(Обвиняемые -- обвинители)
Подсудимые резко делятся на две группы. Основное ядро первой группы -- это старые, всему миру известные большевики: Зиновьев, Каменев, Смирнов и др. Вторая группа -- это никому неизвестные молодые люди, в числе которых были и прямые агенты ГПУ; они нужны были на процессе, чтоб доказать причастность Троцкого к террору, установить связь между Троцким и Зиновьевым, установить связь с Гестапо. Если, по выполнению задания ГПУ, они все же были расстреляны, то потому, что Сталин не мог оставить в живых столь осведомленных свидетелей.
Искусственное соединение этих двух групп на процессе представляет собой типичную амальгаму.
Само поведение обоих групп на суде было столь же различно, как и их состав. Старики сидели совершенно разбитые, подавленные, отвечали приглушенным голосом, даже плакали. Зиновьев -- худой, сгорбленный, седой, с провалившимися щеками. Мрачковский харкает кровью, теряет сознание, его выносят на руках. Все они выглядят затравленными и в конец измученными людьми. Молодые же проходимцы ведут себя бравурно-развязно, у них свежие, почти веселые лица, они чувствуют себя чуть ли не именинниками. С нескрываемым удовольствием рассказывают они о своих связях с Гестапо и всякие другие небылицы*1.
Подсудимые первой группы
1. Зиновьев, Г. Е. (род. в 1883 г.), большевик с момента образования большевистской фракции в 1903 году, многолетний, наиболее близкий сотрудник Ленина в эмиграции. Член ЦК и Политбюро, Председатель Петербургского Совета после Октябрьской революции. Один из основателей Коммунистического Интернационала и его бессменный председатель в течение многих лет. Отошел от оппозиции в январе 1928 года.
2. Каменев, Л. Б. (род. в 1883 г.), как и Зиновьев, член партии с 1901 года, большевик с момента образования фракции на втором с'езде, многолетний сотрудник Ленина в эмиграции, бывший член ЦК и Политбюро. Председатель Московского Совета и Председатель Совета Труда и Обороны. Заместитель Председателя Совнаркома. Отошел от оппозиции в январе 1928 года.
3. Евдокимов, Г. Е. (род. в 1884 г.), один из старейших рабочих-большевиков, руководитель Ленинградского совета и Ленинградской партийной организации, бывший член ЦК и Оргбюро ЦК. Зиновьевец, отошел от оппозиции в январе 1928 года.
4. Бакаев, И. П. (род. в 1887 г.), один из старейших рабочих-большевиков, бывший член ЦКК, видный участник гражданской войны; одно время руководил ленинградской Чека. Зиновьевец, отошел от оппозиции в январе 1928 года.
5. Смирнов, И. Н. (род. в 1880 г.), член партии с 1899 года, один из старейших большевиков, неоднократно бывал в ссылке и тюрьмах во время царизма. Активный участник Октябрьской революции; руководитель V армии, разбившей Колчака. Руководил всей советской и партийной работой в Сибири после победы; член ЦК и Наркомпочтель. Левый оппозиционер с 1923 года, отошел от оппозиции в 1929 году.
6. Мрачковский, С. В. (род. в 1883), уральский рабочий из революционной семьи (родился в тюрьме), старый большевик, один из героев гражданской войны. После победы, вел ответственную военную работу, командовал Поволжским военным окр. и др. Левый оппозиционер с 1923 г., отошел от оппозиции в 1929 г.
7. Тер-Ваганян, В. А. (род. в 1893 г.), старый большевик и марксистский писатель, основатель журнала "Под знаменем марксизма"; автор ряда трудов, в частности, о Плеханове, о Ленине и др. Левый оппозиционер с 1923 г., отошел от оппозиции в 1929 г.
8. Гольцман, Э. С. (род. в 1882 г.), старый большевик, хозяйственный работник. Активным оппозиционером никогда не был, сочувствовал оппозиции в 1926-1927 г.г.
9. Пикель, Р. В. (род. в 1896 г.), член партии с начала революции, управляющий делами Зиновьева; писатель. Зиновьевец, отошел от оппозиции в январе 1928 года.
10. Дрейцер, Е. А. (род. в 1894 г.), член партии с 1917 года, активный участник гражданской войны. Левый оппозиционер с 1923 г., отошел от оппозиции в 1929 году.
11. Рейнгольд, И. И. (род. в 1897 г.), член партии с 1917 года, известный финансовый работник, одно время заместитель Наркомфина и член коллегии Наркомфина. Активным оппозиционером никогда не был. Зиновьевец, отошел от оппозиции в январе 1928 года.
Вторая группа
1. Берман-Юрин, К. Б.*2 (род. в 1901 г.), никогда не был в левой оппозиции и никогда никакого отношения к ней не имел; работал в сталинском аппарате, как во время своего пребывания в Германии, так и после от'езда в Россию. Имя Бермана-Юрина на Западе вообще никому не было известно. Только сообщение, напечатанное в газете немецких сталинцев "Дейтше Фольксцайтунг" (от 6 сентября 1936 года), где указывалось, что Бермана-Юрина зовут также Штауером дало возможность установить, что Берман-Юрин-Штауер действительно реально существовал.
2. Фриц Давид, И. И.*2 (род. в 1897 г.), никогда не был в левой оппозиции и никогда ничего общего с ней не имел; работник сталинского аппарата, в частности профсоюзного; бывший теоретик К. П. Г. в области профдвижения и редактор центрального органа красных профсоюзов (РГО), -- в котором не раз выступал против троцкизма. Сотрудник "Роте Фане" и московских "Известий".
3. Лурье, М. И. (Эмель)*2, (род. в 1897 г.), член германской компартии и функционер этой партии. Примыкал к зиновьевской оппозиции, но капитулировал в период XV с'езда (в январе 1928 года), из партии исключен не был. С тех пор он не только порвал с оппозицией и стал сторонником "генеральной линии", но даже "специализировался" на самых черносотенных статьях против троцкизма.
Превозмогая брезгливость, приведем цитату из пасквиля Эмель (Лурье) в N 96 "Импрекора" от декабря 1932 года: "Этот (клевета на Советский Союз) социальный заказ (буржуазии) выполняет в настоящее время Лео Троцкий... В Польше Пилсудского Троцкий пользуется особенной симпатией со стороны политической полиции". Комментарии излишни! Центральный орган немецкой левой оппозиции -- "Перманентная Революция" (N 32, N 34) -- тогда же посвятила две заметки анти-троцкистскому творчеству этого суб'екта.
В писаниях Ф. Давида можно, разумеется, найти сколько угодно подобных же перлов. И эти люди фигурируют на процессе в качестве "троцкистов"!
4. Лурье, Н. Л. (род. в 1901 г.), абсолютно никому неизвестен; никаких данных и никаких следов о нем до сих пор не найдено.
Вышеупомянутые четверо не только не были известны лично Троцкому, Седову и их близким друзьям, но и фамилии их впервые стали известны Троцкому и Седову из сообщений о Московском процессе.
5. Ольберг, В. П. (род. в 1907 г.), в 1930 году делает попытки примкнуть к немецкой левой оппозиции в Берлине (называвшейся тогда "меньшинством Ленинбунда"). Однако, натыкается на отказ, ибо не возбуждает к себе доверия. (Он состоялся в К. П. Г., сотрудничал в сталинских изданиях и пр.). Тогда Ольберг обращается к "веддингской оппозиции" (группа Ландау), куда его принимают. В результате об'единения обоих групп, Ольбергу удается пробраться в немецкую организацию левой оппозиции. В этот период он предлагает свои услуги, чтоб стать секретарем Л. Д. Троцкого. Берлинские друзья Троцкого -- супруги Пфемферт -- известный левый издатель в Германии и редактор журнала "Акцион" -- знакомятся по этому случаю с Ольбергом. Вот, что пишет о нем Пфемферт в письме от 1 апреля 1930 года к Троцкому: "Ольберг произвел на меня очень неблагоприятное впечатление. Он не возбуждает доверия". В этом же письме Пфемферт сообщает о том, какое неприятное и подозрительное впечатление произвел на него преувеличенный интерес Ольберга к русской оппозиции, Троцкому, его жизни и пр. Разумеется, вопрос о поездке Ольберга к Троцкому отпал.
В апреле-мае 1931 года Ольберг, одновременно с группой Ландау, был поставлен вне рядов немецкой левой оппозиции. В феврале 1932 года он подает заявление с просьбой об обратном приеме в организацию. Эта просьба также отклоняется. Процитируем здесь одно из имеющихся у нас показаний об Ольберге, автором которого является Э. Бауэр, ныне член С.А.П., покинувший нашу организацию, а в тот период состоявший секретарем немецкой оппозиции. Вот, что пишет Бауэр: "Заявление Ольберга (в феврале 1932 г.) с просьбой о принятии его обратно в организацию было отвергнуто в лично написанном мною письме. С того времени никто из нас об Ольберге ничего не слыхал".
Седов в личном порядке -- во второй половине 1931 года и в начале 1931 года -- время от времени встречался с Ольбергом. Об'ектом этих встреч были по-преимуществу технические услуги, которые оказывал Ольберг: доставал нужные книги, газетные вырезки и пр. Ни политического, в настоящем смысле слова, ни тем более организационного характера эти встречи, с не-членом организации, не имели, тем более, что Седов стоял в стороне от организационной работы немецкой оппозиции.
С 1932 года, повторяем, никто, ни Седов, ни кто-либо из немецких троцкистов никаких сношений с Ольбергом не имели. С 1932 года, т.-е. в течение более четырех лет -- они совершенно потеряли Ольберга из виду, -- вплоть до процесса. Это заявление имеет не голословный характер. В эмиграции имеется много десятков людей, состоявших в немецкой левой оппозиции или близко соприкасавшихся с ней, в том числе и враждебных ей политически. Все они несомненно подтвердят наше заявление, некоторые это уже сделали, в частности, это относится к немецкой эмиграции в Праге, где в последние годы обретался Ольберг, не вступая в связь ни с одним немецким троцкистом, которых немало в Праге.
И этот человек претендует на то, что он был "эмиссаром" Троцкого в Германии, что Троцкий относился к нему с "абсолютным доверием", что ему были даны оппозицией деньги*1 на приобретение паспорта и пр.!
Нужно еще сказать несколько слов о совершенно различной роли, которую сыграли на следствии эти две группы подсудимых: старые большевики и молодые неизвестные.
Прежде всего, показания большинства стариков ограничиваются немногими страницами. В деле цитируются показания: Евдокимова -- от 6 до 10 страницы, Зиновьева -- от 16 до 38, Каменева -- от 10 до 34, Тер-Ваганяна -- от 11 до 32, и т. д., причем даты их показаний относятся к концу июля, началу августа, вплоть до 14-го августа.
Иначе обстоит дело с "молодыми". Ольберг, например, начал давать свои показания не позже января (21 февраля он уже успел дойти до 77-78 стр.). 9-го мая следствие об Ольберге было уже закончено. Показания его составляют том в 262 страницы, причем только на этой последней странице Ольберг, наконец вспомнил о связях троцкистов с Гестапо, -- в последний день допроса, на последней странице*2! Таким образом, следствие по делу об Ольберге было закончено почти тремя месяцами раньше, чем старики Каменев, Тер-Ваганян, Евдокимов, Смирнов и др. дали свои первые "признания". М. Лурье 21-го июля уже дошел до 243-244 страницы, причем опять таки только на этих последних страницах показал о своей связи с Гестапо и только на 252 странице, т.-е. очевидно в самом конце следствия, показал, что об этих связях якобы знал Зиновьев. Н. Лурье показал о Гестапо в тот же день, что и М. Лурье, 21 июля, на 142 стр.
Надо отметить, что и показания Дрейцера, а особенно Рейнгольда, -- который держался на суде, как агент ГПУ, уличая всех и вся, -- также составили обширный том. На 102-3 стр. Дрейцер вспомнил о том, что Троцкий послал ему собственноручное письмо, а на 195 -- что он вместе с Шмидтом и другими подготовлял террористические акты.
Показания Рейнгольда цитируются больше всего. Они явились основным материалом обвинения, в частности, по изобличению других подсудимых.
Среди обвиняемых Московского процесса нет ни одного подлинного большевика-ленинца. С зиновьевцами левая оппозиция порвала в январе 1928 года, когда они капитулировали перед сталинской бюрократией. Смирнов, Мрачковский, Тер-Ваганян и Дрейцер отошли от оппозиции двумя годами позже, в конце 1929 г.
С января 1928 года Троцкий не поддерживал никаких отношений с зиновьевцами, ни лично, ни через кого-либо, ни разу не писал им и ни разу не получал от них писем. Да это и понятно. Пути левой оппозиции, стоящей за непримиримую борьбу со сталинизмом, и пути капитулировавших перед сталинизмом групп резко разошлись.
Зиновьев и Каменев вместе со Сталиным образовали в 1922-1923 г.г., так называемую, "тройку", в руках которой фактически находилась вся власть во время болезни и, в особенности, после смерти Ленина. При помощи партийного аппарата тройка подготовила и повела борьбу против Троцкого и "троцкизма". Но скоро она сама раскололась. Зиновьев и Каменев, с их интернациональным воспитанием, _______________
*1 Об источниках этих денег -- как и обо всей истории с гондурасским паспортом Ольберга -- мы располагаем весьма интересными данными, которые мы считаем возможным предать гласности лишь после всесторонней проверки.
*2 Это с абсолютной несомненностью вытекает из того факта, что Ольберг 31-го июля, т.-е. больше чем через два с половиной месяца после его показаний от 9 мая был передопрошен в прокуратуре по вопросу о Гестапо и его показания от 31 июля помечены 263-264 страницами. опытом эмиграции и отчасти под влиянием ленинградских рабочих стали в оппозицию к Сталину, к его национальной политике построения социализма в одной стране, курсу на кулака и пр. Зиновьев и Каменев при этом опирались на аппарат Ленинградской организации партии, которому, понятно, не под силу было совладать с всесоюзным аппаратом, автоматически переключенным Сталиным на борьбу с Зиновьевым и Каменевым. Вскоре, Зиновьев-Каменев, несмотря на их прошлую борьбу с "троцкизмом", стали в 1926 году на платформу левой оппозиции, признав ее правоту. Переход в лагерь левой оппозиции "изобретателей" троцкизма, -- как идейного течения враждебного ленинизму -- нанес легенде о троцкизме непоправимый удар. Но зиновьевская оппозиция, аппаратного происхождения, была очень склонна к дипломатии, к комбинациям, тактическим маневрам, компромиссам с аппаратом, капитуляции и пр. Уже в январе 1928 года, на XV с'езде ВКП, Зиновьев, Каменев и их друзья капитулировали перед сталинской фракцией, капитулировали не только из за отсутствия политического мужества, но и из искреннего убеждения, что нельзя доводить борьбу до раскола.
В дальнейшем Зиновьев, Каменев и их друзья капитулировали еще два раза. При каждой новой капитуляции они делали все большие уступки Сталину, и падая все ниже, они становились его пленниками. Сталин все больше сжимал их в тисках. Если они в начале признавали "только" антипартийный характер своей деятельности, то вскоре они вынуждены были признать свою "контр-революционность" и курить фимиам Сталину, а позже (под угрозой расстрела) взять на себя "политическую и моральную ответственность" за убийство Кирова. Признавая все, что от них требовал Сталин, возводя чудовищный поклеп на самих себя, на своих товарищей, на партию, они стали игрушкой в руках сталинской бонапартистской верхушки.
Хотя и не в такой степени, но в основном Смирнов, Мрачковский и др. пошли по тому же пути. Все они в 1929 году, капитулировав перед Сталиным, показали этим, что они больше не революционные борцы, а усталые люди, у которых большое прошлое, но нет будущего. Капитуляция внутренне сломила их навсегда.
Поведение подсудимых на процессе было лишь трагическим завершением, последним этапом политической прострации и падения их за предыдущие годы.
Об этом забывают, когда говорят на Западе (не в СССР, там, к сожалению, это понимают слишком хорошо) -- о том, как могли такие люди, как Зиновьев, Каменев, а в особенности Смирнов или Мрачковский, старые боевые революционеры, так пасть. Мысленно при этом представляют себе Зиновьева или Смирнова не последнего периода, а героических годов русской революции. А с тех пор ведь прошло почти 20 лет, больше половины которых падает на термидорианский растленный сталинский режим. Нет, на скамье подсудимых сидели лишь тени Смирнова гражданской войны или Зиновьева первых лет Коминтерна. На скамье подсудимых сидели разбитые, загнанные, конченные люди. Перед тем как убить их физически, Сталин искромсал и убил их морально.
Капитуляция наклонная плоскость: еще никому не удавалось на ней остановиться. Раз став на нее, нельзя не скатываться дальше, до самого конца. Раковский, державшийся дольше других стариков, -- он капитулировал лишь в 1934 году -- дошел сегодня до требования расстрела Зиновьева, Каменева и Троцкого! Такое поведение именно Раковского вызвало особенное недоумение на Западе: честный, морально-чистый человек и вдруг... как это понять? Как будто бы Раковский может выскочить и под того тяжелого бюрократического жернова, который оставляет от бывших борцов одну человеческую труху. Следовало бы скорее спросить себя, как мог Раковский, стоящий во главе оппозиции до 1934 г. не знать ничего о терроре, если бы таковой существовал? Остававшийся до 1934 г. в оппозиции Раковский, в доказательство "террора" ссылается... на Зиновьева, Каменева и др., с которыми оппозиция порвала в 1928 году. Половинчатой капитуляции сталинский абсолютизм не признает: или все -- или ничего, среднего не дано.
Сталинское "искусство" ломания революционных характеров заключалось в том, чтобы итти осторожно, постепенно, толкая этих людей со ступеньки на ступеньку, все ниже и ниже... Да и какой мог у них быть стимул к борьбе? Они не только отказались от своих взглядов, но помогали Сталину топтать их в грязи. Если бы международное рабочее движение не находилось в таком упадке, эти люди несомненно держались бы иначе. Изолированные от революционного движения, да и вообще от всего мира, они видели лишь рост и усиления фашизма, а в СССР -- беспросветный сталинизм. Жалкое поведение подсудимых есть прежде всего выражение глубокого отчаяния, потерявших всякую перспективу людей.
И как могут не деморализироваться нынешние советские люди, даже из лучших? Разве революционеры выковывались в безвоздушном пространстве? Нет, для этого нужны были коллективная работа, общение друг с другом, с массой, теоретическое самовоспитание и пр. Только в таких условиях мог сформироваться тип революционера и большевика. Но это далекое прошлое. За последние десять лет в СССР, да и не только там, идет обратный процесс. Отсутствие общественной жизни, свободной мысли и коллективного действия, спаянного сознательной, а не рабской дисциплиной, -- все это не может не выводить в расход стариков и препятствовать формированию молодых.
Поверхностностью грешат, поэтому, сравнения поведения московских подсудимых с поведением отдельных мужественных борцов перед палачами фашизма. Эти последние не сломлены десятилетним господством сталинизма, не изолированы, как московские жертвы Сталина, -- они чувствуют за собой поддержку мирового пролетариата. Да и размежевание гораздо более резкое: фашизм -- коммунизм. В Москве же Зиновьев и Каменев, хотя и стояли перед термидорианским судом сталинских узурпаторов, но все же судом, который своей фразеологией апеллировал (какая наглость!) к Октябрьской революции и социализму. Наряду с чудовищными моральными пытками инквизиторы из ГПУ, разумеется, использовали и эту фразеологию, в частности, и военную опасность. Она не могла не помочь им сломить этих несчастных подсудимых.
Поверхностным является и сравнение с поведением деятелей Великой французской революции. Люди эти были в расцвете своих сил, события шли как в калейдоскопе, на пощаду никто расчитывать не мог -- и главное, все это происходило в эпоху могучего под'ема революции, какой до того еще не было в истории. Такую эпоху знала и Великая русская революция (1917-1922), но именно в те годы Смирновы и Мрачковские героически боролись и гибли на фронтах гражданской войны. Если уж искать исторических сравнений с поведением якобинцев, то не в 1789-1794 г.г., а лет десять спустя, в эпоху Империи, когда многие из них состояли в префектах и на других должностях у Наполеона.
Но говорят, как же об'яснить, что все 11 (пять молодых не в счет) держали себя так на суде? Нельзя забывать, что эти одиннадцать не случайные подсудимые, а -- выделенные путем долгого и страшного следствия из 50 или даже большего числа других заключенных-кандидатов, которых Сталину не удалось сломить. На процесс попали именно сломленные. Спаслись ли другие -- неизвестно, можно опасаться худшего. Мы не сомневаемся, что часть из них была расстреляна в ходе самого следствия, расстреляны те, кто не пошел навстречу сталинским вымогательствам, расстреляны "в назидание" другим. Наряду с пыткой вопросом -- один и тот же вопрос ставится с утра до ночи в течение недель стоящему на ногах последственному, -- наряду с пыткой судьбой семьи и др. пытками из арсенала самой черной и страшной инквизиции -- производимые расстрелы подследственных, были одним из решающих "аргументов" сталинского следствия. Смирнову или Евдокимову говорили: сегодня был расстрелян такой то (например, Куклин, или Гертик), завтра будет расстрелян такой-то, так как они не дали требуемых показаний, а потом Ваша очередь (это, разумеется, только гипотеза).
С приставленным к виску револьвером, Зиновьев и Каменев говорят себе: если мы не подпишем всех вымогаемых Сталиным гнусностей, он нас расстреляет, втихомолку, без суда. Если же мы подпишем, у нас есть все же один шанс спастись. Может быть Сталин все же не обманет, обещая нам жизнь за признания. Предыдущая серия процессов, -- в большинстве своем также построенных на ложных показаниях, -- и где подсудимые отделались легким или фиктивным наказаниями -- усиливала надежды. Подсудимые при этом думали не только о спасении своей жизни, но в сохранении жизни видели единственную возможность позже, в новой обстановке разоблачить сталинскую амальгаму и тем себя хоть отчасти реабилитировать. Они трагично ошиблись, и эта ошибка не случайна, она вытекала из всего их предыдущего поведения, как мы это старались показать.
Но даже у этих подсудимых нашелся последний остаток сил, последняя капля собственного достоинства. Как ни были они сломлены, но никто из стариков не взял на себя, просто физически не мог взять на себя -- "связь с Гестапо".
Мы считаем -- это может показаться парадоксальным на поверхностный взгляд -- что внутренняя моральная сила Зиновьева и Каменева весьма значительно превосходила средний уровень, хотя и оказалось недостаточной в условиях совершенно исключительных. Сотни и тысячи коммунистических, социалистических и иных вождей, приспособляясь к СССР или к капитализму, неспособны были бы выдержать и одну сотую того -- беспрерывного и чудовищного -- давления, которому подвергались Зиновьев, Каменев и другие.
И еще одно. Речи подсудимых ничем не отличались от речей прокурора, ничем не отличались от тысяч кровожадных статей. Своими обвинительными речами без фактов и доказательств, своим дословным повторением подсказываний прокурора, своим великим усердием очернить себя, подсудимые как бы говорили всему миру: не верьте нам, разве вы не видите, что это все ложь, ложь с начала до конца!
Да, поколение старых большевиков, за отдельными исключениями, израсходовалось вконец. Слишком много пришлось вынести на своих плечах -- три революции, подполье, тюрьма, гражданская война -- сил не хватило, нервы не выдержали.
Но есть все же и в СССР подлинные, непоколебимые революционеры, несколько тысяч большевиков-ленинцев. Их Сталин не в состоянии притянуть к своим процессам, хотя и в состоянии истребить одного за другим, истребить -- но не сломать. Эти революционные борцы не стали и не станут на гибельный путь капитуляции -- ибо верят в правоту своего дела -- предпочитая погибать в подвалах ГПУ в безвезстности, без поддержки и сочувствия. Это они обеспечивают революционную преемственность и спасают революционную честь советского рабочего движения!
*1 Эти сведения нами почерпнуты из отчетов бывших на процессе английских корреспондентов.
*2 Эти трое немецко-русских сталинцев (Берман-Юрин, Фриц Давид, М. Лурье) принадлежали внутри немецкой К. П. к клике Неймана -- в прошлом близко связанной с ГПУ, одной из самых отвратительных клик, которые были когда-либо в Коминтерне.
По имеющимся заграницей сведениям, Москва расправилась с группой Неймана при помощи ГПУ. (Расправа при помощи ГПУ, как метод разрешения внутри-партийной борьбы в секциях Коминтерна уже давно стал обыденным явлением, -- доведя аппарат Коминтерна до предельного разложения). Не исключено, поэтому, что привлечение к процессу бывших агентов Сталина -- Ф. Давида, Берман-Юрина и М. Лурье -- было сделано в порядке ликвидации группы Неймана.