"Голое провозглашение оппозиции "контр-революционной партией" недостаточно: никто не берет этого всерьез... Ему (Сталину) остается одно: попытаться провести между официальной партией и оппозицией кровавую черту. Ему необходимо до зарезу связать оппозицию с покушениями, подготовкой вооруженного восстания и пр.".
(Троцкий, 4 марта 1929 года. "Б. О.", N 1-2).
Московские убийства прозвучали для многих, либеральных демократов и социалистов, -- Отто Бауэр тому яркий пример, -- как гром из ясного неба. Не понимая смысла тех глубоких социальных изменений, которые происходят в СССР, той жестокой борьбы, которая идет между бюрократией, защищающей свои кастовые, материальные привилегии, и бесправным рабочим классом, начинающим поднимать голос протеста, они -- враги русской революции в ее героическую эпоху -- идеализируют термидорианский бюрократический режим и сталинский "социализм" -- и возглашают о постепенном врастании СССР в демократию, видя в сталинской плебесцитарной конституции начало новой "демократической" эры. Мечтательных Маниловых Сталин окатил ушатом холодной воды. Своими убийствами он внес не только поправку к "самой демократической" конституции, но и к концепциям всех этих господ.
Без всякой претензии прослыть пророками мы, большевики-ленинцы, должны сказать, что мы не только никогда не имели, разумеется, ни малейших иллюзий в отношении бонапартистского режима Сталина, не только предвидели, но и десятки раз предупреждали пролетарскую общественность Запада о том, что Сталин пойдет по пути кровавой расправы с большевизмом, по пути кровавых амальгам -- других путей у него нет.
Сталин защищает не прогрессивные идеи, а кастовые привилегии нового социального слоя -- советской бюрократии, которая давно уже стала тормозом социалистического развития СССР. Эти привилегии нельзя защищать методами пролетарской демократии, их можно защищать только при помощи фальсификаций, клеветы и кровавой расправы.
На этот путь Сталин без колебания стал уже очень давно, в 1924 г., если не раньше. Московский процесс лишь наиболее грандиозная, но далеко не первая (и не последняя) амальгама Сталина.
На первых порах Сталин действовал осторожнее, мелкими дозами, постепенно приучая сознание партии к более отравленным и гнусным амальгамам вроде последнего процесса.
Уже в 1926 г. в разгаре внутри-партийной борьбы, ГПУ подослало какому то молодому, никому неизвестному оппозиционеру, своего агента. "Связь" молодого оппозиционера с агентом ГПУ послужила Сталину для обвинения оппозиции в "связи с врангелевским офицером", ибо агент ГПУ якобы в прошлом был офицером армии Врангеля! Что этот "врангелевский офицер" был агентом ГПУ, официально был вынужден признать сам сталинский аппарат, прижатый к стене руководителями оппозиции, тогда еще членами ЦК. Но покамест Сталин открыл бешеную травлю против оппозиции за ее связь с "врангелевским офицером". Эта травля велась в печати, на ячейках, митингах -- она оглушила массу, не знавшую подноготной этого дела.
В 1928 году была сделана попытка создать амальгаму, в центре которой должен бы стоять Г. В. Бутов, управляющий делами Троцкого в военном комиссариате. Путем вымогательств Сталин хотел сфабриковать вокруг Бутова какой-то "заговор", связь с белыми и пр. Бутов подвергся в тюрьме жестоким избиениям, -- не только моральным, но и физическим пыткам. Он отчаянно сопротивлялся, об'явил голодовку, голодал 40-50 дней и в результате голодовки умер в сентябре 1928 года в тюрьме. Только стойкость Бутова помешала тогда Сталину сфабриковать амальгаму.
В январе 1929 года, при высылке Троцкого заграницу, Сталин заявил, что деятельность Троцкого "за последнее время" направлена "к подготовке вооруженной борьбы против советской власти". Словами "за последнее время" Сталин хотел показать, что левая оппозиция сделала резкий поворот: от курса на реформу к вооруженному восстанию. Это клеветническое измышление нужно было Сталину для того, чтобы оправдать высылку Троцкого.
Летом 1929 года Троцкий встретился в Стамбуле с Я. Блюмкиным. Блюмкин в 1918 г. убил немецкого посла графа Мирбаха и принял участие в вооруженном восстании левых эсеров против советской власти. Но тогда он не был расстрелян, и долгие годы верно служил советской власти. Расстрелян же он был в 1929 г. за то, что встретился с Троцким в Стамбуле. Перед тем, как расстрелять Блюмкина, ГПУ старалось построить вокруг "дела" Блюмкина какую-то амальгаму. Но из этого ничего не вышло.
Вскоре после расстрела Блюмкина, в том же 1929 году, в Москве были расстреляны два левых оппозиционера -- Силов и Рабинович. Они были расстреляны после неудавшейся попытки связать их с делом о каком то "заговоре" или "шпионаже".
В 1932 г. Троцкий был лишен гражданства СССР в общем списке с десятком меньшевиков, которых Сталин включил лишь с тем, чтобы создать амальгаму: окружить Троцкого меньшевиками. Это должно было по мысли Сталина скомпрометировать и доказать контр-революционность Троцкого. Но все это были только цветочки, ягодки остались впереди.
Убийство Кирова, террористический акт нескольких комсомольцев, дал Сталину так долго жданную, ни с чем несравнимую возможность построить "настоящую" амальгаму. Таковой явилось дело Зиновьева, Каменева и др. известных большевиков в январе 1935 года. Попытка включить в эту амальгаму Троцкого закончилась, как известно, жалким фиаско. Но именно эта неудача толкала Сталина на подготовку нового дела. "Сталину необходимо прикрыть сорвавшуюся амальгаму новыми, более широкого масштаба и... более успешными" (Троцкий). В брошюре, посвященной убийству Кирова, в январе 1935 г., Троцкий настойчиво предупреждал, что надо быть готовым к "новым, более чудовищным амальгамам". "Какой характер должен принять ближайший удар, -- писал он, -- этот вопрос еще не решен, может быть, в самом узком кругу заговорщиков (Сталин, Ягода...). Недостатка ни в злой воле, ни в материальных средствах у заговорщиков нет. Подготовка общественного мнения будет итти по линии опасности "терроризма", угрожающих со стороны троцкистов"...
Кажется трудно выразиться яснее!
Между первым и последним процессом Зиновьева, Сталин устроил еще одну амальгаму (в середине 1935 года), о которой никаких сведений не проникло в общую печать. Центральной фигурой этой амальгамы был Каменев; вероятно потому, что Сталину нужно было исправить ошибку предыдущего процесса, по которому Каменев получил сравнительно мягкий приговор (5 лет тюрьмы). Каменев обвинялся в причастности к покушению на Сталина. Главным свидетелем обвинения был брат Каменева, художник Розенфельд. Подсудимых было человек 30, весьма подозрительной публики. Каменев категорически отрицал какую-либо причастность к этому делу и рассказывал потом товарищам по заключению в Верхнеуральском изоляторе, что основную массу обвиняемых он вообще увидел в первый раз в жизни на суде. Каменев получил тогда дополнительный пятилетний срок заключения.
На это дело Каменев намекает в своей заключительной речи на Московском процессе, когда он говорит: "Я стою в третий раз перед судом". Но на самом процессе об этом деле вообще не упоминалось. Не упоминалось потому, что каждая предыдущая амальгама только стесняет Сталина в подготовке новых. А Сталин еще далеко не сказал своего последнего слова!
В мае 1936 года Троцкий писал: "Сейчас у нас 1936 год. Методы Сталина те же. Политические опасности перед ним возросли. Техника Сталина и Ягоды обогатились опытом нескольких неудач. Не будем себе поэтому делать никаких иллюзий: самые острые блюда еще впереди!
Эти строки были написаны в дни, когда подготовка к процессу уже шла полным ходом. Московский процесс полностью подтвердил прогноз Троцкого. Но от этого он не потерял своей силы. Повторим и в отношении будущего: самые острые блюда еще впереди.