На Востоке советское правительство готово продать свои права на К. В. железную дорогу. На Западе оно переписало старые советско-германские договоры на имя Гитлера. На двух противоположных направлениях своей внешней политики правительство Сталина-Молотова склоняется перед империализмом и фашизмом.
Уступка К. В. дороги означает не просто потерю рабочим государством важной экономической и стратегической позиции, но прямую передачу в руки японского империализма важного орудия, которое будет завтра же направлено против Китая, как и против Советского Союза.
Соглашение Сталина с Гитлером закрепляет победу Гитлера и не может не отозваться тягостно на самочувствии немецких рабочих. "Раз могущественное рабочее государство вынуждено искать дружбы с фашистской Германией, значит дело наци стоит прочно", так неминуемо скажет себе каждый мыслящий немецкий пролетарий. В то время, как бюрократия Коминтерна изображает победу Гитлера, как мимолетный эпизод и ставит в порядок дня вопрос о всеобщей стачке и о восстании (на бумаге), советская бюрократия считает необходимым установить с фашистской диктатурой в Германии "нормальные" отношения. Действия Литвинова-Хинчука гораздо вернее характеризуют действительные взгляды сталинцев, чем дешевая словесность Мануильского-Куусинена.
В европейских революционных кругах по поводу последних шагов сталинской бюрократии во внешней политике царит возмущение, притом не только в оппозиционных группах, но и в официальных партиях. Слово "предательство" все чаще раздается, если не в статьях, то в письмах и в разговорах.
Психологически такие протесты не трудно понять; но политически мы к ним не можем присоединиться. Вопрос о взаимоотношениях между советским государством и империализмом есть в основе своей вопрос соотношения сил. После того, как на Востоке была задушена китайская революция, а на Западе -- самый могущественный отряд европейского пролетариата, соотношение сил резко изменилось к невыгоде для советского государства. К этому надо прибавить гибельную внутреннюю политику, в конец расшатавшую связи между пролетариатом и крестьянством, между партией и пролетариатом, между аппаратом и партией, между единоличной диктатурой и аппаратом. Одни и те же политические причины вынуждают центристских бюрократов громить оппозицию и отступать перед Микадо и перед Гитлером.
Сталинская бюрократия ответственна за всю свою оппортунистическую и авантюристскую политику. Но последствия этой политики уже не зависят от ее воли. Из неблагоприятного соотношения сил нельзя выскочить по произволу. Какой политики можно было ждать или требовать от советского правительства по отношению к фашистской Германии? Разрыва отношений? Бойкота? Эти меры имели бы смысл только, как подготовка военных операций. Такого рода перспективу мы намечали два года тому назад, но не изолированно, а в тесной связи с радикальной переменой политики в СССР и в Германии, т.-е. в рассчете на усиление рабочего государства и немецкого пролетариата. Развитие пошло по противоположному пути. Сегодня, в условиях разгрома немецких рабочих и ослабления советского государства, курс на революционную войну был бы чистейшим авантюризмом.
Без такого курса, т.-е. без прямой подготовки революционной войны и восстания в Германии, разрыв дипломатических отношений и экономический бойкот означали бы просто бессильный и жалкий жест. Правда, отсутствие русских заказов несколько увеличило бы в Германии цифру безработных. Но разве до сих пор для революции не хватало безработных? Не хватало революционной партии и правильной политики. Этого вдвойне не хватает сейчас. Мы можем здесь оставить без рассмотрения вопрос о том, кому пошло бы экономическое оживление в Германии непосредственно на пользу: фашизму или пролетариату. Ясно, что общий вопрос о кон'юнктуре не решается советскими заказами. Зато, с другой стороны, отказ от экономических связей с Германией сильно ударил бы по советскому хозяйству и, следовательно, еще более ослабил бы рабочее государство.
Повторяем: сталинская фракция несет прямую и непосредственную ответственность за крушение китайской революции, за разгром немецкого пролетариата и за ослабление советского государства. По этой основной линии и надо вести с ней борьбу. Надо очистить мировое рабочее движение от проказы сталинизма. Но бороться надо с корнями болезни, а не с ее симптомами или неизбежными последствиями.
Как марксисты, мы в борьбе с бюрократическим центризмом остаемся на почве революционного реализма. Еслиб большевики-ленинцы (левая оппозиция) оказались сегодня во главе советского государства, они вынуждены были бы в своих непосредственных практических действиях исходить из того соотношения сил, которое сложилось в результате десятилетней политики эпигонов. Они были бы вынуждены, в частности, поддерживать дипломатические и экономические связи с Германией Гитлера. В то же время они готовили бы реванш. Это большая и длительная задача, которая не разрешается демонстративным жестом, а требует радикального изменения политики во всех областях.
Принкипо, 12 мая 1933 г.