Все последние сталинские амальгамы построены на трупе Кирова. Чтоб разобраться в Московском процессе, надо сперва напомнить историю этого убийства и связанных с ним обстоятельств.
1-го декабря 1934 года в Ленинграде террористом Николаевым был убит Киров.
Более двух недель ничего не было известно ни об убийце лично, ни о характере убийства.
6, 12 и 18-го декабря советские газеты сообщали о расстрелах (всего 104 человека) террористов-белогвардейцев, большая часть которых нелегально прибыла в СССР из Польши, Литвы, Финляндии и Румынии. Создавалось впечатление, что эти люди расстреляны в связи с делом Николаева, т.-е., что он связан был с белогвардейцами.
17-го декабря -- на 17-ый день после убийства -- в резолюциях партийных организаций по поводу убийства Кирова впервые было упомянуто, что Николаев ранее входил в "зиновьевскую антипартийную группу" (в эту группу, впрочем, целиком входила вся ленинградская партийная организация в 1926 году).
Упоминание о Николаеве, как о "зиновьевце" сразу же осветило намерения Сталина: попытаться припутать к убийству Кирова левую оппозицию и Троцкого, сделав это через посредство бывшей зиновьевской группы, которая хотя и порвала с оппозицией в январе 1928 года, но которую в полицейском отношении легче было пристегнуть к делу.
22-го декабря Тасс сообщило, что в связи с убийством Кирова арестовано 14 бывших зиновьевцев (Котолынов, Шацкий, Мандельштам и другие), большинство которых якобы входило в, так называемый, "ленинградский центр". Этот центр, существование которого отнюдь не доказано, сообщение характеризовало, как "замкнутый". Ни о Зиновьеве, ни о Каменеве, ни о ком-либо другом из известных зиновьевцев сообщение не упоминало ни словом.
23-го декабря появилось новое сообщение, в котором указывалось, что уже за неделю до того (16.XII.) в связи с делом Николаева арестованы были Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев и др., причем в отношении семи из них, в том числе Зиновьева, Каменева и Евдокимова, "за отсутствием достаточных данных" судебное преследование не возбуждается, и они передаются ГПУ на предмет административной расправы.
27-го декабря в газетах появился обвинительный акт по делу Николаева-Котолынова и др., в котором ни словом не была упомянута группа Зиновьева, и ее причастность к убийству Кирова*1.
28-29 декабря состоялся процесс 14-ти (Николаев, Котолынов и др.), которые, как известно, были приговорены к смерти и расстреляны.
На процессе 14-ти подавляющее большинство подсудимых, несмотря на четырехнедельное следствие, не признало своей причастности к убийству Кирова. Помимо Николаева ее полностью признали лишь Звездов и Антонов, и частично Юзкин, т.-е. четверо из 14-ти.
Если, как то получается по новой версии на Московском процессе, Зиновьев, Каменев, Бакаев и др. не только были связаны с Ленинградским центром, якобы осуществившим убийство Кирова, но и непосредственно, практически руководили этим убийством, то как об'яснить, что следствие, продолжавшееся месяц, не установило на этот счет абсолютно никаких данных? Почему подсудимые, давшие полные показания, решили во что бы то ни стало скрыть роль именно Зиновьева, Каменева и др.? Почему их участие скрыл и агент ГПУ*2, находившийся в окружении Николаева?
Единственное об'яснение этому: Зиновьев, Каменев и др. никакого отношения к убийству Кирова не имели. Именно поэтому их, тогда еще не окончательно сломленных, не удалось обвинить в убийстве Кирова.
16-го января 1935 года в советских газетах появился обвинительный акт по делу, так называемого, Московского центра, с Зиновьевым, Каменевым, Евдокимовым и др. во главе.
Зиновьев, Каменев, Евдокимов и др., о которых всего несколько недель тому назад сообщалось, что они непричастны к убийству Кирова, были привлечены к суду в связи с этим убийством. Делу был дан новый оборот. 15-16 января состоялся суд над Зиновьевым, Каменевым и др. -- всего 19 подсудимыми. Они обвинялись в стремлении к "реставрации капитализма" и в контр-революционной деятельности вообще. Ни одного конкретного факта или доказательства -- обвинение не привело. На суде было лишь сказано, что "злобной критикой", "распространением слушков" Зиновьев, Каменев и др. способствовали террористическим настроениям, в результате чего они несут политическую и моральную ответственность за убийство Кирова. В то же время суд считал установленным, что к самому убийству никто из подсудимых никакого отношения не имел, да и в этом не было никакого сомнения для всякого хоть мало-мальски сведущего и политически грамотного человека. Если бы Зиновьев, Каменев и др. хоть чем-нибудь были причастны к убийству Кирова, то как опять таки об'яснить, что новое следствие (16 декабря 1934 г. -- 15 января 1935 г.) также не обнаружило ни одной нити, ведущей к убийству Кирова. А к делу Зиновьева и Каменева были ведь привлечены десятки людей, в большинстве уже очень деморализованных, обвинявших себя и других в несовершенных преступлениях. И ни один ни словом, ни намеком -- хотя бы "нечаянно" -- не дал в руки ГПУ нити о причастности Зиновьева, Каменева и др. к убийству Кирова!
Сталин вынужден был удовлетвориться в 1935 г. признанием Зиновьева и др. в "моральной и политической ответственности" за убийство Кирова, признанием, уже тогда вырванным под угрозой расстрела. Но наглой и нарочито двусмысленной формулировкой приговора -- "следствием не установлено фактов" причастности Зиновьева и др. к убийству Кирова -- Сталин оставил себе на будущее возможность "развития" этого дела в зависимости от того, какое сложится положение и других обстоятельств.
Все подсудимые избежали тогда расстрела. Они были приговорены к продолжительному тюремному заключению. Уже тогда было совершенно ясно, что арест и осуждение Зиновьева и Каменева были вызваны не их деятельностью (ее не было), а планами Сталина: ударив по этой группе, ударить по всем оппозиционным настроениям в стране, в частности, и в среде самой бюрократии, для которой Зиновьев и Каменев представляли еще известный авторитет и главное -- ударить по "троцкизму".
Едва успел окончиться процесс Зиновьева и Каменева, как в связи с убийством Кирова началось новое, третье по счету, дело. 23-го января 1935 года 12 руководящих ленинградских гепеуров предстали перед военным судом по обвинению не больше и не меньше, как в том, что они "располагая сведениями о готовящемся покушении на С. М. Кирова... проявили не только невнимательное отношение, но и преступную халатность... не приняв необходимых мер".
Мы, таким образом, совершенно неожиданно узнали, что ГПУ "располагало сведениями" о готовящемся покушении на Кирова, и что руководители ленинградского ГПУ "не приняли мер к своевременному выявлению и пересечению деятельности в Ленинграде... убийцы Кирова, Л. Николаева, хотя они и имели все необходимые для этого возможности".
Каким путем ГПУ могло знать и иметь "все необходимые возможности"? Только одним: среди ленинградских террористов у ГПУ был свой провокатор (может быть и не один), связанный непосредственно с Николаевым.
Суд над ленинградскими гепеурами и сама формулировка приговора неопровержимо доказали, что убийство Кирова произошло не без участия ГПУ. В приговоре дословно говорится, что "они было осведомлены (sic!) о подготовлявшемся покушении на Кирова... и обнаружили преступную небрежность". Троцкий уже об'яснил в своей брошюре, посвященной убийству Кирова, что "небрежность" тут не при чем и что, "когда подготовка террористического покушения с ведома ГПУ уже началась, задача Медведя и его сотрудников состояла вовсе не в том, чтобы арестовать заговорщиков -- это слишком просто: надо было найти подходящего консула, свести его с Николаевым..., построить связь между группой Зиновьева, Каменева и ленинградскими террористами -- это не простая работа, она требует времени, а Николаев не стал ждать".
Медведь -- это инструмент в руках Сталина-Ягоды, не больше того. Сталин несет, следовательно, не только политическую, но и прямую ответственность за убийство Кирова. Разумеется, Сталин и ГПУ не хотели этого убийства, -- они расчитывали арестовать террористов в последний момент, но подготовляя амальгаму (консул-Троцкий) они "играли головой Кирова". Это игра была разрушена преждевременным выстрелом Николаева. Незавершенная -- бездарно провалилась комбинация консул-Троцкий. Процесс же против Зиновьева и Каменева пришлось построить на обвинениях "вообще", без возможности припутать их к убийству Кирова. Теперь, полтора года спустя, без каких бы то ни было новых фактов, в тайниках ГПУ созрело новое -- четвертое! -- дело вокруг трупа Кирова: Зиновьев, Каменев и др., оказывается, организовали и осуществили убийство Кирова.
Тот факт, что установить террористическую деятельность Зиновьева и др. не удалось раньше, ГПУ и суд об'ясняют исключительной конспирацией заговорщиков.
Так ли это? Московский процесс дает совершенно противоположную картину. В теории чрезвычайная конспирация, доходящая вплоть до планов убийств, после прихода к власти, террористов-исполнителей для сокрытия следов, -- на практике бесконечная болтовня о терроре, бесконечные встречи, поездки, совещания.
Покажем это на фактах. Бакаев, с целью подготовить убийство Кирова, едет в Ленинград и связывается там с Котолыновым, Левиным, Румянцевым, Мандельштамом, Мясниковым*3. (Все это расстрелянные по делу Николаева). Пять человек встречает Бакаев! Но этого ему недостаточно. Он, оказывается, в Ленинград поехал не один, а с каким-то "троцкистом-террористом" (фамилия которого не названа и личность которого суд не делает никаких попыток установить). Но так как Бакаев, очевидно, стремится к провалу, то он просить "созвать ребят". "Через некоторое время в квартире Левина, кроме него самого и Мандельштама, были Сосицкий, Вл. Румянцев, Котолынов и Мясников" (на совещании не хватает только Медведя). Считая видимо, что не все еще сделано, чтобы провалиться наверняка, Бакаев просит, чтобы его познакомили и с Николаевым лично. Он встречается с Николаевым и разговаривает с ним об убийстве Кирова и не с глазу на глаз, а в присутствии того же анонимного "троцкиста", как бы стремясь иметь свидетелей.
И еще интересная подробность. Бакаева, при приезде в Ленинград, на вокзале, встречает Левин. Он жалуется ему: "что-же Григорий Евсеевич (Зиновьев) не верит ни Гертику, ни Куклину, ни даже самому Евдокимову". Мы узнаем, таким образом, -- это впрочем указано и в обвинительном акте, -- что в связи с ленинградскими террористами были также Гертик, Куклин и Евдокимов. И это называется "конспирацией"!
Зиновьев не только лично посылает Бакаева, Гертика, Куклина и Евдокимова (а позже, как мы увидим, и самого Каменева) в Ленинград для связи с террористами, но и считает нужным рассказывать об этом направо и налево. Так, например, Рейнгольд, который -- по судебным данным -- никакого непосредственного участия в террористическом акте против Кирова не принимал, сообщает, что "лично от Зиновьева мне известно, что убийство Кирова в Ленинграде подготовлялось по его прямой директиве"... Похоже на то, что Зиновьев очень боится, что его личная роль в убийстве Кирова останется незамеченной и недостаточно оцененной. Тот же Рейнгольд показывает, что с ленинградскими террористами держал связь и Файвилович.
Бакаев показывает, что убийство Кирова было также поручено Кареву, причем Евдокимов предложил связать Карева с Левиным и Анишевым. Зиновьеву, разумеется, это показалось недостаточным, и он предложил "связать Карева в Ленинграде также с Румянцевым". Таким образом, Карев связывается с Левиным, Анишевым и Румянцевым. Кроме того, Бакаев "при разговоре" сообщает Кареву о том, что существует террористическая группа Котолынова. На этом дело не кончается. Оказывается, что в июне 1934 года Каменев лично ездил в Ленинград, "где поручил активному зиновьевцу Яковлеву подготовить параллельно с группой Николаева-Котолынова покушение на Кирова", причем Каменев сообщает Яковлеву, что террористические акты подготовляют и другие группы: в Москве на Сталина, в Ленинграде группа Румянцева-Котолынова на Кирова.
В поисках новых слушателей Зиновьев рассказывает о своих террористических намерениях -- всем! всем! -- Маторину и Пикелю, причем Пикель связывает Бакаева еще с одним "террористом" Радиным.
Мрачковский, после почти двухлетнего отсутствия, возвращается летом 1934 года в Москву. Каменев немедленно же рассказывает ему, что "Бакаев организует в Ленинграде... теракт против Кирова".
Евдокимов, наконец, показывает, что "летом 1934 года на квартире Каменева в Москве состоялось совещание, на котором присутствовали Каменев, Зиновьев, Евдокимов, Сокольников, Тер-Ваганян, Рейнгольд и Бакаев. На этом совещании было принято решение форсировать убийство Кирова".
Оказывается, таким образом, что десятки террористов -- одних названных выше мы насчитываем 24 человека! -- в течение многих месяцев разговаривали о терроре, ездили на террористические свидания, устраивали террористические совещания и т. д., и т. д. Они направо и налево рассказывали об этом, все их друзья и приятели знали, что они готовят убийство Кирова, не знало об этом... одно лишь ГПУ. И когда ГПУ, наконец, -- после убийства Кирова -- производит аресты, то из них ему ничего не удается извлечь. Почти два месяца следствия вокруг дела Кирова, наличие, повторяем, среди террористов агента(ов) ГПУ, три процесса -- а ГПУ все еще не имеет никакого понятия о "террористической деятельности" Зиновьева, Каменева и др. Кажется, что дело происходит на луне, а не в СССР, насквозь пронизанным сетью всесильного ГПУ.
И вся эта невероятная "террористическая" суматоха и возня поднята вокруг Кирова. Почему именно Кирова? Допустим на минуту, что Зиновьев и Каменев были бы действительно террористами. Но зачем им нужно было убивать Кирова? Зиновьев и Каменев были слишком умными людьми, чтобы не понимать, что убийство Кирова -- совершенно третьестепенной фигуры -- немедленно замененной другим Кировым -- Ждановым, не может "приблизить их к власти". А они ведь, по словам приговора, через террор стремились именно к власти и только к ней!
Отметим еще следующее. Зиновьев, говорит Вышинский, спешил с убийством Кирова и "не последним мотивом здесь было желание перекрыть троцкистских террористов", и в другом месте: "Зиновьев об'явил "делом чести"... скорее осуществить свой преступный замысел (убийство Кирова), скорее, чем это смогут осуществить троцкисты".
Бакаев со своей стороны заявил на суде: "Зиновьев сказал, что троцкисты, по предложению Троцкого, приступили к организации убийства Сталина, и что мы (т.-е. зиновьевцы) должны взять инициативу дела убийства Сталина в свои руки".
Если Зиновьев так хотел скрыть*4 свое и друзей своих участие в террористических актах, то он должен был быть весьма удовлетворен тем, что "троцкисты" берут на себя весь риск, и что зиновьевцы тем самым, оставаясь вне опасности, смогут потом воспользоваться плодами побед.
Здесь явная несуразица: либо Зиновьев хочет скрыть свое участие в террористических актах, либо он придает этим актам политически-демонстративный характер. (Именно мы, зиновьевцы, а не троцкисты). Но не то и другое сразу!
Не подлежит сомнению: если бы хотя бы одна десятая того, в чем обвинили себя подсудимые была бы правдой, они были бы судимы и расстреляны по крайней мере два года тому назад.
Убийство Кирова явилось актом нескольких отчаявшихся ленинградских комсомольцев, вне связи с какой бы то ни было центральной террористической организацией (ее не существовало). Ни Зиновьев, ни Каменев, ни кто другой из старых большевиков к убийству Кирова не имели никакого отношения.
*1 Была сделана попытка пристегнуть к делу Л. Д. Троцкого непосредственно -- при помощи анонимного консула. Об этом см. подробнее стр. 13.
*2 См. стр. 9.
*3 Показания Евдокимова и Бакаева.
*4 Рейнгольд, например, показал, и суд это считал установленным, что Зиновьев говорил ему: "главная практическая задача построить террористическую работу настолько конспиративно, чтоб никоим образом себя не скомпрометировать".