Что же в таком случае, возражает мне Урбанс, означают ваши собственные слова насчет того, что сталинщина есть керенщина на изнанку? Как это ни невероятно, но именно из этой формулировки Урбанс пытается вывести то заключение, что термидор уже совершился. На самом деле, из моей формулировки вытекает с полной очевидностью прямо противоположный вывод. Керенщина была формой господства буржуазии. Это была последняя возможная форма буржуазного господства в эпоху приближающейся пролетарской революции. Это была шаткая, колеблющаяся, ненадежная форма господства, но все же господства буржуазии. Для того, чтобы власть перешла в руки пролетариата, понадобилось не больше, не меньше, как вооруженное восстание, понадобился октябрьский переворот.
Если сталинизм есть керенщина на изнанку, то это и значит, что правящий центризм есть последняя по пути к термидору форма господства пролетариата, ослабленного внешними и внутренними противоречиями, ошибками руководства, недостаточной собственной активностью. Но это все же форма пролетарского господства. На смену центристам могут притти либо большевики либо термидорианцы. Неужели же тут мыслимо какое-либо другое толкование?
Впрочем, я вспоминаю, что мыслимо. Из моего определения "керенщина наизнанку", сталинцы сделали тот вывод, что оппозиция готовит против господства центристов вооруженное восстание, как в свое время мы подготовили восстание против керенщины. Но это явно мошенническое толкование, продиктованное не марксизмом, а потребностями ГПУ, не выдерживает прикосновения критики. Именно потому, что центризм есть керенщина наизнанку, вооруженное восстание для завоевания власти нужно буржуазии, а не пролетариату. Пролетариат еще может -- именно, потому, что термидор не совершился, -- осуществить свои задачи путем глубокой внутренней реформы, -- в советском государстве, в профессиональных союзах, и прежде всего, в партии.