Датская студенческая социал-демократическая организация пригласила в начале осени тов. Троцкого прочитать в Копенгагене доклад о русской революции. Датское социал-демократическое правительство согласилось дать визу -- на 8 дней! -- под условием, что лекция будет иметь строго научный характер и что лектор не будет вмешиваться во внутренние дела Дании. После изрядных колебаний и проволочек французское правительство согласилось выдать транзитную визу, без права остановки во Франции.
14-го октября т. Троцкий вместе с Н. И. Седовой и тремя товарищами: Я. Франкель (чехословак), О. Шюсслер (немец) и П. Франк (француз) выехали из Константинополя на итальянском пароходе.
В Пирее греческие власти не разрешили т. Троцкому сойти на берег. Это не помешало греческой левой оппозиции устроить Н. И. Седовой горячую встречу при осмотре ею Акрополя. Когда пароход проходил, ночью, Коринфским каналом, греческие большевики-ленинцы ("аршиа-марксисты") устроили с обоих берегов канала неожиданную манифестацию. Клики "Да здравствует Троцкий!", "Да здравствует Коммуна!" произвели большое впечатление на итальянскую команду парохода, как и на пассажиров.
В Неаполе власти дали возможность т. Троцкому и его спутникам осмотреть, -- конечно, под надзором агентов полиции, -- развалины Помпеи.
В Марселе опасных пассажиров приняла с парохода моторная полицейская лодка, доставившая их в укромное место, откуда они, в сопровождении полицейского агента, направились в автомобилях в Лион. Дальнейший путь до Парижа проделан был по железной дороге, в сопровождении нескольких французских товарищей, выехавших навстречу, в Марсель и Лион.
В Париже путешественникам довелось провести лишь один час, на вокзале, в ожидании поезда на Дюнкирхен. При посадке на датский пароход французский полицейский комиссар не позволил секретарю местного профессионального союза портовых рабочих повидаться с т. Троцким. При сохранении внешней корректности французская полиция сделала вообще все, чтоб подвергнуть путешественников, во время их 24-часового следования по Франции, наиболее полной изоляции.
Русская белогвардейская печать и рука об руку с нею печать французской реакции открыла бешеную кампанию против т. Троцкого и его спутников. Во французской полиции получались многочисленные письма на ту тему, что Троцкий не должен выехать из Франции без трех пуль в затылке и пр. Мобилизация общественного мнения реакции была так ярка, что французские сталинцы не решились ни на какие враждебные манифестации. Даже "Юманите" ограничивалась одними лишь краткими фактическими сообщениями о путешествии.
Не лишне отметить следующий эпизод. Член политбюро французской компартии Ракамон на вопрос французского левого оппозиционера т. Жерара, не думают ли сталинцы устроить в Дюнкирхене враждебную манифестацию и тем довести дело до столкновения, ответил: "Ни в каком случае! Еслиб нам пришлось по этому поводу открыто выступить, мы сказали бы буржуазии, чтоб она предоставила нам, коммунистам, улаживать наши споры в нашей собственной среде!" Очень хорошее правило. Мы увидим, однако, как далеки сталинцы от его соблюдения.
В провинциальной политической обстановке Дании, где основные политические разграничения выступают в смазанном виде, местная комбюрократия попыталась было сперва выполнить полученную из Москвы директиву: встретить Троцкого враждебно. В двух-трех пунктах следования небольшие, заранее подготовленные группы -- в 10 -- 20 человек, не более, -- встречали или провожали поезд враждебными возгласами или отдельными неуверенными свистками, свидетельствовавшими одновременно и о растерянности сталинцев и -- увы! -- о слабости датского коммунизма.
Очень скоро, однако, и в Дании обнаружилось действительное расположение политических сил. Датская корона стала центром борьбы с "троцкизмом". Один из датских принцев, подражая Гамлету, заявил, что "в датском королевстве что-то гнило", раз оно допускает Троцкого в свои границы. Придворный чин, заведующий радио, отказал "по принципиальным мотивам" в передаче доклада Троцкого по стране. Социал-демократическое правительство охотно воспользовалось услугой со стороны черносотенных монархистов, ссылаясь при этом вполголоса на сопротивление короля. Фашистский орган писал о необходимости изгнать из Дании "кровавого Троцкого". Центральный орган с.-д. партии брал изо дня в день все более враждебный тон по отношению к приехавшему докладчику. Местные ком-бюрократы вяло и неуверенно вели свою кампанию против "троцкизма". прибывшие из разных стран левые оппозиционеры посещали коммунистические собрания (увы, очень малочисленные: 40 -- 50 человек), вели беседы с рядовыми товарищами и убеждались, что с их стороны нет и тени враждебности по отношению к левой оппозиции.
Доклад на немецком языке, перед аудиторией в 2 1/2 тысячи человек прошел без всяких инцидентов. Часть доклада, направленного целиком на объяснение и оправдание Октябрьской революции и Советской республики, была зафильмована. Уже в ближайшие после доклада дни в одном из самых больших кинематографов Копенгагена раздавались со сцены фразы: "Я говорю перед вами, как коммунист!" "В объяснение Октябрьской революции Ленин сказал: "цепь мирового капитализма порвалась на самом слабом звене" и пр., и пр.
В день лекции т. Троцкий по радио передал в Америку на английском языке, в течение двадцати минут, содержание своего доклада и уже через час получил из Америки приветственные телеграммы от друзей.
Одна из американских компаний зафильмовала, кроме того, заявление т. Троцкого по поводу нынешнего мирового кризиса на трех языках: немецком, французском и английском. Та же фирма зафильмовала для интернациональной левой оппозиции десятиминутную речь т. Троцкого, на немецком и французском языках, о задачах большевиков-ленинцев. Разумеется, все эти работы выполнялись на основе не политических симпатий, а голого "хозрасчета". Так или иначе интернациональная левая оппозиция получила в свои руки важные орудия пропаганды и, в частности, опровержения сталинских клевет.
Первоначально правительство Стаунинга собиралось, повидимому, продлить т. Троцкому пребывание в Дании на две-три недели в лечебных целях: слишком конфузно казалось обнаружить, что от права убежища не осталось и следа. Но решающие факторы не дремали; из посольств "соседних" и не-соседних стран шли вежливые, но настойчивые протесты. Кроме того, как передавали на ухо социал-демократы, "король не хочет ни в каком случае терпеть дальнейшее пребывание Троцкого в Дании".
Шведское студенчество пригласило т. Троцкого на доклад в Стокгольме. Социал-демократические министры отвечали с хитрой улыбкой: "мы не возражаем против приезда Троцкого на неделю, но возражает... Колонтай". Так, демократия прятала свою несостоятельность то за датского короля, то за советскую посланницу.
Правительство Стаунинга постановило: Троцкий должен немедленно покинуть пределы Дании. На беду демократии ближайший пароход из Дюнкирхена отходил только через три дня. Министра юстиции это, однако, не смущало: 8 дней истекли, Троцкий должен уехать сегодня". Один из членов делегации возразил: "Но нельзя же требовать, чтобы Троцкий по этому поводу утопился". Демократический министр выгнал (в буквальном смысле слова!) делегацию из своей квартиры. Троцкий и его спутники оказались вынуждены пересечь в автомобиле всю Данию, чтобы погрузиться на пароход за сутки до его отплытия.
Можно не сомневаться, что весь этот эпизод не пройдет бесследно -- ни для социал-демократии, ни для официального коммунизма. Трусливая реакционность социал-демократического правительства, как и позорное сотрудничество сталинских агентов со всеми силами европейской реакции раскроют глаза не одному датскому и европейскому рабочему на действительную группировку политических сил.
Московское радио от 27-го ноября, сообщавшее датской и европейской полиции, будто в Копенгагене собралась "тайная конференция троцкистов", не может не вызвать краску жгучего стыда у каждого революционного рабочего. До какого унижения и бесчестия Сталин довел звание коммуниста! У датского социал-демократического правительства это радио сняло большую тяжесть с плеч: оно могло больше не колебаться насчет высылки Троцкого.
Собравшиеся в Копенгагене двадцать оппозиционеров дали единодушную оценку всем событиям, связанным с копенгагенской поездкой т. Троцкого, в особом заявлении, которое мы печатаем ниже.