Статью Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма" я получил с большим запозданием. Получив, долго не мог заставить себя прочитать, ибо эта литература не лезет в горло, как древесные опилки или рубленая щетина. Но все же прочитав, в конце концов, пришел к выводу, что нельзя пройти мимо этой работы уже по одному тому, что она заключает в себе наглую и бесстыдную клевету на Розу Люксембург. Великую революционерку Сталин заносит в лагерь центризма! Он доказывает -- не доказывает, конечно, а утверждает, -- что большевизм со дня рождения вел линию на раскол с каутскианским центром, тогда как Роза Люксембург прикрывала Каутского слева. Приведем его собственные слова: "Ленин еще задолго до войны, примерно с 1903 -- 1904 г. г., когда оформилась в России группа большевиков и когда впервые дали о себе знать левые в германской социал-демократии, -- вел линию на разрыв, на раскол с оппортунистами и у нас, в российской социал-демократической партии, и там, во II Интернационале, в частности в германской социал-демократии". Если это, однако, не удалось осуществить, то только потому, что "левые социал-демократы во II Интернационале и, прежде всего, в германской социал-демократии, представляли собою слабую и немощную группу ... боящуюся даже выговорить слово разрыв, раскол". Таково основное положение статьи. Большевики, начиная с 1903 г., стояли за разрыв не только с правыми, но и с каутскианским центром; Роза же боялась даже произнести вслух слово "раскол".
Чтобы выдвинуть такое утверждение, надо совершенно не знать историю собственной партии и, прежде всего, идейный путь Ленина. В исходном положении Сталина нет ни одного слова правды. В 1903-4 годах Ленин был, конечно, непримиримым противником оппортунизма в германской социал-демократии. Но оппортунизмом он считал только ревизионистское течение, которое теоретически возглавлялось Бернштейном.
Каутский находился тогда в борьбе с Бернштейном. Ленин считал Каутского своим учителем и подчеркивал это везде, где мог. В работах Ленина того периода, как и ряда следующих годов, мы не найдем и следа принципиальной критики, направленной против течения Бебеля-Каутского. Зато найдем ряд заявлений того смысла, что большевизм не есть какое-либо самостоятельное течение, а есть лишь перевод на язык русских условий течения Бебеля-Каутского. Вот что Ленин писал в своей знаменитой брошюре "Две тактики", в середине 1905 года: "Где и когда я называл революционизм Бебеля и Каутского "оппортунизмом"? Где и когда претендовал я на создание какого бы то ни было особого направления в международной социал-демократии, не тождественного с направлением Бебеля и Каутского? Где и когда выступали на свет разногласия между мной, с одной стороны, Бебелем и Каутским?.. Полная солидарность международной революционной социал-демократии во всех крупных вопросах программы и тактики есть неоспоримейший факт". Слова Ленина настолько ясны, отчетливы, категоричны, что сразу исчерпывают вопрос.
Через полтора года, 7 декабря 1906 года, Ленин писал в статье "Кризис меньшевизма": "...Мы с самого начала (см. "Шаг вперед, два назад") заявляли: никакого особого "большевистского" направления мы не создаем, мы отстаиваем лишь везде и всегда точку зрения революционной социал-демократии. А в социал-демократии, вплоть до социальной революции, неизбежно будут оппортунистическое и революционное крыло".
Говоря о меньшевизме, как об оппортунистическом крыле социал-демократии, Ленин приравнивал меньшевиков не к каутскианству, а к ревизионизму. Большевизм же рассматривал, как русскую форму каутскианства, которое в его глазах отождествлялось в тот период с марксизмом. Приведенная только что цитата показывает, кстати, что Ленин вовсе не абсолютно стоял за раскол с оппортунистами: он не только допускал, но и считал "неизбежным" пребывание ревизионистов в социал-демократии вплоть до социальной революции.
Через две недели, 20 декабря 1906 года, Ленин восторженно приветствует ответ Каутского на анкету Плеханова о характере русской революции: "То, на что мы претендовали, -- отстаивание позиции революционной социал-демократии против оппортунизма, отнюдь не создание какого-то "оригинального" большевистского направления, -- Каутский подтвердил вполне..."
В этих пределах вопрос, надеемся, совершенно ясен. По Сталину Ленин уже с 1903 г. требовал разрыва в Германии с оппортунистами, не только правого крыла (Бернштейн), но и левого (Каутский). Ленин же в декабре 1906 года с гордостью указывает Плеханову и меньшевикам на то, что течение Каутского в Германии и течение большевизма в России -- тождественны. Такова первая часть экскурсии Сталина в историю идей большевизма. Добросовестность и осведомленность исследователя стоят на одинаковом уровне!
Сразу после своего утверждения насчет 1903-4 годов Сталин делает скачек к 1916 г. и ссылается на резкую критику Лениным военной брошюры Юниуса, т. е. Розы Люксембург. Да, в этот период Ленин объявил уже непримиримую борьбу каутскианству, сделав из своей критики все необходимые организационные выводы. Несомненно, что Роза Люксембург не ставила вопрос о борьбе с центризмом с необходимой законченностью, -- здесь преимущество было целиком на стороне Ленина. Но между октябрем 1916 г., когда Ленин писал о брошюре Юниуса, и 1903 годом, когда возник большевизм, прошло 13 лет; в течение большей части этого периода Роза Люксембург находилась в оппозиции к Каутскому и бебелевскому ЦК, придавая все более и более острый характер своей борьбе против формального, педантского, внутренне-гнилого "радикализма" Каутского.
Ленин не участвовал в этой борьбе и не поддерживал Розу Люксембург до 1914 года. Страстно поглощенный русскими делами, он соблюдал чрезвычайную осторожность в вопросах международных. В глазах Ленина Бебель и Каутский стояли, как революционеры, неизмеримо выше, чем в глазах Розы Люксембург, которая наблюдала их ближе, в действии, и гораздо непосредственнее ощущала атмосферу немецкой политики.
Капитуляция германской социал-демократии 4 августа явилась для Ленина совершенной неожиданностью. Известно, что номер "Форвертса" с патриотической декларацией социал-демократической фракции Ленин считал подделкой германского штаба. Только убедившись окончательно в страшной правде, он подверг пересмотру свою оценку основных течений социал-демократии, причем произвел эту работу по ленински, т. е. сразу довел ее до конца.
27 октября 1914 г. Ленин пишет А. Шляпникову: "...Каутского ненавижу и презираю сейчас хуже всех: поганенькое, дрянненькое и самодовольное лицемерие... Права была Р. Люксембург, давно понявшая, что у Каутского "прислужничество теоретика" -- лакейство, говоря проще, лакейство перед большинством партии, перед оппортунизмом". ("Ленинский сборник, II, стр. 200, курсив мой).
Еслиб не было других документов (а их сотни), одни эти несколько строк могли бы безошибочно осветить историю вопроса. Ленин считает нужным в конце 1914 года сообщить одному из ближайших в то время своих сотрудников, что "сейчас", теперь, сегодня, в отличие от прошлого, он "ненавидит и презирает" Каутского. Острота фразы показывает безошибочно, в какой мере Каутский обманул надежды и ожидания Ленина. Не менее ярка вторая фраза: "Права была Р. Люксембург, давно понявшая, что у Каутского прислужничество теоретика..." Ленин спешит здесь признать ту "правоту", которой он раньше не видел или, по крайней мере, не признавал полностью за Розой Люксембург.
Таковы главные хронологические вехи вопроса, являющиеся, в то же время, важными вехами политической биографии Ленина. Несомненный факт, что идейная орбита его представляет собой непрерывно восходящую кривую. Но это и значит, что Ленин не родился Лениным, как изображают суздальские богомазы, а сделался им. Ленин расширял свой кругозор, учился у других и поднимался над собственным вчерашним днем. В этом упорстве постоянного духовного подъема над самим собой и находил свое выражение его героический дух. Если бы Ленин в 1903 году понял и формулировал все, что требовалось для будущих времен, то вся остальная его жизнь состояла бы только из повторений. На деле было совсем не так. Сталин попросту сталинизирует Ленина, разменивая его на нумерованные шаблоны.
В борьбе Розы Люксембург против Каутского, особенно в 1910 -- 1914 годы, большое место занимали проблемы войны, милитаризма и пацифизма. Каутский защищал реформистскую программу: ограничение вооружений, международный трибунал и пр. Роза Люксембург решительно боролась против этой программы, как иллюзорной. Ленин переживал колебания в этом вопросе, но стоял в известный период ближе к Каутскому, чем к Розе Люксембург. Из тогдашних бесед с Лениным помню, что на него произвел большое впечатление следующий аргумент Каутского: как во внутренних вопросах реформы являются продуктом революционной классовой борьбы, так и в международных отношениях можно отвоевать известные гарантии ("реформы") путем интернациональной классовой борьбы. Ленин считал, что эту позицию Каутского можно вполне поддержать, если он, после полемики с Розой Люксембург, ударит по правым (Носке и Ко). Я не берусь сейчас сказать по памяти, в какой мере этот круг идей нашел свое выражение в статьях Ленина: вопрос требовал бы особого тщательного анализа. Не решаюсь также утверждать по памяти, как скоро разрешились колебания Ленина в этом вопросе. Во всяком случае они нашли свое выражение не только в беседах, но и в переписке. Обладателем одного из таких писем является Карл Радек.
Я считаю необходимым дать здесь по этому вопросу свидетельское показание, чтобы попытаться, таким образом, спасти исключительно ценный для теоретической биографии Ленина документ. Осенью 1926 года, во время нашей колективной работы над платформой левой оппозиции, Радек показал мне, Каменеву и Зиновьеву -- вероятно, также и другим товарищам -- письмо Ленина к нему (1911 года?), заключавшее в себе защиту позиции Каутского против критики немецких левых. Согласно постановления ЦК, Радек, как и все другие, обязан был бы сдать это письмо в Институт Ленина. Но опасаясь, что оно будет скрыто, если не уничтожено на сталинской фабрике фальсификаций, Радек решил сохранить письмо до лучших времен. Этому соображению Радека нельзя было отказать в основательности. Сейчас, однако, Радек сам принимает не очень ответственное, но достаточно деятельное участие в работе политических подделок. Достаточно напомнить, что Радек, который в отличие от Сталина знаком с историей марксизма и, во всяком случае, хорошо знает письмо Ленина, счел возможным заявить публично о своей солидарности с наглой оценкой, которую Сталин дал Розе Люксембург. То обстоятельство, что Радек действовал при этом под палкой Ярославского, не смягчает его вины, ибо только презренные рабы могут отрекаться от принципов марксизма во имя принципов палки.
Дело, однако, идет для нас сейчас не о личной характеристике Радека, а о судьбе ленинского письма. Что сталось с ним? Скрывает ли его Радек и сейчас от Института Ленина? Вряд-ли. Вернее всего, он вручил его, куда следует, в качестве одного из вещественных доказательств невещественной преданности. Какая же дальнейшая судьба постигла письмо? Хранится ли оно в личном архиве Сталина рядом с документами, компрометирующими его ближайших сотрудников? Или уничтожено, как уничтожены многие другие ценнейшие документы партийного прошлого?
Не может быть, во всяком случае, и тени политического основания для сокрытия письма, написанного два десятилетия тому назад по вопросу, который сохранил сейчас только исторический интерес. Но как раз историческая ценность письма исключительно велика. Оно показывает Ленина таким, каким он был в действительности, а не таким, каким его воссоздают по образу и подобию своему бюрократические тупицы, претендующие на непогрешимость. Мы спрашиваем: где письмо Ленина к Радеку? Письмо Ленина -- на стол партии и Коминтерна!
Если брать разногласия Ленина и Розы Люксембург во всем их объеме, то историческая правота принадлежала безусловно Ленину. Но это не исключает того, что в известных вопросах, в определенные периоды Роза Люксембург была права против Ленина. Во всяком случае разногласия, несмотря на важность их, а моментами -- на крайнюю остроту, развертывались на основах общей обоим революционной пролетарской политики.
Когда Ленин, оглядываясь назад, писал в октябре 1919 г. ("Привет итальянским, французским и немецким коммунистам"): "...в момент завоевания власти и создания советской республики большевизм оказался единым, он привлек к себе все лучшее из близких ему течений социалистической мысли", то Ленин несомненно имел в виду также и течение Розы Люксембург, ближайшие единомышленники которой, как Мархлевский, Дзержинский и другие, работали в рядах большевиков.
Ленин понимал ошибки Розы Люксембург поглубже, чем Сталин; но не случайно как-раз по поводу Люксембург Ленин привел старое двустишие:
"Случается орлам пониже кур спускаться,
"Но курам никогда под облак не подняться".
Вот именно! Вот именно! По этой самой причине Сталину следовало бы осторожнее расходовать свою злобную посредственность, когда дело идет о фигурах такого масштаба, как Роза Люксембург.
В статье "К истории вопроса о диктатуре" (октябрь 1920 г.), Ленин, касаясь вопросов советской власти и диктатуры пролетариата, поставленных уже революцией 1905 г., писал: "Такие выдающиеся представители революционного пролетариата и нефальсифицированного марксизма, как Роза Люксембург, сразу оценили значение этого практического опыта и выступили на собраниях и в печати с критическим анализом его". Наоборот, "люди типа будущих каутскианцев... проявили полную неспособность понять значение этого опыта". В немногих строках Ленин полностью отдает дань признания историческому значению борьбы Розы Люксембург против Каутского, -- борьбы, которую сам Ленин далеко не сразу оценил по достоинству. Если для Сталина, союзника Чан-Кай-Ши и соратника Перселя, теоретика "рабоче-крестьянской партии", "демократической диктатуры", "неотталкивания буржуазии" и пр., Роза Люксембург -- представительница центризма, то для Ленина она представительница "нефальсифицированного марксизма". Что означало это определение под пером Ленина, ясно всякому, кто хоть немного знает Ленина.
Отметим тут же, что в примечаниях к сочинениям Ленина о Розе Люксембург сказано, между прочим, следующее: "Во время расцвета бернштейновского ревизионизма, а позднее министериализма (Мильеран), Люксембург повела с этим течением решительную войну, заняв место на левом крыле германской партии... В 1907 году участвовала в качестве делегата с.-д. Польши и Литвы на Лондонском съезде РСДРП, поддерживая по основным вопросам русской революции большевистскую фракцию. С 1907 г. Люксембург всецело отдалась германской работе, занимая лево-радикальную позицию и ведя борьбу с центром и правым крылом... Участие в январьском восстании 1919 г. сделало ее имя знаменем пролетарской революции".
Конечно, автор примечания завтра же, вероятно, покается в грехах и заявит, что в эпоху Ленина он писал в состоянии помрачения, а полной ясности достиг только в эпоху Сталина. Теперь такого рода заявления -- смесь подхалимства, идиотизма и шутовства -- делаются в московской печати каждый день. Но дела они не меняют: "что написано пером, не вырубишь топором". Да, Роза Люксембург стала знаменем пролетарской революции!
Как и почему, однако, Сталин занялся вдруг -- с таким большим запозданием! -- пересмотром старой большевистской оценки Розы Люксембург? Подобно всем предшествующим его теоретическим злоключениям, и это последнее, наиболее скандальное, вызвано логикой его борьбы с теорией перманентной революции. В своей "исторической" статье Сталин снова отводит эт<о>й теории главное место. Нового он не говорит ни слова. Мы давно ответили на все его доводы в нашей книжке "Перманентная революция". Под историческим углом зрения вопрос будет, надеемся, достаточно освещен в печатающемся втором томе "Истории русской революции" ("Октябрьская революция"). В настоящем случае вопрос о перманентной революции занимает нас лишь постольку, поскольку Сталин связывает его с именем Розы Люксембург. Мы сейчас увидим, как злополучный теоретик умудрился подставить себе самому убийственный капкан.
Напомнив о спорах меньшевиков с большевиками по вопросу о движущих силах русской революции и умудрившись в немногих строках нагромоздить ряд ошибок, которые мы вынуждены оставить без рассмотрения, Сталин пишет: "Как отнеслись к этим спорам левые германские социал-демократы, Парвус и Роза Люксембург? Они сочинили утопическую и полуменьшевистскую схему перманентной революции... В дальнейшем эта полуменьшевистская схема перманентной революции была подхвачена Троцким (отчасти Мартовым) и превращена в орудие борьбы против ленинизма"... Такова неожиданная история возникновения теории перманентной революции, согласно последним историческим изысканиям Сталина. Но, увы, исследователь забыл заглянуть в свои прежние ученые труды. В 1925 году тот же Сталин уже высказывался по этому вопросу в своей полемике против Радека. Вот что он тогда писал: "Неверно, что теорию перманентной революции... выдвинули в 1905 г. Роза Люксембург и Троцкий. На самом деле теория эта была выдвинута Парвусом и Троцким". Это утверждение можно прочитать на 185 странице "Вопросов ленинизма" русского издания 1926 года. Надо надеяться, что оно имеется и во всех иностранных изданиях.
Итак: в 1925 году Сталин объявлял Розу Люксембург неповинной в совершении такого смертного греха, как участие в создании теории перманентной революции. "На самом деле, теория эта была выдвинута Парвусом и Троцким". В 1931 году мы узнаем от того же Сталина, что именно "Парвус и Роза Люксембург ... сочинили утопическую и полуменьшевистскую схему перманентной революции". Троцкий же был неповинен в создании теории, она была им только "подхвачена", а заодно и ... Мартовым!!! Сталин еще раз пойман с поличным. Пишет ли он о вопросах, в которых ничего не смыслит? Или же сознательно играет краплеными картами в основных вопросах марксизма? Такая альтернативная постановка вопроса неправильна. На самом деле есть и то и другое. Сталинские фальсификации сознательны, поскольку продиктованы в каждый данный момент вполне отчетливым личным интересом. В то же время они полусознательны, поскольку первобытное невежество не ставит никаких препятствий его теоретическому произволу.
Но факт остается фактом. В борьбе с "контрабандой троцкизма" Сталин столкнулся в 1931 году с новым личным врагом: Розой Люксембург! Он ни на минуту не задумался оболгать и оклеветать ее, причем прежде, чем пустить в оборот лошадиные дозы грубости и нелойяльности, не дал себе даже труда справиться, что он сам говорил пятью годами раньше по тому же вопросу.
Новый вариант истории идей перманентной революции продиктован прежде всего стремлением подать более острое блюдо, чем предшествующие. Незачем пояснять, что Мартов притянут за волосы, для большей пикантности теоретической и исторической стряпни. К теории и практике перманентной революции Мартов относился с неизменной враждебностью и в старое время не раз подчеркивал, что взгляды Троцкого на революцию одинаково отвергаются как большевиками, так и меньшевиками. Но на этом не стоит останавливаться.
Поистине фатально, что нет ни одного крупного вопроса международной пролетарской революции, по которому Сталин не высказал бы двух прямо противоположных мнений. Мы знаем, что в апреле 1924 года он в "Вопросах ленинизма" доказывал невозможность построения социализма в отдельной стране. Осенью, в новом издании книги, он заменил это место доказательством (т. е. голым провозглашением) того, что пролетариат "может и должен" построить социализм в отдельной стране. Весь остальной текст остался при этом неизменным. В вопросе о рабоче-крестьянской партии, о брест-литовских переговорах, о руководстве Октябрьской революцией, в национальном вопросе и пр. и пр. Сталин умудрялся выставлять на протяжении нескольких лет, иногда нескольких месяцев, исключающие друг друга взгляды. Было бы неправильно винить во всем плохую память. Дело здесь глубже. У Сталина совершенно нет метода научного мышления, принципиальных критериев. Он подходит к каждому вопросу так, как еслиб вопрос этот родился только сегодня и стоял особняком от всех других вопросов. Свое суждение Сталин выносит в зависимости от своего сегодняшнего острого интереса. Уличающие его противоречия являются местью за его вульгарный эмпиризм. Роза Люксембург не стоит для него в перспективе немецкого, польского и мирового рабочего движения последнего полувека. Нет, она для него каждый раз новая, притом изолированная фигура, относительно которой он вынужден в каждой новой обстановке спрашивать себя заново: друг это или враг? Правильный инстинкт подсказал на этот раз теоретику социализма в отдельной стране, что тень Розы Люксембург непримиримо враждебна ему. Но это не мешает великой тени оставаться знаменем международной пролетарской революции.
Роза Люксембург очень строго и в основном неправильно критиковала политику большевиков из своей тюрьмы в 1918 году. Но и в этой ее наиболее ошибочной работе видны ее орлиные крылья. Вот ее общая оценка октябрьского переворота: "Все, что партия в силах проявить в области мужества, силы действия, революционной дальнозоркости и последовательности, все это Ленин, Троцкий и товарищи полностью совершили. Вся революционная честь и способность к действию, которой не хватило социал-демократии Запада, оказалась представленной большевиками. Их октябрьское восстание было не только действительным спасением русской революции, но также и спасением чести интернационального социализма". Ужели это голос центризма?
Люксембург подвергает на дальнейших страницах суровой критике политику большевиков в аграрной области, лозунг национального самоопределения и отказ от формальной демократии. В этой критике, направленной одинаково против Ленина и Троцкого, она не делает, к слову сказать, между их взглядами никакого различия: а Роза Люксембург умела читать, понимать и улавливать оттенки. Ей и в голову не приходило обвинять меня, например, в том, что, солидаризируясь с Лениным в аграрном вопросе, я изменил свои взгляды на крестьянство. Между тем, она хорошо знала эти взгляды, ибо в ее польском журнале я их подробно излагал в 1909 году... Свою критику Роза Люксембург заканчивает требованием: "отличать в политике большевиков существенное от несущественного, основное от случайного". Основным она считает силу действия масс, их волю к социализму. "В этом отношении -- пишет она -- Ленин и Троцкий со своими друзьями были первыми, которые подали пример мировому пролетариату. Они и сейчас еще остаются единственными, которые могут воскликнуть с Гуттеном: "я дерзнул на это!"
Да, для ненависти к Розе Люксембург у Сталина есть достаточно оснований. Но тем повелительнее наш долг оградить память Розы от клеветы Сталина, подхваченной наемными чиновниками обоих полушарий, и передать этот поистине прекрасный, героический и трагический образ молодым поколениям пролетариата во всем его величии и воспитательном обаянии.
Л. Троцкий.
Принкипо, 28 июня 1932 г.