(январь 1935 года -- август 1936 года)
Московский процесс фактически был, во всяком случае должен был быть, пересмотром первого процесса от 15-16 января 1935 года, когда Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев и друг. были приговорены к многолетней тюремной изоляции. В приговоре суда в январе 1935 года было сказано, что "следствием не установлено фактов, которые дали бы основание пред'явить членам "московского центра" прямое обвинение в том, что они дали согласие или давали какие-либо указания по организации террористического акта, направленного против т. Кирова".
Эти "факты" были якобы установлены теперь. Отсюда -- новый процесс. Такова официальная версия. "Дело" Зиновьева и др. пересматривается.
Казалось бы, суд должен исходить из данных первого процесса, из всей его "структуры", расширив и дополнив то, что "не было установлено" в прошлом, открыто исправив -- с об'яснением причин -- "ошибку" первого процесса.
Ничуть не бывало! Суд даже не пытается установить преемственность -- безнадежное дело! -- между первым и вторым процессами, исходить из данных первого процесса и пр. Он просто отбрасывает его, как ненужный хлам, разоблачая тем самым этот первый процесс, как полицейскую махинацию, которая нужна была тогда, но не нужна теперь. Крайне поучительно сопоставление обоих процессов. Оно вскрывает всю лживость сталинских судебных "конструкций".
"Московский центр" и "Об'единенный центр"
На первом процессе все обвинение вращалось вокруг, так называемого, "Московского центра" (зиновьевцев), в который входили по словам обвинения: Шаров, Куклин, Гертик, Федоров, Горшенин, Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев, т.-е. исключительно зиновьевцы. О "троцкистах" не только подлинных, но даже и капитулировавших, вроде Смирнова, Мрачковского (псевдо-троцкисты) в деле не было сказано ни слова.
На нынешнем процессе о Московском центре почти совсем забыли, и обвинение было построено исключительно на деятельности, так называемого, "Об'единенного центра" (совершенно другого состава). На первом процессе этот Об'единенный центр не упоминался вовсе -- по той простой причине, что... ГПУ тогда еще не успело его изобрести.
Ни суд, ни прокурор не делают никакой попытки выяснить, каковы были взаимоотношения -- политические и организационные -- между, так называемым, Московским*1 и Об'единенным центрами. Между тем этот вопрос должен был бы представлять огромный интерес для обвинения, тем более, что в первый входил ряд людей, которых не было во втором, а некоторые, как Зиновьев, Каменев, Бакаев и Евдокимов входили в оба центра.
По об'яснениям прокурора, Зиновьев, Каменев и др. -- всего 19 обвиняемых (к которым надо еще прибавить 14 растрелянных по делу Николаева) -- просто скрыли в декабре-январе 1934-1935 г.г. существование Об'единенного центра, в остальном признав все, что от них тогда требовалось. Непостижимо! Зиновьев, Каменев и др. не щадили ни себя, ни близких людей, но почему то скрыли роль именно "троцкистов", к которым они никогда не питали особо нежных чувств, и привлечение которых к делу могло действительно облегчить тогда участь Зиновьева-Каменева, ибо главный удар ГПУ пришелся бы, конечно, по троцкизму.
Девятнадцать и четыре
По первому процессу Зиновьева и др. осуждено было 19 человек. Вот этот список: 1. Зиновьев -- 10 лет тюремного заключения, "как главный организатор и руководитель московского центра"; 2. Гертик, А. Н.; 3. Куклин, А. С. и 4. Сахов, Б. Н. (как наиболее "активные участники") -- к 10 годам заключения каждый; 5. Шаров, Я. В.; 6. Евдокимов Г. Е.; 7. Бакаев, И. П.; 8. Горшенин, И. С. и 9. Царьков, А. Н. -- к заключению на 8 лет; 10. Федоров, Г. В.; 11. Герцберг, А. В.; 12. Гессен, С. М.; 13. Тарасов, И. И.; 14. Перимов, А. В.; 15. Анишев, А. И. и 17. Файвилович Л. Я. -- к шести годам каждый; 17. Каменев, Л. Б.; 18. Башкиров, А. С. и 19. Браво, Б. Л. ("как менее активных участников") -- к заключению на пять лет.
В связи с этим же делом к заключению в концлагере от 4 до 5 лет были приговорены Залуцкий, Вардин и др. -- всего 49 человек, и к ссылке -- от 2 до 5 лет -- 29 человек. Итого, 97 человек бывших руководителей бывшей зиновьевской оппозиции.
Из осужденных по первому процессу 19-ти в нынешний процесс, в порядке полнейшего произвола, включено лишь четыре человека. Почему к делу не привлечены остальные 15, хотя бы в качестве свидетелей? Что стало с этими 15? Почему привлечены только четыре человека и именно эти? Напомним еще раз: приговор к наиболее "активным" относит наряду с Зиновьевым, Гертика, Куклина и Сахова (десять лет изолятора), в то время как Евдокимов и Бакаев отнесены были в категории менее активных, Каменев же к категории наименее активных, ("всего" пять лет изолятора).
Теперь же оказывается, что Каменев, наряду с Зиновьевым, Бакаевым и Евдокимовым, был одним из главных руководителей. С другой стороны, Гертик, Куклин и некоторые другие, хотя и неоднократно упоминаются на нынешнем процессе в качестве руководителей террористов -- не сидят на скамье подсудимых! Многие же из "19" вообще не упоминаются в новом деле. Нужно полагать, что в отношении их в 1935 году была совершена судебная ошибка. Их следовало либо привлечь к суду, либо реабилитировать -- во всяком случае вызвать в качестве свидетелей.
Сперва 19 старых большевиков приговариваются к продолжительному тюремному заключению за причастность, хотя и "не установленную", к убийству Кирова, затем четверо из них, -- по выбору Сталина -- включаются в новый процесс и расстреливаются. Судьба остальных остается неизвестной. И нашлась все же адвокатская каналья (англичанин Притт), которая имеет наглость характеризовать "процедуру" этого процесса "как пример для всего мира"!
Четверо по произволу включенных в процесс зиновьевцев -- Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев -- были включены не в интересах, конечно, правосудия, а по политическим и полицейским соображениям. Зиновьев и Каменев необходимы были Сталину, чтобы придать этому процессу все его политическое значение. Бакаев же и Евдокимов, вероятно, были теми, кого удалось сломить и без которых привлечение одних Зиновьева и Каменева было бы затруднительно. Невключение же в процесс прежде всего Куклина и Гертика может быть об'яснено, повидимому, только тем, что их не удалось сломить. По этой же причине они очень мало подходили Сталину и в качестве свидетелей на этом "примерном" суде. Не исключено также, что некоторые из них составляют сталинский резерв на случай новых процессов.
Цена показаний.
На Московском процессе не было приведено ни одного документа, ни одного вещественного доказательства (нельзя же принимать всерьез гондурасский паспорт Ольберга!), не был вызван ни один свидетель со стороны. Последний процесс -- как и первый в 1935 году -- был построен исключительно на показаниях (лживых) самих подсудимых, которые одновременно являлись (лже)свидетелями обвинения. Четверо из них -- Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев -- давали свои показания и на первом процессе. Сопоставим их:
Каменев признал, что он "недостаточно активно и энергично боролся с тем разложением, которое было последствием борьбы с партией и на почве которого могла возникнуть и осуществить свое преступление шайка бандитов" (Николаева и др.).
"Признал..., что не порвал окончательно с Зиновьевым своих связей".
(Какое тяжкое преступление!).
Бакаев показывает, что "здесь (среди зиновьевцев) была только злобная, враждебная критика важнейших мероприятий партии".
(О покушениях, терроре, "об'единенном центре" и пр. -- ни слова!).
Зиновьев (под угрозой револьверного дула) говорит, что "...партия совершенно права в том, что она говорит по вопросу о политической ответственности бывшей антипартийной "зиновьевской" группы за совершившееся убийство".
Евдокимов: "Мы должны нести ответственность (за убийство Кирова), ибо тот яд, которым мы отравляли окружающих нас в течение десятка лет, способствовал совершению преступления".
Вышинский: "Вы, следовательно, подтверждаете, что такой чудовищный план (захвата власти при помощи террора) у вас существовал?
Каменев: Да этот чудовищный план существовал.
Вышинский: Убийство Кирова это дело непосредственно Ваших рук?
Каменев: Да."
Вышинский: "Вы получили поручение организовать убийство товарища Сталина?"
Бакаев: "Да".
Вышинский: "Вы принимали участие в убийстве Кирова?"
Бакаев: "Да".
Вышинский: "В этом центре были Вы, Каменев и др.?
Зиновьев (снова под угрозой револьвера): Да.
Вышинский: Значит, Вы все организовали убийство Кирова?
Зиновьев: Да.
Вышинский: Значит Вы все убили тов. Кирова?
Зиновьев: Да."
Вышинский: "Вы признаете, что при Вашем содействии было подготовлено убийство Кирова?"
Евдокимов: "Да признаю".
Возведя на себя в 1935 году поклеп в том, что они несут политическую ответственность за убийство Кирова, Зиновьев и др., став на путь уступок домогательствам Сталина, возводят на себя в 1936 году еще более чудовищный поклеп в том, что они убили Кирова и готовили другие убийства. Эти люди говорили неправду в 1935 году и в 1936. Но их неправда 1935 года -- самообвинение в "политической ответственности" за убийство Кирова -- ничто по сравнению со страшной ложью 1936 года. И какой она имеет вымученный характер! Эти повторения -- "да", "да" на вопросы прокурора -- разве это одно не разоблачает всей лживости показаний?! Вышинский со своей стороны квалифицирует показания подсудимых, как "обман, ложь... маскировка", как не заслуживающие "никакого доверия".
Мы спрашиваем: какая цена показаниям подсудимых, которые "лгали до сих пор, как лгут сейчас"... (прокурор Вышинский)? И какая цена всему процессу, основанному исключительно на этих показаниях, т.-е. на "обмане, лжи... маскировке"?
"Реставрация капитализма" или "жажда личной власти"?
В связи с первым процессом, Зиновьева и Каменева обвинили в том, что они за возврат к капитализму, "за капиталистическую реставрацию". Под этим припевом шла в советских газетах того времени (начало 1935 года) травля Зиновьева -- Каменева.
Если не удалось -- тогда -- установить характера деятельности Зиновьева -- Каменева (террор), то по крайней мере твердо была установлена их цель: восстановление капитализма.
На втором процессе "капиталистическая реставрация" была совершенно забыта. Дана была новая версия: ..."с несомненностью установлено, что единственным мотивом организации троцкистско-зиновьевского блока явилось стремление во что бы то ни стало захватить власть" (обвинительный акт). Прокурор это повторял десятки раз: "За власть, власть во что бы то ни стало, жажда личной власти, -- вот вся идеология этой кампании".
Приговор вынесен, подсудимые осуждены и расстреляны за то, что стремясь к личной власти, они применяли террор. И вдруг, через несколько недель после процесса -- Сталин распорядился о возврате к первой версии (очевидно, считая ее более "удачной"). В "Правде" (от 12-го сентября) появилась громовая статья, в которой говорится, что подсудимые "...пытались скрыть истинную цель своей борьбы. Они пустили версию о том, что у них нет никакой программы. На самом деле программа у них существовала. Это -- программа разгрома социализма и восстановления капитализма". И сейчас вся "проработка" идет в этом направлении. Один из важнейших вопросов -- цель подсудимых -- пересматривается в порядке газетных статей, с полным игнорированием того, что было сказано на суде!
Когда Сталину нужно доказать, что подсудимые беспринципные люди, он заявляет, что у них нет никакой программы, а есть только "жажда власти". Когда же ему нужно доказать их "контр-революционность", он не смущаясь сообщает, что они стремились не к власти ради власти, а к восстановлению капитализма. К какой бесцеремонности приучило этих людей десятилетнее бесконтрольное господство!
Конец легенды о консуле
Пристегнув в 1935 году к убийству Кирова группу Зиновьева, Сталин через эту группу прежде всего хотел ударить по "троцкизму". Это была его главная цель. Одновременно сделана была попытка и непосредственно припутать имя Троцкого к делу Николаева.
На двадцатый (!) день допроса (20 декабря 1934 года) Николаев, наконец, показал, что н-ский консул, которого он посещал, "сказал, что установить связь с Троцким он может, если я вручу какое-либо письмо от группы к Троцкому". И это все.
Как мы видим, инициатива этого предложения исходила от н-ского консула, причем на процессе Николаева обвинение и суд не сочло даже нужным выяснить, было ли написано и передано какое-либо письмо Троцкому, ответил ли Троцкий и т. д., ГПУ предпочло не вдаваться в эти подробности, справедливо опасаясь, что оно этим скопрометирует только себя и свою амальгаму.
29-го декабря 1934 года "Тан" сообщал, что "иностранные круги в Москве... теряются в догадках относительно национальности этого дипломата". 30-го декабря телеграфное агентство сообщило, что "состоялось консульское совещание, на котором решено... потребовать от советских властей назвать публично имя подозреваемого консула".
Сталин был вынужден тогда -- 2 января 1935 г. -- назвать консула. "Иностранный консул, упомянутый в обвинительном акте в деле об убийстве Кирова -- латвийский консул г. Биссиниекс" (а через день, 3 января, агентство Тасс сообщило, что упомянутый консул "отозван своим правительством").
Консул не счел нужным ни опровергать, ни давать какие-либо сообщения. Он также не счел нужным указать, зачем ему нужно было письмо от террориста-Николаева к Троцкому. У него несомненно были веские причины не только покрывать, но и участвовать в амальгаме ГПУ.
В Москве быстро смекнули, что амальгама с консулом не удалась, и что лучше о ней помалкивать. С тем большей настойчивостью Москва приказала своим французским лакеям поднять травлю против Троцкого, с целью, в частности, создать ему полицейские затруднения во Франции, где он в то время проживал. (Что тогда не удалось во Франции, теперь удалось в Норвегии). С еще непревзойденной наглостью Дюкло писал в "Юманите" (28 декабря 1934 года): "Доказано (где? как? когда?), что существовали связи (??) между убийцей Николаевым и его сообщниками, -- Троцким, и дипломатическим представителем одной империалистической державы (Латвия!), позволяющие установить ответственность Троцкого в убийстве Кирова". "Консул, -- продолжала "Юманите", -- служил связующим звеном между Троцким и группой убийц в Ленинграде".
Консул -- в 1935 году -- послужил единственной "основой" для обвинений Троцкого в причастности к убийству Кирова. "Руки Троцкого красны от крови пролетарского вождя (Кирова)"! -- вопила "Юманите". Доказательства? Консул!
На Московском же процессе о консуле начисто забыли. Он, который был "связующим" звеном, он, который доказал, что между Троцким и Николаевым "существовала связь", и т. д. -- и вдруг о нем ни слова, ни единого. Неудавшаяся амальгама без стеснения выброшена в помойную яму и... заменена новой.
Но можно ли себя скомпрометировать больше? На какое доверие могут претендовать эти люди, когда они сами себя разоблачают, как клеветников и фальсификаторов!
*1 Мы не сомневаемся в том, что и Московского (зиновьевского) центра никогда не существовало в природе. Связанные долголетней совместной работой, люди встречались, беседовали, критиковали... и все. Вышинский, например, сообщает, что "Каменев говорил (в январе 1935 г.), что он не знал о том, что был "московский центр"... Он (Каменев) говорит, что поскольку (?) этот центр был (??) и это доказано (???), он за него отвечает"!