Новая политика провозглашена так же, как провозглашалась вчерашняя: в порядке единоличного откровения. Мы узнаем от Сталина, что на непрерывную неделю перешли "слишком поспешно, без подготовки соответствующих условий". Каковы получились результаты? Сталин вынужден назвать их: "отсутствие чувства ответственности за работу, небрежное отношение к механизмам, массовая поломка станков и отсутствие стимула к поднятию производительности труда". Сталин обобщает все это в одной фразе: "никто ни за что не отвечает". Убийственное признание. Вернее: самоубийственное признание. "Никто ни за что не отвечает". Это всегда так бывает, когда один хочет отвечать за всех.
Непрерывку ввели слишком поспешно. А кто ее вводил? Генеральный секретариат. Обсуждали ли непрерывную неделю в рабочих массах до ее введения? Ни в малейшей степени. Все было подготовлено келейно. Массы приняли непрерывку "с восторгом", как гласили казенные реляции. А разве сейчас дело происходит иначе? Ведь до вчерашнего еще дня все те бедствия, о которых задним числом говорит Сталин, не находили никакого освещения в печати. Мы уже не раз говорили и писали, что у сталинской бюрократии все идет великолепно за пять минут до того, как начинает итти очень плохо. Перечисляя гибельные последствия бюрократической "непрерывки", Сталин как бы мимоходом касается самого больного и самого опасного вопроса. "Не может быть сомнения, -- говорит он, -- что наши хозяйственники достаточно хорошо понимают все это. Но они молчат. Почему? Потому, очевидно, что боятся правды. Но с каких пор большевики стали бояться правды?" В этих словах обще-бюрократический и личный сталинский цинизм достигает высшей точки. "С каких пор большевики стали бояться правды?" С тех пор, как тупой, бездушный, безыдейный сталинский аппарат задушил фракцию большевиков-ленинцев. С этих самых пор! Хозяйственники, по Сталину, "боятся правды". Какая вероломная формулировка! Не правды они боятся, а боятся пострадать за правду, ибо Раковский, Сосновский, Муралов, Эльцин, Грюнштейн, Каспарова, Коссиор и с ними сотни и тысячи лучших большевиков -- тех самых которые не боятся правды и умеют постоять за нее, -- населяют тюрьмы Сталина и места ссылки и высылки. Вот где партийный узел проблемы!
Разгромив левую оппозицию, сталинская бюрократия задушила партию. Нет больше той живой, чуткой, гибкой и упругой организации, которая живет заодно с массой, все видит, все наблюдает, все критикует, все обобщает, своевременно замечает опасности и коллективно вырабатывает новые пути. "Задушив партию, т. е. оставшись без глаз и ушей, -- так говорит проект платформы интернациональной левой оппозиции, -- центристская бюрократия продвигается ощупью, определяя свой путь под непосредственными толчками классов, мечась между оппортунизмом и авантюризмом". Более того, внутри самого аппарата страх низшего агента перед высшим достиг такого напряжения, когда никто уже не смеет глядеть открыто на факты и передавать наверх то, что подметил. Низшие звенья подпевают и поддакивают высшим, а высшие звенья воспринимают это поддакиванье и подпевание за голос самой жизни. Для разработки путей проведения новой политики созван пленум Центральной контрольной комиссии. Этому событию стараются придать исключительное значение, поелику на этот раз съезжаются не только члены ЦКК, но и представители районных органов и ряда низовых организаций. Другими словами, высшие чиновники тянут себе на подмогу низших чиновников. И те и другие назначены сверху. И те и другие связаны чинопочитанием и круговой порукой. И этот чиновничий собор выдается за высшее выражение демократии.
Неужели же новый крутой поворот политики не оправдает созыва чрезвычайного съезда партии? Но в том то и дело, что режим единоличного откровения (с запозданием, каждый раз, на несколько лет) не мирится с режимом партийной демократии, даже с самым существованием партии. Неужели же "большевики боятся правды?" Имя того большевика, который сейчас больше всего боится правды -- Сталин. Иначе он на новом крутом повороте не боялся бы съезда, т. е. партии.
Мы имели за последние месяцы ряд писем, передающих ряд бесед, в частности и с партийными бюрократами разной степени окостенения. В большинстве своем это страшно запуганные люди. Они многое видят и понимают, но у них сокрушена воля. Их философия есть философия приспособления. Вот что они нам чаще всего возражают: "Вы говорите о партийном режиме. Он безусловно тяжел. Это сознают все. Но, повидимому нельзя иначе. Без железной руки мы не одолеем трудностей. Ваша критика ошибок Сталина в общем правильна, и события ее в конце концов подтверждают. Мы вовсе не делаем себе иллюзий насчет Сталина. Да, он звезд с неба не хватает; интеллектуально это средний человек, недостаточно подготовленный теоретически, без широкого кругозора. Все это мы чувствуем нередко на своей спине. Но у него есть незаменимые положительные качества: твердость, упорство, настойчивость. Кроме того, он сросся с аппаратом. А, что бы вы ни говорили, аппарат сейчас -- это все". Так говорят очень многие из бюрократов. Им кажется, что удушение партии, как оно ни болезненно само по себе, оправдывается обстоятельствами, а затем... затем придет социализм и все перекроет.
Здесь то и открывается коренная ошибка. Социализм не есть готовая система, которая может выйти в законченном виде из отдельной головы, будь это даже самая гениальная голова. Задачи правильного распределения производительных сил и средств могут быть разрешаемы только путем постоянной критики, проверки, идейной борьбы различных группировок внутри пролетариата. Если мы отвергаем формальную демократию, которая в капиталистическом окружении означает передачу ключей богатому и вооруженному до зубов врагу, то без классовой демократии мы не только не построим социализма, но не удержим и диктатуру пролетариата. Сталинские зигзаги обходятся дорого, и с каждым разом -- все дороже. Только безумцы и слепцы могут думать, что социализм можно октроировать сверху, построить бюрократическим путем. Громче, чем когда бы то ни было мы предупреждаем передовых рабочих СССР и всего мира: новый зигзаг Сталина, независимо от того, как он развернется в ближайшее время, неизбежно приведет к новым и еще более острым противоречиям на ближайшем же этапе. Надо начать с возрождения пролетарской демократии. Здесь сейчас решающее звено всей цепи. Надо поставить проблемы хозяйства в их полном объеме на обсуждение партии и профессиональных союзов. Для этого надо, чтоб большевики снова перестали бояться говорить правду. Этого можно достигнуть, лишь сняв оковы с тех, которые боролись и борятся за право говорить правду. Надо восстановить левую оппозицию (большевиков-ленинцев) в партии. Надо открыть дискуссию по основным вопросам хозяйства и политики. Надо подготовить новый съезд партии на основах демократии!
15 июля 1931 г.