Конец августа.
Сообщу вам кратко и бегло -- чтоб не упустить оказии, -- впечатления своей поездки, наблюдений и встреч. Об успехах говорить не буду. Они несомненны и выражаются цифрами, хотя и не всегда точными. Буду говорить только о минусах, ибо они замалчиваются. А между тем они слагаются во все большую опасность. Долг революционера сейчас не в том, чтоб дудеть в казенную дуду, а в том, чтоб -- против течения -- говорить правду, и даже не говорить, а кричать об ней.
...Говорили о близком закрытии многих больших машиностроительных заводов из-за отсутствия сырья. Это сообщение мне подтвердил Н. Н. который, как вы знаете, работает в этой области. Разруха в транспорте была невыразимой.
Положение в Донбассе было очень критическим. Вы это видели, впрочем, по отражениям в "Правде". Шахтеры массой покидали работу. Их называют теперь "летунами". Ничего удивительного в этом положении нет. Один мой друг, техник, работающий в Донбассе, -- честный беспартийный, полностью советский -- говорил мне, что положение было катастрофическим и, что еслиб не улучшили условия материального существования рабочих, нельзя было бы и говорить о возможности реализации производственного плана. В самом деле -- по словам того же друга, -- половина горнорабочих получает среднюю зарплату 50 рублей в месяц... Кооперативы, естественно, ничего не имеют, а цены товаров, которые находятся на свободном рынке чрезвычайно высоки.
Такое же положение, как и в Донбассе замечалось в других местах. В этих условиях говорить о "производственном энтузиазме" есть, мягко выражаясь, преувеличение. "Когда говоришь шахтеру об увеличении производства, -- говорил мне техник, -- они единодушно отвечают, что прежде всего нужно, чтоб их накормили. Производственныя совещания, как и профессиональные собрания почти совсем не посещаются. В текстильной промышленности положение не лучше. Я не знаю, известно ли вам, что летом хлопчатобумажные фабрики были почти все закрыты в течение двух месяцев вследствие той же причины: отсутствия сырья? Лишний раз с очевидностью был доказан авантюризм руководства, которое установило непрерывную неделю и работу в три смены без предварительного учета наличия сырья. Как обычно, ответственность сбросили на исполнителей. Я хорошо представляю себе судьбу, которая постигла бы этих исполнителей, еслиб они, в момент увлечения непрерывной неделей, сказали бы, что нет достаточного количества сырья. Подобное же положение мы имеем в кожевенной и табачной промышленности. В кооперативах не было до последнего времени никакой возможности купить хотя бы одну папиросу или щепотку табака. Разносчики исчезли полностью. Нормированные папиросы продавали только на заводах и в учреждениях. На частном рынке папиросы продавались по фантастическим ценам.
Хвосты у магазинов стояли за мясом (женщины ждали у дверей кооперативов с 8-9 час. вечера до утра следующего дня) за бисквитами, карамелями и... за починкой обуви. Для остальных товаров вопрос о "хвостах" был просто разрешен тем, что этих товаров вообще не было.
Мануфактуры нитяной, бумажной и шелковой -- не было даже на вольном рынке. В кооперативах обуви совершенно нет. Ее начали распределять рабочим по заводам, но в совершенно недостаточном количестве. На рынке обувь продается по баснословным ценам: 70 рублей как минимум, 200 -- как максимум.
Кризис разменной монеты принял катастрофические размеры. Не было возможности разменять деньги. Нужно было видеть, какие это вызывало инциденты. Люди покупали совершенно ненужные вещи для того лишь, чтоб догнать плату до рубля или трех. В последнее время бумажный рубль также отсутствовал. Возбуждение было крайнее. Наверху закрывали глаза на общую причину этого архи-знакомого явления, вызванного инфляцией...
На заводах кампания по займу "пятилетка в четыре года" проводилась с большими трудностями. На многих заводах, и особенно на текстильных фабриках было очень трудно организовать собрания в пользу займа. В некоторых местах для собраний пользовались обеденным перерывом, но рабочие не хотели ничего слушать. Вообще текстильные рабочие наиболее недовольны: из-за крайне низкой зарплаты и интенсификации труда. Один товарищ, хорошая текстильная работница, член партии, говорила мне, что коммунисты фабрики, где она работает (речь идет об одной из фабрик "Москвошей") не имели больше возможности вносить свои предложения на собраниях фабрики, и что когда нужно было предложить что-нибудь, искали беспартийных, ибо рабочие их лучше слушают.
Из-за отсутствии с'естных припасов серьезный кризис личного состава в ленинградском порту.
Рабочие, которых я имел возможность распросить по вопросу об отсутствии продуктов говорили мне, что считают свое нынешнее положение хуже, чем в 1919 году. Эта точка зрения меня очень поразила. На мои сомнения они ответили, что в ту эпоху им был обеспечен паек, которого не существует теперь. Они также говорили, что лично питаются более или менее сносно в заводских столовых, но что это не разрешает проблемы питания семьи. Кроме того, на заводах едят только один раз в день, между тем, как нужно питаться по меньшей мере три раза в день, и на остающиеся два раза нельзя найти ничего или почти ничего из продуктов.
Некоторые рабочие, с которыми я говорил, рассказали мне очень интересную вещь по поводу "ударных бригад". В эти знаменитые бригады входят далеко не всегда лучшие элементы. На каждом заводе стараются создать группу привиллегированных рабочих, выше остальных оплачиваемых, некоторый вид аристократии, на которую может опираться центристская бюрократия. Превосходные рабочие, действительно способные на производственный энтузиазм, должны нередко оставаться сложа руки, потому что материалы дают прежде всего бригадам. Это к тому, же создает антагонизм внутри заводов, и ударные бригады становятся нередко об'ектом растущей враждебности со стороны рабочих.
За последнее лето имела место забастовка рабочих одесского порта. Заменить бастующих послали комсомольцев. Они были избиты рабочими, которые в то же время оскорбляли их, называя штрейкбрехерами и т. п.
В Новороссийске вследствие отсутствия продуктов произошли серьезные беспорядки. По улицам проходили демонстрации женщин. В помещение местного Совета бросались камни.
Хочу так же передать вам впечатления одного товарища, который был в Сибири, по поручению партии, в начале апреля, и где он оставался до конца июля. Нужно вам сказать, что дело идет о товарище которого я знаю, как "стопроцентного", который не рисковал никогда критиковать, который не имел никакого сочувствия к нам. Не был он также и правым. Когда я его встретил, я несколько моментов колебался даже поздороваться ли с ним, ибо я полагал, что он не захочет даже подвергнуться риску разговора со мной. К моему же большому удивлению, он сам пошел ко мне навстречу. Вот приблизительно наш диалог:
-- Как живете? -- спрашиваю я его. -- Вы плохо выглядите, у вас усталый вид.
-- Еще бы. Вы бы тоже плохо выглядели, еслиб побывали, как я, в течение ряда месяцев в деревне... Скажу вам напрямик: еслиб буржуазия нас послала в качестве вредителей, она бы действовала не лучше Сталина. Можно подумать, что мы находимся перед колоссальной провокацией...
И он начал рассказывать мне о подвигах, совершенных в течение знаменитого периода "головокружений". Я этого не повторяю, потому что картина была одна и та же повсюду... Сталин восстановил против партии не только середняков, но и бедняков-коммунистов, бывших партизан и пр.
Тот же товарищ рассказал мне, кстати, что не мог найти ни одного фунта масла в течение путешествия, которое он сделал, проехав через всю Сибирь.
В конце июля я беседовал с одним украинским рабочим, который провел отпуск у себя в деревне. Это член партии с 1918 года, участник гражданской войны, превосходный товарищ, несколько симпатизирующий нам. Его деревня находится близь Б. В некоторые из колхозов вошли худшие элементы деревни, наименее сознательные... В известных ему колхозах нет никакой трудовой дисциплины; кризис продуктов. Чтоб успокоить колхозников роздали им муки, количество которой достаточно на два-три дня. Транспорт с зерном для киевских рабочих был взят приступом группой колхозников.
Все товарищи, бывшие в деревне констатируют наличие большого недовольства, но в то же время утверждают категорически, что крестьяне остаются советскими, т.-е. глубоко связанными с режимом. Любопытно, что во многих местах, в частности на Украине, крестьяне в самые острые моменты не обнаруживали никакого недоброжелательства по отношению к местным представителям партии. Они смотрят на них, как на жертв политики сверху. Надо думать, впрочем, что сами эти члены партии делают все возможное, чтоб представить себя, как простых исполнителей приказов Центрального Комитета. Подобное положение, как вы понимаете, чревато опасностями.
Все те, кто были в деревне, констатируют большой прогресс в сознательности крестьянства. Крестьяне говорят более твердым голосом. Они видят яснее, чем видели раньше. "Мы, говорил мне один крестьянин, -- ясно видим, что колхоз лучше. Но мы хотим колхозы для себя, а не по указке сверху". Это тоже знаменательно.
Начало сентября.
В последнее время в некоторых местах довольно острый характер принял антагонизм между русскими и иностранными рабочими. Эти последние, как известно, пользуются более благоприятными условиями, а именно получают специальный паек, что обеспечивает им жизненный минимум, которого кооперативы не могут дать русским рабочим.
Ко всему этому и иностранные рабочие также далеко не всегда довольны. Хотя их материальное положение значительно превосходит положение русских рабочих, но оно значительно уступает тому положению, которое им рисовала коммунистическая печать, изображая СССР как страну, в которой социализм, якобы, осуществлен процентов на 90. Нелепые казенные преувеличения вызывают неизбежную реакцию. Усердие не по разуму приносит, как всегда, не пользу, а вред.
Настойчиво говорят о неизбежности разрыва между Сталиным и... Молотовым. Передают, что Сталин свалил на этого последнего всю ответственность за "перегибы" политики партии в деревне, и что, хотя и против своего желания, Молотов видит себя вынужденным перейти в "оппозицию". Это был бы спектакль, достойный богов. Факт во всяком случае таков, что в почетных президиумах и иных перечислениях Молотов, фигурирует уже не на втором, а на третьем и четвертом месте, красные профессора совсем перестали цитировать Молотова, зато начинают цитировать полное собрание сочинений Кагановича.
Ноябрь.
В аппарате в связи с "двурушничеством" Сырцова и Ломинадзе и др. большое замешательство. Близкие к Орджоникидзе круги сообщают, что на него особенно влияет "двурушничество". Жалуется, что никому нельзя довериться, даже друзьям и помощникам и проявляет большую беспомощность.
В Сырцова Сталин верил до последней минуты и поддерживал его. Ломинадзе и Стэн (?) выпустили на Кавказе воззвание. Их вызвали в Москву. Во время переговоров со Сталиным заявили, что это было "ошибкой" с их стороны. (Покаяние теперь стоит дешево). Но сейчас же после этого пошли к Сырцову заседать. При обыске у Сырцова нашли протоколы заседаний, благодаря которым удалось вскрыть блок. Сырцов будто бы под "домашним арестом". Также передают, что Зиновьев играет в оппозицию после того, как ему не дали слова на с'езде для самого искреннего и уже окончательного покаяния.
...В ссылке, под надзором, в тюрьмах и пр. находится свыше 7 тысяч большевиков-ленинцев (левой оппозиции). Число их растет, ибо аресты и высылки продолжаются.
В то же время советская печать изо дня в день твердит об активизации "троцкистов", -- все тех же, разумеется, остатков и осколков.
На заводах, при каждой встряске, оказываются "троцкисты" и "полутроцкисты", которые требуют более правильных связей и более систематической работы. Они безусловно правы. Оппозиция оправится от непрерывных организационных погромов, только на основе заводских ячеек, хотя бы из двух-трех рабочих каждая.
Официальной клевете на левую оппозицию никто не верит. Все знают, что -- ложь. Но одни думают, что это "полезно", а другие думают, что это гнусно. В этом вся разница.
Н. Н.