Декрет ЦИК'а от декабря 1934 года установил военно-ускоренную процедуру суда по делам террористов, без защитников, при закрытых дверях, без права аппеляции и с немедленным приведением приговора в исполнение. Для московского процесса из этого декрета делается "исключение". Формально здесь все разрешено: и адвокаты, и апелляция к ЦИК'у, и публика. Фактически же не разрешено ничего. Это входило в условия, которые Сталин поставил подсудимым, предлагая им свой "компромисс": они дают показания, им даруется жизнь.
Вопрос о праве апелляции имеет исключительное значение. Зачем Сталину было предоставлять это право подсудимым? Ведь он заранее решил расстрелять их. Единственное об'яснение этому обстоятельству: предоставление подсудимым права апелляции, в отмену специального декрета ЦИК'а, была "гарантией" Сталина в его сговоре с подсудимыми: за показания -- жизнь. Этим доказан самый факт сговора.
На суде же была разыграна комедия, с распределением ролей. Все было заранее условлено. Подсудимые выполнили условия -- Сталин же "нарушил" их своим растрелом...
Да, вместо защитников*1 -- обвинители (они же подсудимые), вместо суда при открытых дверях -- на процессе присутствовало сотни две отобранных гепеуров, все с "военной выправкой", как сообщали корреспонденты английских газет. Присутствие этой публики было лишь дополнительным издевательством Сталина над подсудимыми.
Эта -- хотя и избранная -- термидорианская чернь не только аплодировала речи прокурора и приговору, но и очень часто смеялась над несчастными подсудимыми... Она с наслаждением смотрела на унижение и гибель бывших вождей большевизма и революции. Им, этим термидорианцам, как и Сталину, нужен был этот расстрел. Традиции и идеи Октябрьской революции давят их, как тяжелый кошмар, они мешают им строить свою "счастливую, радостную жизнь".
Наконец, суд удаляется на совещание. И для того, чтобы "средактировать" приговор, давно уже средактированный в секретариате Сталина, ему понадобилось 7 с половиной часов. Вот еще одна мелкая и гнусная дополнительная сталинская месть: помучить, поиздеваться над этими людьми в их последние часы жизни. Правда, подсудимым предоставлено право обжалования приговора, предоставлено с тем, чтобы им... не воспользоваться. 24 августа, ночью, прямо из зала суда их повезли на расстрел.
Процесс не только в целом, но в каждой мелочи, в каждом штрихе носит на себе печать сверхчеловеческой гнусности.
*1 Как тут не вспомнить процесс эсеров в 1922 году. То были действительные террористы. Они убили Урицкого, Володарского, ранили Ленина. И это было в грозные и опасные для революции времена. Суд был открытый, были допущены адвокаты, в том числе и иностранцы (Вандервельде, Курт Розенфельд, Теодор Либкнехт). Тогда нечего было скрывать. Суд с полной очевидностью установил, что террористические акты были не действиями одиночек, как сперва казалось, а организованы партией эсеров. Всем подсудимым, смертельным врагам Октябрьской революции, была все же сохранена жизнь.