путем.
Л. Яковлев.