(Несерьезный человек о серьезном вопросе)
Немецкая либеральная газета "Берлинер Тагеблат" посвятила в мае особый номер хозяйственному строительству СССР. Политическая статья написана Радеком. На вопрос о том, в каком направлении идет развитие Союза, Радек отвечает: "В 14 лет, которые отделяют нас от Октябрьской революции, в России созданы основы социализма. В чудовищных боях, в непрерывных усилиях созидается новое общество". В такой общей форме слова эти не вызывают, конечно, никаких возражений, особенно, когда они провозглашены на столбцах буржуазной газеты. Но Радек на этом не удерживается. Толкаемый ненасытной потребностью доказывать искренность своего покаяния, он пишет дальше: "Это положение не только отвергается открытыми врагами Советского Союза, но оно оспаривается также и Львом Троцким; по его словам, кто в такое время, когда в России не хватает молока, говорит о создании фундамента (?) социализма, тот компрометирует социализм. Такое замечание показывает лишь, -- продолжает Радек, -- что автор утратил масштабы, которые он прежде умел применять для оценки исторических событий". Радек, который отрекся от собственной платформы, обвиняет других в утрате исторических масштабов! В чем же они, однако, должны состоять? Приводим ответ дословно: "Молоко есть продукт коровы, а не социализма, и нужно поистине смешивать социализм с образом той страны, где текут млечные реки, чтобы не понять, что страна может подняться на высшую ступень развития временно без того, чтобы при этом материальное положение народных масс значительно поднялось".
Оставим пока в стороне шутовской тон рассуждения. Попытаемся извлечь из него серьезное ядро. В ответе Радека есть прежде всего теоретическая уловка, к которой прибегал, правда, не раз и Сталин, когда его припирали к стене. Дело идет о словечке "фундамент" социализма. Нынешние руководители Советского Союза официально объявили, что страна "вступила в социализм". Это утверждение мы называли и называем преступным бюрократическим шарлатанством. О вступлении в социализм Радек молчит. Зато он сообщает, что в Советском Союзе созданы основы, или фундамент социализма. С этим можно соглашаться или не соглашаться, в зависимости от того, что понимать под "фундаментом".
Радек не оставляет нас на этот счет без ответа. "Если мы убеждены, говорит он, что в России уже заложен фундамент социализма, то наше суждение опирается в первой линии на тот факт, что имущие классы исчезли и что средства производства сосредоточены в руках пролетарского государства". В этом смысле фундамент несомненно заложен. Но в такой постановке предмет спора вообще исчезает. Радек сводит доказательство к тому, что в России уже произошел пролетарский переворот. Напомнить об этом почтенным читателям "Берлинер Тагеблат" не вредно. Беда, однако, в том, что пролетарский переворот и экспроприация имущих классов произошли уже в 1917-18 году. Между тем о вступлении в социализм объявлено было в 1930-31 годах. Нам это сообщили не на основании экспроприации эксплоататоров (об этом факте мы знали и раньше), а на основании результатов сплошной коллективизации и уничтожения кулачества, как класса. Почему же Радек без боя сдает первую линию окопов, "линию Сталина?" Почему, столь храбро открывая военные действия против Троцкого, он сразу отступает в глубокий тыл и укрепляется на никем не угрожаемой линии 1918 года?
Несомненно, в первые годы после октябрьского переворота, мы все десятки и сотни раз говорили: "фундамент социалистического строительства у нас заложен". И это было правильно. Но это означало лишь: политические и имущественно-правовые предпосылки для социалистического преобразования созданы. И только!
Еслиб с Радеком можно было говорить сколько-нибудь серьезно о серьезных вещах, мы бы попытались ему разъяснить, что невозможно в 1932 году в ответ на вопрос, куда ведет развитие СССР, ссылаться на политический "фундамент" социалистического строительства. Недостаточность одной ссылки обнаружилась в первый раз в большом масштабе в начале 1921 года, когда ребром стал вопрос о взаимоотношениях с крестьянством. Создание экономической смычки между городом и деревней было тогда провозглашено, как создание подлинного фундамента социалистического строительства. Такова была основная задача НЭП'а. Теоретическая формула смычки очень проста: национализированная промышленность должна доставлять крестьянству необходимые ему продукты в таком количестве, такого качества и по таким ценам, чтобы из взаимоотношений государства с основной массой крестьянства совершенно устранить или свести к минимуму фактор внеэкономического принуждения, т. е. административного изъятия продуктов крестьянского труда. Речь идет, конечно, не о кулаках, в отношении которых стоит особая задача: ограничивать их эксплоататорскую деятельность и не давать им превращаться в господствующую силу деревни. Установление добровольного "менового" взаимоотношения между промышленностью и сельским хозяйством, между городом и деревней, сообщало бы незыблемую устойчивость политическим взаимоотношениям пролетариата и крестьянства. До социализма оставался бы, конечно, и в этом случае, еще большой и трудный путь. Но на этом фундаменте -- на фундаменте приемлемой для мужика смычки города и деревни -- можно было бы уверенно вести вперед хозяйственную работу, не зарываясь и не отставая, маневрируя на мировом рынке и сообразуясь с ходом развития революции на Западе и Востоке. Путь вел бы не к национальному социализму, но он никому и не нужен. Достаточно, если бы изолированное пока хозяйство Советского Союза становилось одним из подготовительных элементов будущего международного социалистического общества.
Кто говорит о "фундаменте социализма" в 1932 году, тот не имеет права отступать на линию 1918 года, не попытавшись даже задержаться на линии 1921 года, т. е., не давая ответа на вопрос: удалось ли за протекшие с введения НЭП'а 12 лет осуществить смычку в ленинском смысле слова? Обеспечены ли при "сплошной коллективизации" такие взаимоотношения города и деревни, при которых внеэкономическое принуждение, если не сошло на нет, то явно сходит на нет? В этом весь вопрос. И на этот коренной вопрос приходится пока дать отрицательный ответ. Сплошное коллективизирование явилось не как увенчание и развитие достигнутой смычки, а как административное прикрытие ее отсутствия. Молчать об этом вопросе, обходить его, играть вокруг него словами, значит накликать на диктатуру пролетариата величайшие опасности... Но уж, конечно, не от Радека ждать анализа проблемы смычки...
От Радека можно ждать лишь журналистского коленца. Нельзя без брезгливости наблюдать те антраша, скажем в заключение, которые Радек откалывает по вопросу о сущности социализма на страницах либеральной газеты. Социализм не есть страна молочных рек. Не требуйте молока от социализма. "Молоко есть продукт коровы". Если принять во внимание, что именно вокруг коров в Советском Союзе происходит сейчас борьба, принимающая подчас трагические формы, то кривляния Радека становятся совершенно нестерпимыми. Нельзя не вспомнить безжалостную, при всей своей сдержанности, оценку, которую дал Радеку Ленин на VII съезде партии, во время споров о брест-литовском мире. По поводу замечания Радека о том, что Ленин "уступает пространство, чтобы выиграть время", Ленин заметил: "Я вернусь к товарищу Радеку, и здесь я хочу отметить, что ему удалось нечаянно сказать серьезную фразу... На этот раз вышло так, что у тов. Радека получилась совершенно серьезная фраза".
Ленин дал недвусмысленно понять, что серьезная фраза может выскочить у Радека только нечаянно и в виде редчайшего исключения. С годами дело на этот счет нисколько не улучшилось. Волос убавилось, легкомыслия прибавилось. Сталин объявил: "мы вступили в социализм". -- Не хвастайте преждевременно, возразила оппозиция, ибо детям не хватает еще молока. Выступает шут и, позванивая бубенцами, заявляет: молоко есть продукт коровы, а не социализма. В тон Радеку можно бы ответить русской пословицей: "от козла не жди молока". Даже облысевший козел способен лишь на прыжки, не больше. Вот почему к серьезным вопросам мы предпочитаем вернуться по более серьезному поводу.
Т.