В прошлом году из Москвы пущена была в оборот новая кляуза: Ленин об'явил Троцкого "Иудой". Когда? Где? Почему? Сначала европейские сталинцы несколько стеснялись сосать эту грязную тряпку на глазах у передовых рабочих. Но когда поражение германского пролетариата вписало еще одно, самое страшное из преступлений в список подвигов сталинской бюрократии, пришлось прибегнуть к сильно-действующим средствам. Сейчас все чаще пускается в оборот кляуза насчет "Иуды".
На чем она основана? За два года до войны, в момент одного из обострений эмигрантской борьбы, Ленин в частной записке сердито назвал Троцкого "Иудушкой". Кто хоть немного знаком с русской литературой, тому известно, что "Иудушка" (Головлев) есть литературный тип, герой произведения русского сатирика Салтыкова-Щедрина. В эмигрантской борьбе того времени чуть не в каждой полемической статье можно было встретить "острые" позаимствования у Салтыкова. В данном случае дело шло даже не о статье, а о записке в сердитую минуту. К евангельскому Иуде Иудушка Головлев не имеет, во всяком случае, никакого отношения.
По поводу неизбежных преувеличений в полемических письмах Ленина Сталин писал в 1924 г., защищая поведение Зиновьева-Каменева в октябре 1917 года: "Ленин в своих письмах иногда нарочно забегает вперед, выдвигая на первый план те возможные ошибки, которые могут быть допущены, и критикуя их авансом с целью предупредить партию и застраховать ее от ошибок, или же иногда раздувает "мелочь" и делает "из мухи слона" с той же педагогической целью... Делать из таких писем Ленина (а таких писем у него немало) вывод о "трагических" разногласиях и трубить по этому поводу, -- значит не понимать писем Ленина, не знать Ленина". ("Троцкизм или ленинизм?", 1924 г.). Эти соображения Сталина, мало пригодные для оправдания поведения Зиновьева-Каменева в октябре 1917 года, -- там дело шло не о "мелочи" и не о "мухе", -- вполне, однако, могут быть применены к тому третьестепенному эпизоду, который вызвал письмо Ленина со ссылкой на Иудушку Головлева.
Что у Ленина с Троцким бывали острые столкновения в годы эмиграции, известно всем. Но ведь все это было за ряд лет до Октябрьской революции, гражданской войны, строительства советского государства и создания Коминтерна. Действительные отношения Ленина и Троцкого, казалось бы, запечатлены в более поздних и более авторитетных документах, чем записка по поводу столкновения в эмиграции. Что хотят сказать профессиональные клеветники, привлекая к делу образ "Иуды": что Ленин не доверял Троцкому политически? Или что он не доверял ему морально? Из сотен отзывов Ленина приведем два-три.
1 ноября 1917 г. Ленин сказал в заседании петроградского комитета партии: "Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно сказал, что об'единение (с меньшевиками) невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика".
Во время гражданской войны, когда Троцкому приходилось единолично принимать решения исключительной ответственности, Ленин, по собственной инициативе, передал ему чистый бланк со следующей надписью внизу: "Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов-Ленин".
Если первый из приведенных двух отзывов дает достаточно ясную политическую оценку, то второй обнаруживает меру нравственного доверия. Вряд-ли есть надобность приводить десятки цитат из статей и речей Ленина, где выражается его отношение к Троцкому, или еще раз воспроизводить здесь переписку Ленина-Троцкого по национальному вопросу или по вопросу о монополии внешней торговли. Ограничимся еще только напоминанием о том письме, которое Н. К. Крупская, долголетняя спутница Ленина, написала Троцкому через несколько дней после смерти Ленина: "Дорогой Лев Давидович! Я пишу, чтобы рассказать вам, что приблизительно за месяц до смерти, просматривая вашу книжку, Владимир Ильич остановился на том месте, где вы даете характеристику Маркса и Ленина, и просил меня перечесть ему это место, слушал очень внимательно, потом еще раз просматривал сам. И еще вот что хочу сказать: то отношение, которое сложилось у В. И. к вам, когда вы приехали к нам в Лондон из Сибири, не изменилось у него до самой смерти. Я желаю вам, Лев Давидович, сил и здоровья и крепко обнимаю. Н. Крупская".
Не в меру усердные агенты Сталина поступили бы осторожнее, еслиб не поднимали вопроса о нравственном доверии. Уже больной, Ленин рекомендовал Троцкому не заключать со Сталиным соглашения: "Сталин заключит гнилой компромисс, а потом обманет". В своем Завещании Ленин рекомендовал снять Сталина с поста генерального секретаря, мотивируя это нелойяльностью Сталина. Наконец, последним документом, продиктованным Лениным накануне второго удара, было письмо его Сталину о разрыве с ним "всяких личных и товарищеских отношений".
Может быть этого достаточно, господа клеветники?
Альфа.