Насколько реальна эта опасность? Вполне реальна. Она коренится во внутренних условиях самой революции, которые придают особо зловещий характер недомолвкам и путанице вождей. В нынешней испанской обстановке заложен новый массовый взрыв, соответствующий более или менее тем боям 1917 года в Петрограде, которые вошли в историю под именем "июльских дней", и которые не привели к разгрому революции только благодаря правильности большевистской политики. На этом жгучем для Испании вопросе необходимо остановиться.
Прообраз "июльских дней" мы встречаем во всех старых революциях, начиная с Великой французской, с разным, но по общему правилу неблагоприятным, нередко катастрофическим исходом. Такого рода этап заложен в механику буржуазной революции, поскольку тот класс, который больше всего жертвует собою для ее успеха и больше всего возлагает на нее надежд, меньше всего получает от нее. Закономерность процесса совершенно ясна. Имущий класс, приобщенный к власти переворотом, склонен считать, что этим самым революция исчерпала свою миссию, и больше всего бывает озабочен тем, чтоб доказать свою благонадежность силам реакции. "Революционная" буржуазия вызывает негодование народных масс теми самыми мерами, которыми стремится завоевать расположение свергнутых классов. Разочарование масс наступает очень скоро, прежде еще, чем авангард их успеет остыть от революционных боев. Передовому слою кажется, что он может новым ударом доделать или поправить то, что выполнил раньше недостаточно решительно. Отсюда порыв к новой революции, без подготовки, без программы, без оглядки на резервы, без размышления о последствиях. С другой стороны, пришедшая к власти буржуазия как бы только поджидает бурного порыва снизу, чтоб попытаться окончательно расправиться с народом. Такова социальная и психологическая основа той дополнительной полуреволюции, которая не раз в истории становилась точкой отправления победоносной контр-революции.
В 1848 г. "июльские дни" выпали во Франции на июнь и приняли неизмеримо более грандиозный и трагический характер, чем в Петрограде в 1917 году. Так называемые "июньские дни" парижского пролетариата с непреодолимой силой выросли из февральского переворота. Парижские рабочие, с февральским ружьем в руках, не могли не реагировать на противоречие между пышной программой и жалкой действительностью, на этот невыносимый контраст, который каждый день бил их по желудку и по совести. Без плана, без программы, без руководства июньские дни 1848 года похожи на могущественный и неотвратимый рефлекс пролетариата. Восставших рабочих беспощадно раздавили. Так демократы проложили дорогу бонапартизму.
Гигантская вспышка Коммуны так же относилась к сентябрьскому перевороту 1870 г., как июньские дни -- к февральской революции 1848 г. Мартовское восстание парижского пролетариата меньше всего было делом стратегического расчета. Оно возникло из трагического сочетания обстоятельств, дополненного одной из тех провокаций, на которые так изобретательна французская буржуазия, когда страх подстегивает ее злую волю. В парижской коммуне рефлективный процесс пролетариата против обмана буржуазной революции впервые поднялся до уровня пролетарского переворота, но поднялся, чтобы тут же упасть.
Сейчас, бескровная, мирная, славная (список этих прилагательных всегда один и тот же) революция в Испании подготовляет на наших глазах свои "июньские дни", если брать календарь Франции, или "июльские", по календарю России. Мадридское правительство, купаясь во фразах, которые нередко кажутся переводом с русского языка, обещает широкие меры против безработицы и земельной тесноты, но не смеет прикоснуться ни к одной из старых социальных язв. Коалационные социалисты помогают республиканцам саботировать задачи революции. Глава Каталонии, наиболее промышленной и революционной части Испании, проповедует тысячелетнее царство без угнетенных наций и угнетенных классов, но в то же время не решается ударить палец о палец, чтоб помочь народу на деле сбросить с себя хотя бы часть наиболее ненавистных старых оков. Масиа прячется за мадридское правительство, которое прячется за Учредительное собрание. Как будто жизнь остановилась в ожидании его! И как будто заранее не ясно, что ближайшие кортесы явятся только расширенным воспроизведением республиканско-социалистического блока, озабоченного главным образом тем, чтоб все осталось по старому. Трудно ли предвидеть лихорадочный рост возмущенья рабочих и крестьян? Несоответствие хода массовой революции и политики новых правящих классов, -- вот источник того непримиримого конфликта, который в дальнейшем развитии своем либо погребет первую, апрельскую революцию, либо приведет ко второй.
Еслибы большевистская партия, заупрямившись на оценке июльского движения в Петрограде, как "несвоевременного", повернула массам спину, полувосстание неизбежно подпало бы под раздробленное и несогласованное руководство анархистов, авантюристов, случайных выразителей возмущения масс и изошло бы кровью в бесплодных конвульсиях. Но и, наоборот, еслибы партия, встав во главе движения, отказалась от своей оценки обстановки в целом и соскользнула на путь решающих боев, восстание приняло бы несомненно смелый размах рабочие и солдаты, под руководством большевиков, временно завладели бы в июле властью в Петрограде, однако, только затем, чтоб подготовить крушение революции. Только правильное руководство партии большевиков устранило оба варианта роковой опасности: в духе июньских дней 1848 года и в духе Парижской коммуны 1871 г. Удар, нанесенный в июле 1917 г. массам и партии, был очень значителен. Но это не был решающий удар. Жертвы исчислялись десятками, а не десятками тысяч. Рабочий класс вышел из испытания не обезглавленным и не обескровленным. Он полностью сохранил свои боевые кадры. Эти кадры многому научились и привели в Октябре пролетариат к победе.
Именно под углом зрения "июньских дней" страшную опасность представляет фикция "промежуточной", средней революции, будто бы стоящей в Испании на очереди.