(Об'яснение с мыслящей частью сталинцев)
Сталинцы повторяют при всяком случае, что большевики-ленинцы, которых они именуют "троцкистами", работают в интересах военной интервенции в СССР. Такого рода наглая бессмыслица рассчитана на то, чтобы гипнотизировать несведующих людей. Именно честный простак должен неминуемо сказать себе: "не может быть, чтоб такую вещь просто выдумали, -- что нибудь очевидно есть". А таких простаков на свете, к несчастью, не мало.
Как же надо, однако, понимать помощь, будто бы оказываемую "троцкистами" интервенции? Значит ли это, что большевики-ленинцы стоят на стороне империализма в борьбе с Советским Союзом, т.-е. что они материально или политически заинтересованы в низвержении рабочего государства при помощи военной силы империалистской буржуазии? Есть суб'екты, которые доходят и до таких утверждений. В большинстве случаев это просто грязные карьеристы, которым нет дела ни до интервенции, ни до революции, ни до марксизма, ни до идей вообще. Они просто служат сегодняшнему хозяину и без колебаний предадут хозяина в минуту опасности.
В сущности эти "ударники" клеветы продолжают традицию реакционеров, которые, начиная с 1914 и особенно с 1917 года неутомимо повторяли, что Ленин и Троцкий -- агенты немецкого штаба. Спустя пятьнадцать-двадцать лет, в течение которых развернулись такие события, как Октябрьская революция, гражданская война, создание 3-го Интернационала и непримиримая борьба большевиков-ленинцев за знамя Маркса и Ленина против вырождающейся бюрократии, -- сталинцы подняли из грязи обвинение, сфабрикованное некогда военным шпионажем, Милюковым, Бурцевым, Керенским и К-о.
Впрочем, более осторожные бюрократы остерегаются открыто ставить вопрос в духе британской и царской контр-разведки. Они прибавляют ученое слово: троцкисты-де "об'ективно" помогают контр-революции и интервенции. Такая формула, сама претендующая на "об'ективность", лишена на самом деле какого-либо содержания. Всякая ошибка революционной партии помогает прямо или косвенно врагу; но весь вопрос в том и состоит: на чьей стороне ошибка? Большевики-ленинцы доказывали (и события подтвердили наши доводы), что политика сталинской бюрократии помогла в Китае буржуазии и иностранным империалистам против рабочих и крестьян; помогла британским реформистам против коммунистов; помогла и помогает в СССР термидорианцам и бонапартистам против Октябрьской революции; наконец, в Германии помогла Гитлеру против пролетариата. Верно ли это, или неверно? Вот где решающий вопрос!
Разумеется, наша критика не содействует повышению авторитета сталинской фракции; но разве можно ставить на один уровень престиж бюрократии и жизненные интересы мирового пролетариата? Сталинская бюрократия, располагающая богатыми издательствами, газетами, "теоретиками", журналистами, даже не приступила к опровержению нашей критики. Разве не поразительно, в самом деле, что в Коминтерне нет ни одной книжки, которая подводила бы уроки Китайской революции, немецких событий 1923 года, болгарского восстания, англо-русского комитета и ряда других событий меньшего размаха. И дело идет все хуже и хуже. Так, после ничтожного доклада Геккерта, поставлен крест на изучении и обсуждении причин победы немецкого фашизма. Называя нашу критику контр-революционной, сталинская бюрократия хочет этим просто сказать, что мы посягаем на принцип ее непогрешимости. Этот принцип не нуждается в доказательствах: кто в нем сомневается, тот исключается из организации, а в СССР заключается в тюрьму, причем семья преступника лишается жилья и хлеба.
Но права или не права оппозиция в своей критике, при чем же здесь все-таки военная интервенция? Между тем, в погоне за все более и более сильными доводами для оправдания мер физического истребления ленинцев, сталинцы все чаще и упорнее выдвигают довод об интервенции. Рассуждения их строятся, примерно, по такому типу: "троцкисты" говорят, что социализм в одной стране невозможен, что в СССР кулачество не уничтожено, что социал-демократия не есть фашизм, следовательно... "троцкисты" толкают на путь интервенции. Вывод здесь ни в малейшей степени не вытекает из посылок. Стоит немножко подумать, чтобы убедиться, что вывод находится даже в прямом противоречии с посылками. Сами сталинцы повторяли много раз, что именно успехи социалистического строительства обостряют ненависть империалистов к СССР и тем самым приближают опасность интервенции. Но ведь большевики-ленинцы заявляют, что действительные успехи социалистического строительства далеко не так велики, как утверждает сталинская фракция. Каким же образом эта критика может толкать буржуазию на путь интервенции? Пусть нам об'яснят это.
Никто не станет отрицать, что вражда мировой буржуазии к Коминтерну выросла из страха перед распространением пролетарской революции на другие страны: эта опасность, во всяком случае, непосредственнее задевает мировую буржуазию, чем "ликвидация классов" в СССР. Большевики-ленинцы, как известно, обвиняют сталинскую бюрократию в том, что она фактически отказалась от политики мировой революции. Верно ли это или неверно по существу, во всяком случае такое обвинение должно уменьшать, а не увеличивать опасность интервенции. И действительно, можно было бы привести десятки и сотни доказательств того, что буржуазия считает политику "социализма в одной стране" гораздо более реалистической, мудрой, "национальной", чем политику "троцкизма", т.-е. международной пролетарской революции. Критика левой оппозиции только упрочивает дипломатические позиции сталинизма. Солидный американский буржуа, Кемпбел, доказывая необходимость признания Советского Союза, ссылался на слова Сталина о том, что курс на международную революцию ликвидирован вместе с изгнанием Троцкого. Сталин, правда, дезавуировал эти слова. Допустим, поэтому, что их сказал Кембелу не сам Сталин, а кто либо из его приближенных; допустим, даже, что Кембел для большего впечатления сам вложил Сталину в уста этот аргумент. По существу, дело от этого не меняется ни на иоту. Кембел ставит Сталину в плюс ту самую политику, которую оппозиция ставит ему в минус, -- и американский буржуа по своему прав. Во всяком случае, обвинения сталинской бюрократии в национальной ограниченности не затрудняют, а облегчают ей "нормальные" и даже "дружественные" отношения с буржуазными государствами. При чем же тут разговоры об интервенции?
Может быть, однако, мы не верно излагаем существо аргументации сталинцев? Возьмем их официальную печать. Под рукой у нас номер "Юманите" (от 2-го августа). Преодолеем естественное отвращение к клевете и нагнемся к доводам чиновников из "Юманите". Здесь, в качестве образца "троцкистской" контр-революции цитируются слова Симон Вейль: "дипломатия русского государства должна нам внушать недоверие в случае войны и в случае мира, как и дипломатия капиталистических государств, если и не в той же степени". Далее цитируются слова будто бы "троцкиста" Прадера: "власть, которая господствует в СССР не имеет ничего общего -- кроме своих лжей (?) -- с Октябрьской революцией". Приведя эти две цитаты, за добросовестность текста которых мы совершенно не ручаемся, редакция пишет: "это слово в слово те же нечистоты, которые появляются в прессе других контр-революционеров, белых русских или французов, в "Возрождении" генерала Миллера, в "Последних Новостях" Милюкова, в "Попюлере" Блюма -- Розенфельда". Оказывается таким образом, что русские белогвардейцы обвиняют советскую дипломатию в том, что она спустилась до уровня буржуазной дипломатии, или в том, что она изменила заветам Октябрьской революции. Можно ли, в самом деле, придумать, что нибудь более глупое и смехотворное? И как бы для того, чтобы разоблачить себя до конца, несчастный чиновник окончательно хватает через край: "обвинения обоих лагерей совпадают "слово в слово". Так и написано "слово в слово"! На самом деле белогвардейская пресса выбивается изо всех сил, чтобы доказать буржуазным правительствам, что сталинская дипломатия продолжает преступное дело Октябрьской революции, что она отнюдь не ограничивается национальными целями, что она попрежнему стремится к международной революции, и что поэтому заключение Францией с СССР пакта о не-нападении или признание Советов Испанией являются роковыми ошибками. Реакционная русская и мировая пресса стремится, другими словами, доказать, что советская дипломатия нисколько не "европеизировалась", т.-е. не обуржуазилась, и в ее нежелании обуржуазиться видит основание для интервенции: тут, по крайней мере, есть логика. У сталинцев же нет ничего, кроме бессмыслицы. Белые ненавидят советы жгучей ненавистью и именно поэтому стремятся приводить аргументы, имеющие политический смысл. Совсем иное, когда наемный чиновник защищает по существу чуждое ему дело: он валит в кучу всякий вздор, какой приходит в его злополучную голову.
Чиновнику дается очередное задание: связать Троцкого с белыми эмигрантами, чтобы тем оправдать репрессии по отношению к Раковскому и тысячам безупречных большевиков. Как же поступает безразличный к делу чиновник? Он не пускается, конечно, в полемику с Троцким, или с его единомышленниками: такая полемика не обещает ничего хорошего. Он не приводит ни фактов, ни аргументов: откуда у него быть фактам и аргументам? Чиновник находит две случайные цитаты, не имеющие никакого отношения к Троцкому и умудряется эти цитаты отождествить с белогвардейскими взглядами, которые по смыслу и тексту им прямо противоположны. Чтоб показать свое усердие, чиновник прибавляет: "слово в слово"! Клевеща, он не заботится придать своей клевете хотя бы подобие смысла! Немудрено, если передовые рабочие все больше и больше поворачиваются спиной к бесчестному, невежественному и вероломному чиновнику.
Г. Г.