(Отражения сверху вниз)
Сейчас все граждане СССР, как полагается, изучают сталинскую "Историю ВКП", эту единственную в своем роде кодификацию лжи и подлогов. Среди изучающих рассеяны, конечно, тысячи мыслящих представителей молодежи, которые умеют обращаться с фактами и проверять историю по документам. Многие из них спрашивают несомненно тех из официальных руководителей, которых меньше опасаются: "почему же показания этой "Истории" опровергаются на каждом шагу газетами и журналами соответственного периода?". Инструктор, положив палец на губы, многозначительно отвечает: "учитесь работать по-сталински". Это значит: "учитесь целесообразно лгать или, по крайней мере, закрывать один глаз на тоталитарную ложь".
Поразительное, в своем роде, впечатление производят разоблачения Вышинского и других властителей насчет незаконных преследований, фальшивых следствий, вынужденных признаний и пр. Советская пресса, особенно "Правда", почти целомудренная дщерь самого Сталина, негодует: слыханное ли дело, чтобы в нашем отечестве секретари, следователи, прокуроры и судьи, руководствуясь низменными личными соображениями, преследовали честных граждан, возводя на них ложные обвинения или вымогая от них ложные показания. И все это на пути от социализма к коммунизму! Непостижимо!
"Будем работать по-сталински", повторяет почти целомудренная "Правда", а за нею и вся остальная печать изо дня в день. "Вот именно, вот именно!", подхватывают местные сатрапы и сатрапики, и, идя по стопам Сталина, ликвидируют всякого, кто смеет критиковать их, кто становится им поперек дороги или просто глядит на них укоризненным взором честного человека. Приемы кремлевской клики становятся неизбежно приемами местных клик. "Приходится и нам работать по-сталински", говорят, в свое оправдание, мелкие плуты, которые испытывают те же затруднения, что и высокий патрон.
Здесь то и вступает в свои права Вышинский. "Вы не смеете посягать на прерогативу Сталина, -- раз'ясняет он в суровейшем циркуляре: право политических подлогов есть его монопольное право, как вождя и отца народов". Циркуляр очень красноречив, но вряд ли очень действителен. Бонапартистский режим, пожалуй, самый бонапартистский из всех бонапартистских режимов истории, нуждается в многочисленной иерархии мошенников и подложных дел мастеров. В судебном деле, в военном, в исторической "науке", в статистике, во всех областях, которые прямо или косвенно соприкасаются с интересами правящей олигархии, - а какая из них не соприкасается -- нужен свой собственный Ягода, свой Ежов, свой Вышинский, свой Берия и целый ударный отряд в их распоряжении. Разумеется, в науке, в технике, в хозяйстве, в армии, даже в бюрократическом аппарате, везде есть честные и преданные делу люди. Но они то и опасны. Против них то и необходим подбор особых ловкачей, орден сто процентных сталинцев, иерархия социальных отщепенцев и отбросов. Эти люди натасканы на ложь, на подлог, на обман. Никакой идеи, которая возвышалась бы над их личными интересами у них нет. Можно ли ждать и требовать от людей, которым подлог служит узаконенной техникой служебной работы, чтоб они не применили подлога для своих личных целей? Это было бы противно всем законам естества!
Здесь то и открывается маленькая "неувязка" бонапартистской системы. Управление государством они централизовали, а подлог тем временем децентрализовался. Между тем децентрализация подлога несет в себе величайшие опасности. Маленький захолустный секретарь или прокурор показывают своим образом действий, что они полностью проникли в государственные секреты Сталина и знают, как фабрикуются "враги народа" и как исторгаются признания. Демократизация подлога означает здесь прямое разоблачение Сталина. "Ах, вот как это делается", догадывается, наконец, самый недогадливый обыватель.
Великолепен, что и говорить, Вышинский-Кречинский, когда он выступает, как носитель государственной морали. Кому же, как не ему? Но безнадежны все же его усилия. Бонапартизм есть насквозь личный режим. Все чиновники стремятся стричься под Сталина и "работать, как Сталин". Оттого подлог стал всепроникающим элементом официальной жизни. Своим собственным подлогом Сталин в конце концов и подавится.
Альфа.