14-ое мая 1930 г.
Дорогие Товарищи!
Я получил ваше письмо от 5-го мая. Большое спасибо за в высшей степени для меня необходимую и ценную характеристику положения итальянского коммунизма, и, в частности, разногласий между разными его течениями. Было бы жаль, если-бы ваша обширная работа сохранила характер частного письма. С теми или другими изменениями или сокращениями письмо могло бы быть напечатано в "Ля лютт де клясс".
Если позволите начать с общего политического вывода, который вытекает для меня из вашего изложения, то вывод этот таков, что я считаю нашу совместную работу в дальнейшем вполне возможной и крайне желательной. Ни у кого из нас нет и не может быть политических формул, заранее заготовленных на все случаи жизни. Но тот метод, при помощи которого вы ищете нужные политические формулы, кажется мне правильным.
Вы спрашиваете моего мнения по целому ряду важных вопросов. Прежде, чем попытаться ответить на некоторые из них, я должен сделать очень серьезную оговорку. С итальянской политической жизнью я никогда не был близко знаком, так как в Италии был только в течение очень короткого времени, почти не читаю по итальянски и во время своей работы в Коминтерне не имел случая ближе входить в итальянские дела. Вы, повидимому, сами все это знаете, так как этим только и можно об'яснить тот большой труд, который вы предприняли для того, чтобы ввести меня в курс спорных вопросов. Еще раз повторяю вам свою благодарность.
Из сказанного вытекает, что мои ответы, по крайней мере значительная их часть, могут иметь только гипотетический характер. Я ни в каком случае не рассматриваю излагаемые ниже соображения, как окончательные. Весьма вероятно, даже наверное, при рассмотрении того или другого вопроса, я упускаю из виду очень важные конкретные обстоятельства места и времени. Я буду ждать ваших возражений, дополнений или поправок. Поскольку, как я надеюсь, метод у нас один, мы таким образом вернее всего можем притти к правильному решению.
1. Вы напоминаете, что я критиковал выдвинутую в свое время руководством итальянской компартии формулу "республиканское собрание на основе рабочих и крестьянских комитетов". Вы говорите, что эта формула имела чисто эпизодический характер, и что она теперь оставлена. Я бы хотел точно выяснить, почему я эту формулу считаю неправильной или, по крайней мере, двусмысленной, в качестве политического лозунга. "Республиканское собрание" является, очевидно, органом буржуазного государства. А что такое "рабоче-крестьянские комитеты"? Очевидно, это есть некоторый эквивалент рабочих и крестьянских советов. Тогда лучше было бы так и сказать. Но классовые органы рабочих и крестьянской бедноты, назвать ли их комитетами или советами, все равно являются органами борьбы против буржуазного государства, становятся затем органами восстания и превращаются после победы в органы пролетарской диктатуры. Каким же образом республиканское собрание, т.-е. высший орган буржуазного государства, может иметь своей "базой" органы пролетарского государства?
Я напоминаю вам, что в 1917 году, перед Октябрем, Зиновьев и Каменев, выступая против восстания, рекомендовали дождаться Учредительного Собрания, чтобы создать "комбинированное государство" из буржуазного Учредительного Собрания и Рабоче-Крестьянских Советов. В 1919 г. Гильфердинг предлагал включить Советы в веймарскую конституцию. Так же, как Зиновьев и Каменев, Гильфердинг называл это "комбинированным государством". Как мелкий буржуа нового типа, он хотел на крутом историческом повороте "скомбинировать" третий тип государства, повенчав конституционным порядком диктатуру буржуазии с диктатурой пролетариата. Приведенная выше итальянская формула показалась мне перепевом этой мелко-буржуазной тенденции. Может быть я эту формулу не так понял. Но тогда недостаток ее уж в том, что она дает повод к роковым недоразумениям.
ПРИМЕЧАНИЕ: Попутно я хочу рассеять одну поистине позорную путаницу, созданную эпигонами в 1924 году. Они нашли у Ленина цитату насчет того, что мы, может быть, сочетаем Учредительное Собрание с Советами. Подобную же мысль можно найти у меня. Но о чем шла в этом случае речь? Задачей мы ставили восстание, которое должно было передать власть пролетариату в форме Советов. На вопрос о том, что мы сделаем с Учредительным Собранием, мы отвечали: посмотрим, может быть мы его скомбинируем с Советами. Речь шла о том случае, если Учредительное Собрание, созданное при власти Советов, даст советское большинство. Так как этого не оказалось, то Советы разогнали Учредительное Собрание. Другими словами, речь шла о том, можно или нельзя будет сделать Учредительное Собрание и Советы органами одного и того же класса, а отнюдь не о том, чтобы "скомбинировать" буржуазное Учредительное Собрание с пролетарскими Советами. В одном случае (у Ленина) дело шло о конституции рабочего государства, об его структуре, об его технике. В другом случае (у Зиновьева, Каменева, Гильфердинга) дело шло о конституционной комбинации двух враждебных классовых государств, с целью избежания пролетарского восстания для захвата власти.
2. Разобранный вопрос тесно связан с другим вопросом, который вы анализируете в вашем письме: какой социальный характер будет иметь революция против фашизма? Вы отрицаете возможность в Италии буржуазной революции. Вы совершенно правы. История не может перевернуть назад изрядное число страниц, из которых каждая означает десятилетие. Центральный комитет итальянской компартии пытался раньше отделаться от вопроса заявлением, что революция не будет ни буржуазной, ни пролетарской, но "народной" (populaire). Это есть простое повторение того ответа, который с начала нынешнего столетия давали русские народники на вопрос о том, какой характер будет иметь революция против царизма. Это тот самый ответ, какой Коминтерн давал и дает для Китая и Индии. Это есть мнимореволюционная перелицовка социал-демократической теории Отто Бауэра и др., согласно которой государство может возвышаться над классами, т.-е. не быть ни буржуазным, ни пролетарским. Эта теория гибельна для пролетариата и революции. В Китае она превратила пролетариат в пушечное мясо буржуазной контр-революции.
Всякая великая революция в истории является народной, в том смысле, что вовлекает в свое русло весь народ. И Великая Французская Революция, и Октябрьская были народными в полном смысле слова. Но первая была буржуазной, ибо утвердила частную собственность, а вторая была пролетарской, ибо ниспровергла ее.
Только безнадежно-запоздалые мелко-буржуазные революционеры способны еще рисовать ныне перспективу не буржуазной и не пролетарской, а "народной" (т.-е. мелко-буржуазной) революции. Но мелкая буржуазия в эпоху империализма абсолютно неспособна не только руководить революцией, но и принять в ней самостоятельное участие. Формула "демократической диктатуры пролетариата и крестьянства" стала сейчас теоретическим прикрытием мелко-буржуазной концепции промежуточной революции и промежуточного государства, т.-е. такой революции и такого государства, каких не может быть более и не будет, не только в Италии, но даже и в отсталой Индии. Революционер, который не занял ясной и отчетливой позиции в вопросе о демократической диктатуре пролетариата и крестьянства, будет итти от одной ошибки к другой. В вопросе о характере антифашистской революции итальянская проблема наиболее непосредственно и неразрывно связывается с основными проблемами мирового коммунизма, а значит и с так называемой теорией перманентной революции.
3. В связи со сказанным стоит вопрос о так называемом "переходном" периоде в Италии. Прежде всего надо ясно поставить вопрос: переходный период -- от чего к чему? Переходный период между буржуазной (или "народной") революцией и пролетарской -- это одно. Переходный период между фашистской диктатурой и диктатурой пролетариата -- это другое. Согласно первой концепции в порядке дня стоит буржуазная революция, и надо определить место в ней пролетариата, после чего только и откроется переходный период к пролетарской революции. Согласно второй концепции речь идет о ряде боев, потрясений, изменений обстановки, частных поворотов, составляющих этапы пролетарской революции. Этих этапов может оказаться несколько. Но среди них не может быть и не будет ни буржуазной революции, ни таинственного ублюдка "народной" революции.
Значит ли это, что Италия не может снова превратиться на известный период в парламентское государство или стать "демократической республикой"? Я считаю, повидимому в полном согласии с вами, что такая перспектива не исключена. Но она может явиться не плодом буржуазной революции, а выкидышем незрелой и недоведенной до конца пролетарской революции. В случае глубокого революционного кризиса и массовых боев, в которых пролетарский авангард окажется еще, однако, неспособным притти к власти, буржуазия может восстановить свое господство на "демократических" основах. Можно ли сказать, например, что нынешняя германская республика является завоеванием буржуазной революции? Такая характеристика была бы абсурдной. В Германии произошла в 1918-19 г.г. пролетарская революция, но лишенная руководства, она была обманута, предана и раздавлена. Буржуазной контр-революции пришлось, однако, приспособляться к обстановке, созданной подавлением пролетарской революции, и принять форму парламентарно-"демократической" республики. Исключено ли нечто подобное, (разумеется, лишь до известной степени) в Италии? Нет, не исключено. Воцарение фашизма явилось результатом недоведенной до конца пролетарской революции 1920 г. Опрокинуть фашистов может лишь новая пролетарская революция. Еслиб она снова оказалась не доведена до конца (слабость коммунистической партии, маневры и измены социал-демократов, франк-массонов, католиков), то то "промежуточное" государство, которое контр-революционная буржуазия оказалась бы вынуждена создать после крушения фашистской формы ее господства, не могло бы быть ничем иным, кроме парламентарного и демократического государства.
Какова в самом деле политическая цель антифашистской концентрации? В предвиденьи крушения фашистского государства, в результате восстания пролетариата и вообще угнетенных масс народа, концентрация готовится остановить это движение, парализовать его и обокрасть, чтобы победу обновленной контр-революции выдать за победу демократической буржуазной революции.
Если не иметь постоянно перед глазами эту диалектику живых социальных сил, то можно безнадежно запутаться и сбиться с дороги. В этом, мне кажется, у нас с вами нет никаких разногласий.
4. Значит ли, это, что мы, коммунисты, наперед отбрасываем все и всякие лозунги демократии, всякие переходные и подготовительные лозунги вообще, ограничиваясь одним единственным лозунгом диктатуры пролетариата? Это было бы безнадежным сектантским доктринерством. Мы вовсе не думаем, что диктатура пролетариата отделяется от фашистского режима одним революционным скачком. Мы совсем не отрицаем переходный период с его переходными требованиями, в том числе и требованиями демократии. При помощи этих переходных лозунгов, от которых всегда открывается путь к диктатуре пролетариата, коммунистический авангард должен овладеть всем рабочим классом, а рабочий класс в целом должен сосредоточить вокруг себя все угнетенные массы нации. Я не исключаю при этом даже лозунг Учредительного Собрания, который при известных условиях может оказаться навязан ходом борьбы, точнее процессом революционного пробуждения угнетенных масс. В широком историческом масштабе, т.-е. в перспективе ряда лет, судьба Италии несомненно концентрируется в альтернативе: фашизм или коммунизм? Но утверждать, что эта альтернатива уже стала сегодня достоянием сознания угнетенных классов народа, значит явно ударяться в фантастику и считать разрешенной гигантскую задачу, которая еще полностью и целиком стоит перед слабой коммунистической партией. Если бы революционный кризис развернулся в течение, скажем, ближайших месяцев (под влиянием экономического кризиса, с одной стороны, под действием революционного толчка из Испании, с другой), то огромные массы трудящихся, не только крестьян, но и рабочих, наряду с экономическими требованиями, несомненно выдвигали бы и демократические лозунги (свобода собраний, печати, коалиций, союзов, демократическое представительство в парламенте и муниципалитетах и проч.). Значит ли, что коммунистическая партия должна была бы отвергнуть эти требования? Наоборот. Она должна была бы им дать наиболее смелое и решительное выражение. Революционную диктатуру нельзя навязать народным массам. Ее можно лишь осуществить, ведя борьбу -- всю борьбу, за все переходные нужды, задачи и потребности масс -- во главе этих масс.
Напомню, что большевизм пришел к власти отнюдь не под абстрактным лозунгом диктатуры пролетариата. Мы боролись за Учредительное Собрание гораздо решительнее и смелее, чем все другие партии. Мы говорили крестьянам: "Вы требуете уравнительного распределения земли? Наша аграрная программа идет гораздо дальше этого. Но никто, кроме нас, не поможет вам, крестьяне, осуществить уравнительное землепользование. Для этого вы должны поддержать рабочих". В отношении войны мы говорили народным массам: "Наша, коммунистическая задача есть война против всех угнетателей. Но вы не готовы итти так далеко. Вы стремитесь вырваться из империалистской войны. Никто, кроме нас, большевиков, не поможет вам осуществить эту задачу".
Я здесь совершенно не касаюсь вопроса о том, каковы именно должны быть центральные лозунги переходного периода в Италии сейчас, в 1930 году. Чтоб наметить надлежащие лозунги и чтобы своевременно и правильно сменять их, нужно несравненно лучше знать внутреннюю жизнь Италии и стоять несравненно ближе к ее трудящимся массам, чем это доступно мне. Тут, помимо правильного метода, нужно еще уметь подслушать массы. Я хочу здесь лишь указать общее место переходных требований в борьбе коммунизма против фашизма и против буржуазного общества вообще.
5. Выдвигая те или другие демократические лозунги мы должны непримиримо бороться против всяких видов демократического шарлатанства. Такого рода низкопробным шарлатанством является лозунг итальянской социал-демократии "Демократическая Республика трудящихся". Республика трудящихся может быть только классовым государством пролетариата. Демократическая Республика есть замаскированное государство буржуазии. Сочетание одного с другим есть наивная мелко-буржуазная иллюзия социал-демократических низов (рабочих, крестьян) и сознательное вероломство социал-демократических верхов (всех этих Турати, Модильяни и как их еще там зовут). Отмечу, мимоходом, еще раз, что, если я восставал и восстаю против формулы "Национального Собрания на основе рабоче-крестьянских комитетов", то именно потому, что эта формула приближается к социал-демократическому лозунгу Демократической Республики трудящихся, и, следовательно, может нам чрезвычайно затруднить борьбу с социал-демократией.
6. Утверждение официального руководства, будто социал-демократия в Италии политически не существует более, представляет собою утешительную теорию оптимистических чиновников, которые видят готовые завоевания там, где дело идет еще только о больших задачах. Фашизм не ликвидировал социал-демократию, а наоборот, консервировал ее. Она не несет в глазах масс прямой ответственности за тот режим, жертвой которого она до некоторой степени является. Это завоевывает их симпатии или упрочивает старые. В известный момент социал-демократия будет чеканить политическую монету из крови Маттеотти ничуть не хуже, чем Рим из крови Христа. Совсем не исключено, что в первый период революционного кризиса руководство окажется сосредоточенным, главным образом, в руках социал-демократии. Если в кризис будут сразу вовлечены большие массы, и если коммунистическое руководство будет вести правильную политику, то социал-демократия может в короткий срок сойти на нет. Но это задача, а не завоевание. Через эту задачу нельзя перескочить: ее надо разрешить.
Я напомню, мимоходом, что Зиновьев, а затем Мануильские и Куусинены уже два или три раза заявляли, что германская социал-демократия в сущности не существует. В 1925 году Коминтерн в послании к французской партии, написанном легкокрылым Лозовским, заявлял, что французская социалистическая партия окончательно сошла со сцены. Против этого легкомыслия левая оппозиция протестовала каждый раз со всей решительностью. Только дурачки или изменники могут внушать пролетарскому авангарду Италии мысль, будто итальянская социал-демократия не может уже сыграть роли, аналогичной той, какую сыграла германская социал-демократия по отношению к революции 1918 года.
Можно сказать, что так как один раз (в 1920 году) социал-демократия уже обманула и предала итальянский пролетариат, то повторить свою измену ей не удастся. Иллюзия! Самообман! На протяжении своей истории пролетариат много раз бывал обманываем, сперва либерализмом, затем социал-демократией.
Помимо всего прочего, нельзя забывать и того, что с 1920 года прошло 10 лет, с момента победы фашизма -- 8 лет. Десяти-двенадцатилетние мальчики и девочки, наблюдавшие фашистские деяния 1920-1922 г.г., составляют теперь новое поколение рабочих и крестьян, которое будет наиболее беззаветно бороться с фашистами, но которое, однако, лишено политического опыта. Коммунисты придут в соприкосновение с действительными массами только во время самой революции, и им в лучшем случае понадобится ряд месяцев, чтобы разоблачить и опрокинуть социал-демократию, которую, повторяю, фашизм не ликвидировал, а наоборот, консервировал.
Сегодня я на этом останавливаюсь. Только что получились посланные вами обширные печатные материалы, с которыми я еще совершенно не ознакомился. Все предшествующее написано только на основании вашего письма. Я сохраняю за собой, как уже сказано, право внести в свое изложение необходимые поправки.
В заключение остановлюсь в нескольких словах на важном фактическом вопросе относительно которого, мне кажется, в нашей среде не может быть двух мнений. Могут ли или должны ли левые коммунисты добровольно слагать с себя посты в партии или выходить совсем из ее состава? Об этом не может быть и речи. За очень редкими исключениями, когда это являлось ошибкой, никто из нас так не поступал. Но мне неясно, в какой мере и каким путем итальянские товарищи могут сохранить за собой те или другие посты в партии в настоящих условиях. На этот счет я ничего конкретного сказать не могу, кроме того, что никто из нас не допускает, разумеется, мысли о фальшивой и двойственной политической позиции перед лицом партии и масс с целью избежать исключения.
Крепко жму руки.
Л. Троцкий.