(Скрытая речь Ленина)
III-й Конгресс Коминтерна собирался в Москве через три месяца после "мартовских дней" 1921 года в Германии. Молодое руководство немецкой коммунистической партии, еще не остывшее после мартовских боев, рассуждало, примерно, следующим образом: так как теперь революционная эпоха, то нам, революционному авангарду, надо итти вперед, не останавливаясь перед препятствиями и увлекая своим примером рабочий класс. Это значило исходить не из конкретной обстановки и не из действительного состояния пролетариата в разных его группировках, а из общей характеристики эпохи, как революционной. Такова вообще историко-философская основа революционного авантюризма. В 1921 году эта философия была намечена только робкими штрихами. Через 10 лет она была разработана, канонизирована, бюрократизирована -- под именем теории "третьего периода".
Напомнить об отношении Ленина к этой теории тем важнее, что одна из его наиболее ярких речей до сих пор скрывается от читателей в архиве Коминтерна. Мы имеем в виду речь, произнесенную Лениным 17 июня 1921 года, на заседании ИККИ, накануне открытия III-го Конгресса. В пояснении приводимых ниже выдержек из этой речи необходимо напомнить, что ультра-левизна обнаруживалась в то время почти во всех партиях. Часть французской делегации проповедывала, например, -- правда, задним числом, -- отказ призывного возраста 1919 года от военной службы. Делегат из Люксембурга обвинял французскую компартию в том, что она не "воспрепятствовала" занятию Люксембурга французскими войсками. Троцкий, выступивший с речью против оппортунистической политики Кашена-Фроссара, оказался вынужден, как он объяснил, начать свою речь с критики ультра-левых. Он доказывал, что нельзя победить милитаризм пассивным сопротивлением одного призывного возраста ("класса 1919", как говорят французы), а нужно активное выступление всего рабочего класса. Он доказывал, что если пролетариат в целом не подготовлен к совершению революционного переворота, то он не может и помешать военной оккупации Люксембурга. Попытки при решении такого рода "частных" вопросов проявить ту силу, которой не хватает для разрешения основного вопроса, т. е. завоевания власти, ведут к авантюризму, -- этот путь может оказаться гибельным для молодых коммунистических партий.
Зиновьев, Бухарин, Радек стояли на стороне ультра-левых. Но так как они не знали, как выступит Ленин, то сами воздержались от открытой борьбы, а подтолкнули Бела-Куна, который выступил в защиту не только мартовской стратегии в Германии (за эту стратегию он лично нес значительную долю вины), но и ультра-левой критики люксембуржца и части французской делегации, в том числе Лапорта, будущего фашиста.
Ленин в заседании не присутствовал. Узнав о развертывающихся прениях, он затребовал стенограмму и, явившись затем в заседание ИККИ, произнес неистовую речь против ультра-левых.
"Тов. Бела-Кун полагает, что ошибаются только оппортунисты, -- на самом деле ошибаются также и левые. У меня имеется стенограмма речи тов. Троцкого. Согласно этой стенограмме, Троцкий говорит, что такого рода левые товарищи, если они будут продолжать итти по тому же пути, убьют коммунистическое движение и рабочее движение во Франции (аплодисменты). Я в этом глубоко убежден. И поэтому я пришел сюда, чтобы протестовать против речи тов. Бела-Куна, который выступил против тов. Троцкого, вместо того, чтобы его защищать, -- что он должен был бы сделать, если бы хотел быть подлинным марксистом...
"Тов. Бела-Кун думает, что быть революционером значит везде и всюду защищать левых. Подготовка революции во Франции, в одной из самых крупных европейских стран, не может вестись одной какой-нибудь партией. Завоевание профсоюзов французскими коммунистами -- вот что меня радует больше всего...
"Когда я смотрю на великолепную работу коммунистической партии, когда я вижу все эти ячейки в профсоюзах и в других организациях, я говорю: победа революции во Франции обеспечена, если левые не наделают глупостей. И когда говорят, подобно т. Бела-Куну, что хладнокровие и дисциплина не оправдали себя, -- это глупость в духе левых. Я пришел сюда, чтобы сказать левым товарищам: если вы последуете такому совету, вы убьете революционное движение"...
Переходя к вопросу об оппортунистических ошибках французской компартии, Ленин сказал:
"Возьмем другой пример: Марселя Кашена и других, которые во французской палате приводят франко-английское согласие и говорят, что в этом гарантия мира. Это -- оппортунизм, и партия, которая это допускает, не коммунистическая партия. Разумеется, в нашей резолюции мы должны указать, что такие-то и такие-то выступления не могут быть терпимы, что это не по коммунистически. Но нужно, чтобы критика была конкретна. Нужно клеймить оппортунизм. Но настоящий оппортунизм партии, который отражается в речи Кашена, не подвергается критике. Вместо того, чтобы его критиковать, критикуют это выражение (Троцкого) и дают новые "советы". Вот, что сказал тов. Троцкий в своей речи (цитируется немецкая стенограмма речи тов. Троцкого).
"Поэтому тов. Лапорт был абсолютно неправ, а тов. Троцкий, протестуя против этого, был совершенно прав. Быть может, поведение французской партии было не совсем коммунистическим. Я готов это допустить. Но в настоящий момент подобная глупость (отказ от военной службы и пр.) разрушила бы коммунистическое движение во Франции и в Англии. С призывом 19-го года революцию не делают. Тов. Троцкий был тысячу раз прав, когда твердил это. А тут еще люксембургский товарищ, который упрекал французскую партию в том, что она не саботировала оккупации Люксембурга. Вот! Он думает, что это вопрос географический, как полагает и т. Бела-Кун. Нет, тут вопрос политический, и тов. Троцкий был совершенно прав, протестуя против этого. Это очень "левая", очень революционная и очень вредная для французского движения глупость"...
"Я знаю, -- продолжал Ленин, -- что среди коммунистической молодежи есть настоящие революционеры. Критикуйте оппортунистов на конкретной почве, указывайте на ошибки официального французского коммунизма, но не делайте глупостей сами. Когда массы все больше и больше подходят к вам, когда вы идете к победе, тогда нужно завоевывать профсоюзы. Большинство профсоюзов великолепно поддается подготовке, и если мы этого добьемся, то это будет величайшая победа. Буржуазная демократия ничего больше не стоит, а в профсоюзах как раз преобладают вожди-бюрократы из 2-го и 2 1/2-го Интернационала. В профсоюзах нужно прежде всего завоевать надежное марксистское большинство. И тогда мы начнем делать революцию не с помощью призыва 19-го года и не с помощью тех глупостей, на которых специализировался Бела-Кун, но, наоборот, путем борьбы против оппортунизма и против глупостей, которые делают левые. Быть может, это не будет даже борьбой, а лишь предостережением против речей Марселя Кашена, -- при открытой борьбе против традиций оппортунизма -- и предупреждением против левых глупостей. Вот почему я счел своим долгом поддержать в основном все то, что сказал тов. Троцкий, и заявить, что политика, защищаемая тов. Бела-Куном, недостойна защиты со стороны какого бы то ни было марксиста, какого бы то ни было коммуниста".
В 1918 году румынские захватчики Бессарабии обратились к жителям Могилева со следующим воззванием:
[Приведена фотография. Текст воззвания.
Мирные жители города Могилева
СДАЙТЕ НАМЪ РАКОВСКАГО СВЯЗАННЫМЪ, ИНАЧЕ МЫ НЕ ПРЕКРАТИМЪ БОМБАРДИРОВКУ.
МЫ ХОТИМЪ МИРА, А РАКОВСКИЙ ХОЧЕТЪ ВОЙНУ.
Выбирайте, его или насъ.
Только сдайте намъ Раковскаго будете иметь миръ и мы пошлемъ Вамъ продовольствiе.
Румынская армiя
То же на немецком языке.
Friedliche Einwohner der Stadt Mogilew
Liefert uns Rakowski geiesselt aus, dann werden wir die Beschief??g einstellen.
Wir wollen den Frieden und Rakowski will den Krieg. Wahlt zwischen ihm und uns.
Liefert Rakowski aus. Ihr werdet Frieden haben, und wir senden euch Lebensmittel.
Die Rumanische Armee.]
Но советская революция не связала Раковского и не выдала его врагам: он нужен был ей; ему впереди предстояла большая работа.
В октябре 1927 года правящая французская реакция потребовала отозвания Раковского из Парижа. Чичерин в ноте от 12 октября 1927 года возражал против "отозвания господина Раковского, усилиям и энергии которого франко-советская конференция в значительной мере обязана достигнутыми результатами". Но именно своей энергией и своими талантами революционного дипломата Раковский и стал ненавистен французской буржуазии. Его пришлось отозвать.
Но Сталин отозвал Раковского только для того, чтобы выполнить желание румынской буржуазии: он связал Раковского по рукам и ногам и, если не выдал его в Бухарест, то приковал его к Барнаулу.
"Экономическая Жизнь" комментирует постановление ЦКК об исключении "контр-революционной группировки". Статья представляет собою непревзойденный образец пресмыкательства. На двух небольших колонках читаем:
"Под испытанным руководством Центрального Комитета во главе с товарищем Сталиным";
Дальше:
"...ленинской партии во главе со своим вождем и учителем, товарищем Сталиным";
После этого:
"Нашей партии, под руководством товарища Сталина, вернейшего ученика Ленина";
Сейчас же вслед за этим:
"Трудящиеся нашей страны и всего мира видят в лице товарища Сталина непоколебимого борца за дело социализма, под руководством которого (?) они успешно идут от победы к победе";
И наконец:
"Под знаменем Ленина и под испытанным руководством лучшего его ученика, товарища Сталина"...
Все это пишется не по поводу дня рождения Сталина, не по случаю его тезоименитства и не на предмет юбилея "шести условий". Нет, пятикратное славословие возносится в статье, посвященной исключению двух десятков членов партии.
В той же статье находим афоризм, заслуживающий бессмертия: "Партия навсегда разоблачила контр-революционную сущность фракционной борьбы против генеральной линии партии и против ее ленинского руководства". Всякое руководство "ленинское", ибо оно руководит, и всякая его линия "генеральна", и всякая борьба против линии контр-революционна. Это разоблачено -- "навсегда". И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
В отчете "Рабочей Москвы" о сентябрьской демонстрации молодежи сообщается: "На здании правительственных учреждений большой портрет Ильича". Через несколько строк после этого: "Огромный портрет Сталина на здании исторического музея". Все в пропорцию: большому Ильичу -- большой портрет; огромному Сталину -- и портрет огромный.
В 1923 году Адаратский писал по поводу зиновьевской "Истории партии":
"Лекции т. Зиновьева -- лишь беглые очерки, но они дают правильную перспективу, в общем набрасывают верно контуры движения и действительно сослужат службу, как хорошее введение к изучению истории партии..." ("Пролетарская революция", 1923, N 5, стр. 344).
Интересно бы знать, какого мнения Адаратский, заменяющий ныне Рязанова, держится на сей вопрос сегодня?