С весны текущего года обанкротившееся сталинское руководство оказалось вынужденным вновь поднять вопрос об "уничтожении" левой оппозиции, как об актуальной задаче дня. Задача эта вытекает из того факта, что вопреки хвастливым заявлениям аппаратных вождей, оппозиция жива, работает и работать будет. Достаточно просмотреть текущие советские газеты, чтоб убедиться, что не только ячейковые собрания, но и редкая партийная конференция прошла без оппозиционного или полуоппозиционного выступления. Вся борьба аппарата с левой оппозицией развивается исключительно по линии репрессий. В связи со с'ездом эти репрессии бешено возросли. Гнилая монолитность наверху обеспечивается зажимом, арестами, ссылками внизу. Изоляторы заменяют предс'ездовскую дискуссию. Так подготовлялся партийный с'езд. Цель настоящего обзора -- дать фактическую информацию именно об этой стороне "подготовки" с'езда.
Еще в январе-феврале прошла крупная волна арестов оппозиционеров, или сочувствующих им, или, даже, просто заподазриваемых в сочувствии. По более или менее точному подсчету арестовано за этот период около 300 товарищей по одной Москве. Через Москву же (Бутырская тюрьма) прошло большое количество арестованных в провинции, особенно много с Украйны, в частности с Донбасса (пролетарский угольный район). В Бутырках же за выраженное ими сочувствие оппозиции сидело несколько десятков беспартийных московских рабочих, сосланных теперь в Сибирь. Среди арестованных был и некоторый процент капитулянтов, особенно из тех, которые покаявшись под влиянием минутной слабости, почти открыто заявляли затем, что сделали ошибку. Многие из них отправлены уже не в ссылку, а в изоляторы. У капитулянтов сейчас требуется не только полное и абсолютное отречение от взглядов, но и выдача всех связей. За отказ -- изолятор. (Забровская, Блюменфельд и десятки других). До какой вакханалии доходят при арестах и ссылках свидетельствует тот факт, что среди арестованных не малый процент случайных людей, "взятых" по родственным признакам, или из-за факта "шапочного", лишь знакомства с оппозиционером и т. д. Таким путем арестовываются десятки не имеющих никакого отношения к оппозиции людей (часто в тюрьме или ссылке они становятся настоящими оппозиционерами!). В этот же период московские товарищи выпустили листовку и взяли в свои руки руководство рядом забастовок, вызванных политикой бюрократии (в Серпухове, в Москве четыре фабрики Мострикотажа и др.). Это еще более обозлило бюрократов.
Волна арестов, начавшаяся в конце зимы, к маю поднялась еще выше. Число арестованных к этому времени нужно считать не менее 500, не включая сюда значительно больше ста арестованных и переведенных в изоляторы ссыльных. На сегодня цифры эти возросли еще больше.*1
Здесь нужно отметить следующее. Сталинские репрессии в отношении большевиков-ленинцев глубоко отличаются от репрессий в отношении меньшевиков и эсеров. В то время, как последних изолируют от общественной жизни страны, с тем, чтоб воспрепятствовать их контр-революционной деятельности против диктатуры пролетариата, в отношении оппозиционеров, борящихся против расшатывающего диктатуру пролетариата центризма, -- сталинский курс есть курс на моральное удушение или физическое истребление.
Среди арестованных зимой оппозиционеров находились товарищи Силов и Рабинович, особенно возбудившие против себя злобу разнузданной аппаратчины: они были расстреляны. Как до того был расстрелян т. Блюмкин, преступление, ставшее известным всему миру.
Усиление репрессий перекатилось и на ссылку. Там, с одной стороны, завинчивается кошмарный режим: ссыльные лишены права работы, т.-е. права служить и тем самым не голодать; пособие, которое получает ссыльный, уж давно снижено до 15 рублей, а это значит голод, а зимой холод; не имея права состоять в кооперативах, они даже на эти 15 рублей часто ничего не могут купить; живут в нетопленных помещениях, по неделям без горячей пищи, часто без освещения. Особенно тяжелое положение ссыльных в Нарыме, одном из самых гиблых мест сибирской ссылки. Нарымские ссыльные в полном смысле слова обречены на голодную смерть. Между тем в Нарым, который по тяжести проживания в нем приравнивается к изолятору, ссыльных большевиков переводят все в большем и большем количестве. Это есть сознательный курс на физическое истребление оппозиции. Сверх материального зажима каждый ссыльный подвергается бесчисленным "мелким" издевательствам, являющимся плодом абсолютного произвола и безнаказанности местных ГПУ. Они задерживают и без того ничтожное пособие (бывали случаи, когда не выдавали пособия по 4 месяца, и на запросы и требования отвечали издевательствами, вроде "поезжайте в Москву"; в таком положении доведенный до отчаяния товарищ сам потребовал своего перевода в изолятор. И это не единственный случай). Арестовывают людей, лишь подозреваемых в знакомстве с ссыльным-оппозиционером, наводя таким образом террор на местное население с тем, чтоб поставить оппозиционеров в положение абсолютной изоляции. Устраиваются систематические обыски, во время которых не только отбирают политические работы (у т. Л. С. Сосновского в тюрьме отобрана работа об аграрной политике центризма, у Х. Г. Раковского -- отобрано обращение к партии и т. д.), но и выписки из сочинений Маркса и Ленина. Все это дополняется почтовой блокадой с целью политической изоляции ссылки. К с'езду ГПУ вообще не пропускало писем, с тем, чтоб помешать выработке оппозицией коллективного заявления. Это, однако, не удалось, и такое заявление за подписями т.т. Раковского, Муралова, Каспаровой и Коссиора, было подано (к нему присоединяется вся ссылка). Получение письма в ссылке -- событие. Мы уже не говорим о политических письмах, но даже письма родных. Ссыльный живет под ежеминутной угрозой перевода в изолятор. Формальным поводом для этого может послужить, что угодно (например, опоздание на 5 минут на обязательную регистрацию в ГПУ). Часто не дают и формальных об'яснений. Действительная же цель: сломить революционную непримиримость оппозиционера. Одновременно с явно выраженной тенденцией перевести ссылку в наиболее гиблые места Севера, все больше и больше заполняются изоляторы. Число их все увеличивается, так как ранее существовавшие переполнены. Режим в тюрьмах и изоляторах несравненно тяжелее, чем в ссылке. В тюрьмах часто нет света (на окнах сплошные щиты), сырые камеры перегружены вдвое, втрое против нормы, не только на нарах, но и на полу не хватает места. Какие при этом санитарные условия, судить не трудно. В этих камерах оппозиционеры, отделенные друг от друга, содержатся совместно с контр-революционными и уголовными элементами, которые не только ненавидят наших товарищей, как представителей большевизма, но и травят и издеваются над ними, срывая на них свою злобу на Советскую власть. Система ГПУ -- держать оппозиционеров в общих камерах с уголовными, не существовала и в царской тюрьме. Эта система распространяется только на оппозиционеров. Меньшевики (например, в Бутырках) пользуются всеми льготами политических: содержатся отдельно, открытые двери, библиотечка и т. д.
В тюрьмах камеры заперты, свиданий не дают нигде, передач также. Над всем этим господствует грубое, издевательское обращение. На почве такого режима почти не прекращаются голодовки, иногда со смертельным исходом (напомним героическую смерть т. Бутова). На голодовки и самые минимальные требования заключенных, тюремщики отвечают систематическими избиениями, поливанием из брандсбойтов в суровую стужу и проч. Известны избиения в Харьковской тюрьме, ряд избиений в верхне-уральском изоляторе, в Ленинградской тюрьме и ряде других. При избиении в Ленинградской тюрьме был убит т. Генрихсон.
Ссыльная колония оппозиционеров в Томске собрала большое количество сведений о совершенно чудовищных преступлениях, которые проделывает Сталин над нашими товарищами. Она выступила с документом-протестом,* к которому присоединяются и другие ссыльные колонии. В этом документе сообщается о повсеместном голоде ссыльных оппозиционеров; на основании фактического сопоставления устанавливается, что условия сталинской ссылки для большевиков, несравненно хуже условий царской ссылки для большевиков. Многие ссыльные стали инвалидами (перечисляются десятки фамилий) из-за отсутствия какой бы то ни было медицинской помощи в Нарыме и других подобных местах. Тяжело больных не переводят даже в ближайший пункт, где есть доктор. Если переводят, то лишь тогда, когда товарищ оказывается в безвыходном состоянии. Зимою у многих были отморожены члены, некоторым товарищам пришлось подвергнуться ампутации, так как своевременно им не была оказана медицинская помощь. Грудных детей, сейчас же после родов, отнимают от матерей, отправляя последних в изоляторы (т. Янковская и др.). Этот же документ сообщает: о новом расстреле оппозиционера в Соловках; о том, что ГПУ приговаривает теперь нередко уже не к трем и не к пяти, а к десяти годам, желая отомстить за мужественное политическое поведение товарища. Например, без какого бы то ни было формального основания к десяти годам изолятора присужден т. Голодный.
Нет ни одной ссыльной колонии, в которой не было бы арестов к 16-му с'езду с переводом в изоляторы. Не перечисляя здесь названий всех этих колоний и имен заключенных товарищей, остановимся только на некоторых более ярких фактах.
В мае в Ишиме арестована была вся колония -- 9 товарищей -- сверх того 15 жителей города, среди которых, по обвинению ГПУ, оппозиционерами велась пропаганда. Сейчас все они в ужасающих условиях, -- как пишут товарищи -- содержатся в Свердловской тюрьме. Двое из них тяжело больны. Не получая политического пайка, находясь в разных камерах, они вынуждены были об'явить голодовку. Чем окончилась голодовка и вообще какова дальнейшая судьба ишимских ссыльных, мы еще не знаем. Информирующий нас товарищ называет их совместный арест с 15-ю не-оппозиционерами -- "аммальгамой", что должно означать искусственное соединение, в целях дискредитации наших товарищей с чуждыми людьми. Разгром колонии и создание термидорианской аммальгамы было делом рук провокатора. Вообще провокация за последнее время в отношении к оппозиции выросла до гомерических размеров. Провокаторами не только наводнены оппозиционные группы на воле, но они же "орудуют" в ссылке и тюрьме. Здесь их задача выявить наиболее непримиримых; вносить разложение, призывая к капитуляции и т. д. Провокатор, выступающий под маской "капитулянта" обычное теперь ссыльное явление.
Аналогичным образом разгромлена Каменская ссыльная колония. Двое товарищей (Столовский и Денсов) переведены были в Томскую тюрьму, остальные по более глухим углам Сибири. Колония была разгромлена исключительно потому, что не дала ни одного капитулянта. В своем заявлении в ЦК ВКП и ГПУ*3 каменские товарищи показали, из кого состоят кадры местной партийной организации. На основании точных фактических данных они называют свыше тридцати членов партии, находящихся на ответственных постах, которые были в свое время колчаковцами, карателями, расстреливали красных и т. д. Все эти элементы и по сей день являются руководителями округа. В особенно большом количестве бывшие колчаковцы находятся в ГПУ. Этот факт бросает яркий свет на вопрос о том, кто проводит сталинскую политику, кто издевается над ссыльными большевиками, кто содействует их истреблению: бывшие белые, и не случайно!
В Рубцовске (Сибирь) без пред'явления каких бы то ни было обвинений было арестовано четыре оппозиционера: Абрамский, Антокольский, Воскресенский и Ф. Дингельштедт. Из Рубцовского дома заключения они послали 4-го июня заявление*4 в ЦК ВКП, в котором писали: "Мы не можем рассматривать новый репрессивный акт по отношению к нам иначе, как своеобразную подготовку к 16-му с'езду партии... Репрессии не остановят борьбы за партийную реформу, как и приносимый ими вред не остановит возвращения партии на ленинские позиции".
Дальнейшая судьба рубцовских товарищей нам неизвестна. Нет, однако, никакого сомнения в том, что они будут заключены в изоляторы. Аналогичные разгромы произошли в Канске (т. Кузьминский и Ляндау), Альма-Ата (т. Гольдин и др.), Славгороде, Чимкенте и многих других местах. Обыски были повсюду. Широкую огласку получил тщательный обыск, произведенный у т. Раковского. Надо сказать, что на т. Раковском, как на вожде русской оппозиции, сталинцы особенно сосредотачивают свою злобу. Мы уже писали, что тяжело больной (болезнь сердца, малярия), т. Раковский вместо перевода его в климатически более подходящий район (как того требовали врачи) был из Астрахани переведен в Барнаул. Т. Раковскому сейчас 57 лет, из которых сорок отданы борьбе за коммунизм. Особенно тяжело прошла для т. Раковского зима, когда его больному организму приходилось переносить 40 -- 50 град. морозы. Изолирован т. Раковский больше, чем кто-либо другой из ссыльных. Ставка Сталина ясна: медленно, но верно расправиться с Х. Г. Раковским. Еще в значительно более тяжелом положении находится другой выдающийся руководитель оппозиции, старый большевик, т. Л. С. Сосновский. Он заключен в Томскую тюрьму, на режиме строжайшей изоляции, которой не знала царская тюрьма даже в отношении "смертников". Никакой переписки и никаких передач ему не разрешено. Никакого общения с другими заключенными; прогулки в сопровождении специального агента ГПУ. Состояние здоровья т. Сосновского критическое. Дальнейшее заключение в этих условиях значит гибель т. Сосновского. В подобных же условиях содержится другой старый большевик Б. М. Эльцин (Суздальский изолятор): у него туберкулез костей.
Так по линии левой оппозиции подготовляется 16 с'езд. Используя во фракционных целях могущество аппаратного принуждения, сталинское руководство направляет его против представителей левого, пролетарского крыла партии. Огонь налево тем бешенее, чем больше выявляется перед всем пролетарским миром
Мы пользуемся случаем, чтоб сообщить иностранным товарищам, что в ответ на посланный русским оппозиционерам, в ссылку и тюрьмы, привет от парижской интернациональной конференции через редакцию русского Бюллетеня Оппозиции получены для передачи иностранным товарищам многочисленные ответные приветы, притом не только из ссылки, но и из изоляторов.
Н. Маркин.
*1 Редакция Бюллетеня получает почти ежедневно сообщения о новых и новых арестах. -- Н. М.
*2 К сожалению, в имеющемся у нас экземпляре очень незначительная часть поддается расшифровке. -- Н. М.
*3 Заявление напечатано полностью в Бюллетене N 12-13. -- Н. М.
*4 Заявление напечатано полностью в этом номере. -- Н. М.