От открытых уличных погромов реакции пришлось отказаться. "Времена не те", вздыхает царский наперсник Дубровин, отставленный от дел за непримиримый черносотенный радикализм и неукротимую склонность к "партизанским выступлениям". Другие погромные фельдмаршалы заседают в Думе. Тактику пришлось изменить, но цель осталась та же. Погромную работу -- под видом "законодательной" и "административной" -- правительство с Думой взяли на себя. Всякий стыд давно отброшен. Пуришкевич и Марков работают, как загонщики, Гучков, как конституционный председатель, Маклаков, как благородный свидетель. Всем есть работа. Под руководством бессарабского недоросля Крупенского Дума учинила разгром Финляндии163. Царские клятвы? Эка невидаль. По уверениям Меньшикова, сам бог-саваоф в таких случаях охулки на руку не кладет. Государственный Совет разгромил старообрядцев. Обещания свободы вероисповедания? мало ли какие обещания давались перепуганным царем в проклятом году. Поляков громят в законопроектах о западном земстве и об отнятии Холмщины. К чорту славяно-братские чувства, ибо дело идет о земском пироге. Наконец, когда дело доходит до евреев, победители окончательно раздеваются нагишом. Ведь "Бунд", по признанию Столыпина, "оставил у них на душе очень скверный осадок". Евреев сгоняют с насиженных мест, детей отрывают от матерей, больных выселяют с мест лечения, на нарушителей запрета устраивают полицейские облавы в лесу. Ату его! Вся третье-июньская государственная машина превращена в гигантский капкан на инородца. Главный механик и ловчий, бия себя в грудь, как пойманный конокрад, разглагольствует в Думе о законности и народном правосознании. А услужающая сволочь глядит ему в рот и ржет от патриотического воодушевления.