Ряд симптомов, как и отрывочные сведения из Советского Союза, уже давно указывали на то, что внутри правящего слоя растет антагонизм между военным ведомством и ГПУ. После военных реформ 1935 года, значительно увеличивших удельный вес офицерского корпуса, и тесно связавших его с верхами бюрократии, -- руководство армии почувствовало себя прочнее, сильнее, отчасти и независимее. Разгром партийного, советского и хозяйственного аппаратов, начатый Сталиным в 1936 году, не мог не вызвать беспокойства у руководителей армии. Беспокойство это диктовалось не какими-нибудь политическими соображениями, а заботой об обороноспособности страны, которой сталинская чистка наносила самые тяжкие удары. Тухачевский, Ворошилов. Гамарник не могли равнодушно взирать на то, как ГПУ массовыми арестами -- от наркомов до опытных мастеров на заводах -- разваливало промышленность, в частности военную промышленность. Руководители армии не могли не оказывать сопротивления разнузданной "чистке", поскольку она начала затрагивать кровные интересы обороны страны. Сопротивление это, -- на первых порах, вероятно, глухое, -- должно было усиливаться по мере того, как ГПУ начало расправу и с Красной армией. Аресты таких крупных военноначальников, как Шмидт, Кузьмичев, Путна, Примаков, начальников политуправлений Киевского, Кавказского, Дальневосточного округов и т. д., их помощников, друзей, окружения, несомненно рассматривались руководством армии, как акты ее дискредитации и дезорганизации. Вожди армии вошли в конфликт с ГПУ, который очень вероятно обострился и на ряде других вопросов, где интересы военного ведомства сталкивались с интересами ГПУ.
Внешне борьба шла как бы между военным ведомством и ГПУ, по существу же -- между военным ведомством и Сталиным, хотя руководители армии вряд ли отдавали себе в этом отчет, по крайней мере в первый период. Дальнейший ход развития можно, как нам кажется, об'яснить только тем, что Сталин в первой фазе конфликта держался "в стороне", лавировал, делал вид, что соблюдает нейтралитет, а, вероятнее всего, со свойственным ему вероломством даже провоцировал военных. Такое поведение Сталина не могло не подливать масла в огонь. Борьба с ГПУ, т.-е. защита интересов обороны от произвола ГПУ, содействовала несомненно сплочению верхов армии, укрепила их взаимное доверие и солидарность, пробудила активность. Вряд ли дело пошло дальше этого. Между тем Ягода и некоторые другие наиболее одиозные гепеуры получили отставку. Тухачевскому, Якиру, Гамарнику, может быть и Ворошилову, могло показаться, что это они одолели Ягоду. Победа Ежова-Сталина над ними представлялась им, как их собственная победа над Ягодой. Сталин же, поиграв в нейтралитет и расставив капканы, дал Ежову сигнал к действию. Военное ведомство было разгромлено, руководители его и тысячи связанных с ними офицеров -- расстреляны.
Если это об'яснение дела Тухачевского, представляющееся нам единственно вероятным, не открывает ничего нового, то в новом свете выступает, после последних событий, личная роль Ворошилова. В период дела Тухачевского можно было полагать, что Ворошилов был соучастником сталинской провокации: дублируя роль Сталина, он тоже держался до поры до времени в тени, предоставив инициативу действий Тухачевскому, Гамарнику и другим. Этому представлению содействовало и все прошлое Ворошилова, лично преданного Сталину, несамостоятельного, недалекого человека. Теперь приходится подвергнуть переоценке роль Ворошилова. Очень похоже на то, что Ворошилов и был тем лицом, которое стояло во главе, так называемого, "заговора" Тухачевского. Но в качестве члена Политбюро, ближе стоя к закулисной кухне, и более опытный в закулисной игре, Ворошилов раньше других почуял куда ведет Сталин. Он успел переметнуться в последний момент, спасая жизнь и пост предательством своих товарищей. Спасение это было, по существу, лишь отсрочкой. Сталин мнителен, злопамятен и мстителен: вернуть раз потерянное доверие еще никому не удавалось. Если Сталин не спешит расправляться с Ворошиловым, то потому, что понимает какое впечатление это произвело бы в Советском Союзе и во всем мире. Очень может быть, что именно это соображение было решающим при "помиловании" Ворошилова в июне прошлого года. Сталин не спешит, но он не бездействует. Верный своим методам, медленно, постепенно подготовлять смертельный удар, Сталин сразу же после дела Тухачевского приступил к "окружению" Ворошилова.
Первой мерой было введение Военных Советов, т.-е. столь вредного в военном деле коллегиального принципа в руководство. Реформа эта диктовалась только политическими соображениями. Военные Советы дали Сталину возможность усилить свой контроль над высшим генералитетом Красной армии и в то же время несколько децентрализировать слишком могучий военный аппарат, значительно ослабив позиции Ворошилова в качестве главы этого аппарата.
Ту же цель -- децентрализацию и ослабление военного ведомства -- преследует и самое последнее нововведение: выделение из военного ведомства морских сил, с образованием специального военно-морского наркомата. Уже давно наиболее привилегированная и кадровая часть вооруженных сил Союза -- войска ГПУ и пограничная охрана -- находятся вне компетенции военного ведомства. Теперь у военного ведомства отняли и морские силы. Аргументация, приводившаяся в Верховном Совете в пользу этой реформы, кажется нам весьма мало убедительной, особенно в нынешнюю эпоху, когда мы наблюдаем стремление всех великих держав сосредоточить руководство сухопутными, морскими и воздушными силами в одном центре. К тому же сила и характер военно-морского флота Советского Союза лишают его всякого самостоятельного стратегического значения, делая из него лишь подсобное средство сухопутных сил. В самом же решении усилить военно-морские силы нет ничего нового. Оно было принято -- и энергично проводилось -- уже несколько лет тому назад. В 1935 году докладчик военного ведомства на С'езде Советов -- Тухачевский -- значительную часть своего выступления посвятил необходимости создания мощного военно-морского флота. (С тех пор был сделан серьезный шаг вперед, по крайней мере, в отношение подводного флота). Но о создании специального морского ведомства, ни в 1935 году, ни позже никто никогда вопроса не поднимал. Не случайно один из московских наблюдателей сообщал, что решение это для всех было полной неожиданностью. Но даже, если бы эта мера и была целесообразна по существу, в наших глазах это доказывало бы лишь, что в данном случае об'ективные интересы (что, увы, случается не часто) совпадали с намерениями Сталина в отношении Ворошилова. Льстивые же, в связи с реформой, разглагольствования "Красной Звезды" по адресу Ворошилова, являются лишь дымовой завесой сталинского обходного движения.
Гораздо ярче "окружение" Ворошилова выступает на примере Мехлиса, вероятного будущего преемника Ворошилова на посту наркомвоена. Назначая свою лошадь в сенаторы, Каллигула хотел унизить римский сенат. Назначая своего лакея Мехлиса в вожди Красной армии, Сталин преследует гораздо менее платонические цели. Бывший личный секретарь Сталина, бездарный карьерист, спец по закулисной интриге, исполнитель наиболее грязных дел хозяина, Мехлис силен лишь поддержкой Сталина. Мехлис -- замнаркомвоена! Кто поверил бы этому еще полгода тому назад? Чем больше "врагов народа" истребляет Сталин, подымаясь на их трупах вверх, тем большая пустота образуется вокруг него. Резервы верных ограничены сегодня суб'ектами типа Мехлиса...
Потеряв в июне прошлого года весь свой высший генералитет, Ворошилов повис в воздухе. В дальнейшем он безропотно подчинился разгрому Красной армии, не шевельнув пальцем даже тогда, когда последние его два заместителя -- адмирал Орлов и генерал Алкснис -- были арестованы*1. Сегодня он принимает все. Не только автоматически утверждает все проекты своего нового зама, но и не гнушается красоваться на одной карточке с приставленным к нему обер-шпионом.
В заключение укажем еще на очень интересное и вполне достоверное сообщение погибшего тов. Райсса о том, что вся корреспонденция Ворошилова давно уже перлюстрируется ГПУ. Одного этого факта достаточно, чтоб правильно оценить отношение Сталина к Ворошилову. Методически, настойчиво Сталин готовит "ликвидацию" Ворошилова. Указать какие-либо сроки, разумеется, невозможно. Сроков этих сегодня не знает и сам Сталин. Непредвиденные обстоятельства могут ускорить или замедлить эту ликвидацию, могут даже изменить очередь "ликвидируемых". Мы уже видели, как Молотову, довольно долго висевшему, можно сказать, на одном волоске, удалось все же укрепиться. Надолго ли?.. Так или иначе, ни Ворошилову, ни Молотову, ни Литвинову, ни... многим, многим другим -- участи своей не избежать!
С.
*1 Оба они, кстати сказать, были "судьями" Тухачевского. Ненадолго пережили они свою жертву. Вряд ли лучше положение другого "судьи" -- Каширина, слухи об аресте которого находят как будто бы подтверждение в факте неизбрания Каширина в Верховный Совет, в то время как все остальные командующие округами являются депутатами.
(Copyright by "Bulletin de l'Opposition").