Китайская революция 1925-1927 г.г. остается самым большим событием новейшей истории после революции 1917 г. в России. На проблемах китайской революции столкнулись основные течения коммунизма. Нынешний официальный вождь Коминтерна, Сталин, показал себя в событиях китайской революции во весь рост. Основные документы, касающиеся китайской революции, разбросаны, рассеяны, пришли в забвение, некоторые тщательно скрыты.
Мы хотим на этих страницах воспроизвести основные этапы китайской революции в свете статей и речей Сталина и его ближайших помощников, а также решений Коминтерна, продиктованных Сталиным. Мы пользуемся при этом подлинными текстами из нашего архива. В частности мы публикуем скрытые от партии Сталиным выдержки из речи Хитарова на XV с'езде ВКП. Читатели убедятся в огромном значении показаний Хитарова, участника китайских событий, молодого сталинского чиновника-карьериста, ныне одного из руководителей Кима.
Чтоб сделать более понятными дальнейшие факты и цитаты, считаем полезным напомнить читателям последовательность важнейших событий китайской революции.
20 марта 1926 г. -- первый переворот Чан-Кай-Ши в Кантоне.
Осень 1926 г. -- VIII пленум ИККИ с участием делегата-чанкайшиста от Гоминдана.
13 апреля 1927 г. -- переворот Чан-Кай-Ши в Шанхае.
Конец мая 1927 г. -- контр-революционный переворот "левого" Гоминдана в Ухане.
Конец мая 1927 г. -- VIII пленум ИККИ провозглашает обязанность коммунистов оставаться в "левом" Гоминдане.
Август 1927 г. -- китайская компартия провозглашает курс на восстание.
Декабрь 1928 г. -- восстание в Кантоне.
Февраль 1928 г. -- IX пленум ИККИ провозглашает для Китая курс на вооруженное восстание и на советы.
Июль 1929 г. -- VI конгресс Коминтерна снимает лозунг вооруженного восстания, в качестве практического лозунга.
1. Блок четырех классов
Китайская политика Сталина была основана на блоке четырех классов. Вот как оценивал эту политику берлинский орган меньшевиков:
"Еще 10 апреля (1927 года) Мартынов в "Правде" весьма вразумительно и... совсем "по-меньшевистски" доказывал... правильность официальной позиции, настаивающей на необходимости сохранять "блок четырех классов", не спешить с разрушением коалиционного правительства, в котором рабочие заседают совместно с крупной буржуазией, не навязывать ему преждевременно "социалистических" задач". ("Социалистический Вестник", N 8, 23 апреля 1927 года, стр. 4).
Какой вид имела политика коалиции с буржуазией? Приведем на этот счет выдержку из "Коммунистического Интернационала":
"Кантонское правительство 5 января 1927 г. опубликовало новый закон о забастовках, в котором рабочим запрещается носить оружие при демонстрациях, производить аресты купцов и промышленников, конфисковать их товары, и в котором устанавливается принудительный арбитраж для ряда конфликтов. В этом законе имеются параграфы, ограждающие интересы рабочих... Но, на-ряду с этими параграфами, имеются другие, которые ограничивают свободу забастовок больше, чем это требуется интересами обороны во время революционной войны". (1927 г., N 82, стр. 11).
В веревке, надетой буржуазией на рабочих, выискиваются ниточки ("параграфы") в пользу рабочих. Недостаток петли в том, что она стянута туже, чем требуют "интересы обороны" (китайской буржуазии). Это пишется в центральном органе Коминтерна. Кто пишет? Мартынов. Когда пишет? 25 февраля, за шесть недель до шанхайской кровавой бани.
2. Перспективы революции по Сталину
Как оценивал Сталин перспективы революции, руководимой его союзником Чан-Кай-Ши? Вот наименее скандальные из заявлений Сталина (наиболее скандальные не были опубликованы):
"Революционные армии в Китае (т.-е. армии Чан-Кай-Ши) являются важнейшим фактором борьбы китайских рабочих и крестьян за свое освобождение. Ибо продвижение кантонцев означает удар по империализму, удар по его агентам в Китае, и свободу собраний, свободу стачек, свободу печати, свободу организаций для всех революционных элементов в Китае вообще, для рабочих в особенности". ("О перспект. рев. в Китае", стр. 46).
Армия Чан-Кай-Ши есть армия рабочих и крестьян. Она несет свободу для всего народа, "для рабочих в особенности".
Что нужно для успеха революции? Немногое:
"Учащаяся молодежь (революционные студенты), рабочая молодежь, крестьянская молодежь, -- все это такая сила, которая могла бы двинуть революцию семимильными шагами, если ее подчинить идейному и политическому влиянию Гоминдана". (Там же, стр. 55).
Таким образом, задача Коминтерна состояла не в том, чтоб освободить рабочих и крестьян от влияния буржуазии, а, наоборот, в том, чтоб подчинить их ее влиянию. Это писалось в те дни, когда вооруженный Сталиным Чан-Кай-Ши, во главе подчиненных ему рабочих и крестьян, шел "семимильными шагами" к... шанхайскому перевороту.
3. Сталин и Чан-Кай-Ши
После замолчанного нашей печатью государственного переворота в Кантоне, совершенного Чан-Кай-Ши в марте 1926 года, когда коммунисты были сведены к роли жалкого придатка Гоминдана и даже подписали обязательство не критиковать сунь-ят-сенизма, Чан-Кай-Ши -- поистине замечательная подробность! -- стал настаивать на принятии Гоминдана в Коминтерн: готовясь к палаческой роли, он хотел иметь прикрытие мирового коммунизма и -- добился этого. Гоминдан, руководимый Чан-Кай-Ши и Ху-Хан-Мином, был принят в состав Коминтерна (в качестве "сочувствующей" партии). Подготовляясь к решительным контр-революционным действиям в апреле 1927 года, Чан-Кай-Ши заодно позаботился обменяться портретами со Сталиным. Это скрепление уз дружбы было подготовлено поездкой к Чан-Кай-Ши члена ЦК Бубнова, одного из агентов Сталина. Еще "деталь": поездка Бубнова в Кантон совпала с мартовским переворотом Чан-Кай-Ши. Что же Бубнов? Он обязал китайских коммунистов подчиниться и молчать.
После шанхайского переворота канцелярия Коминтерна, по предписанию Сталина, пыталась отрицать, что палач Чан-Кай-Ши все еще остается членом Коминтерна. Эти господа сгоряча заявили даже, что Гоминдан вообще никогда не принадлежал к Коминтерну. Они забыли о голосовании Политбюро, которое всеми голосами против одного (Троцкого) санкционировало вступление Гоминдана в Коминтерн с совещательным голосом. Они забыли, что на VII пленуме ИККИ, осуждавшем левую оппозицию, принимал участие делегат Гоминдана "товарищ Шао-Ли-Дзи". Он говорил между прочим:
"Тов. Чан-Кай-Ши в своей речи к членам партии Гоминдан указывал, что китайская революция была бы немыслима, если бы она не могла правильно решить аграрно-крестьянского вопроса. Гоминдан стремится к тому, чтобы после национальной революции в Китае не создалось буржуазное господство, как это случилось на Западе, как это сейчас мы видим во всех странах, кроме СССР... Мы все убеждены, что под руководством Коминтерна Гоминдан выполнит свою историческую задачу". (Русск. протоколы, т. I, стр. 459).
Так обстояло дело на VII пленуме осенью 1926 года. После того, как член Коминтерна "товарищ Чан-Кай-Ши", обещавший разрешить все задачи под руководством Коминтерна, разрешил только одну: именно задачу кровавого разгрома революции, VIII пленум, в мае 1927 года, заявил в резолюции по китайскому вопросу:
"ИККИ констатирует, что ход событий оправдал целиком прогноз VII расширенного пленума". (Русск. изд., стр. 219).
Оправдал, да еще целиком! Если это юмор, то во всяком случае не произвольный. Не станем, однако, забывать, что этот юмор густо окрашен шанхайской кровью.
4. Стратегия Ленина и стратегия Сталина
Какие задачи ставил Ленин перед Коминтерном в отношении отсталых стран?
"Необходимость решительной борьбы с перекрашиванием буржуазно-демократических освободительных течений в отсталых странах в цвет коммунизма".
Во исполнение этого Гоминдан, обещавший установить в Китае "не буржуазный режим", был допущен в состав Коминтерна.
Ленин, разумеется, признавал необходимость временных союзов с буржуазно-демократическим движением, но понимал он под этим, конечно, не союз с буржуазными партиями, обманывающими и продающими революционную мелко-буржуазную демократию (крестьян и мелкий городской люд), а союз с организациями и группировками самих масс -- против национальной буржуазии. В каком же виде Ленин представлял союз с буржуазной демократией колоний? И на это он дает ответ в своих тезисах, написанных для II Конгресса:
"Коммунистический Интернационал должен итти во временном союзе с буржуазной демократией колоний и отсталых стран, но не сливаться с ней и безусловно сохранять самостоятельность пролетарского движения даже в самой зачаточной его форме".
Очевидно, во исполнение решения II Конгресса компартия включена была в Гоминдан, а Гоминдан в Коминтерн. Все это в совокупности называется ленинизмом.
5. Правительство Чан-Кай-Ши, как живое отрицание классовой теории государства
Как руководители ВКП оценивали правительство Чан-Кай-Ши через год после произведенного им в Кантоне (20 марта 1926 г.) первого государственного переворота, недурно показывают публичные речи членов Политбюро.
Так, Калинин говорил в марте 1927 г. на московской фабрике Госзнак:
"Все классы Китая, начиная с пролетариата и кончая буржуазией, ненавидят китайских милитаристов, как ставленников иностранного капитала; все классы Китая одинаково считают кантонское правительство национальным правительством всего Китая". ("Известия", 6 марта 1927 г.).
Другой член Политбюро, Рудзутак, выступал через несколько дней на собрании рабочих трамвая. Отчет "Правды" гласит:
"Останавливаясь далее на положении в Китае, тов. Рудзутак указывает, что революционное правительство имеет за собой все классы Китая". ("Правда", 9 марта 1927 г.).
В таком же духе выступал не раз Ворошилов.
Поистине, напрасно Ленин откапывал марксову теорию государства из-под мелко-буржуазного мусора. Эпигоны успели в короткое время навалить этого мусору вдвое.
Сталин еще 5 апреля выступал в Колонном зале в защиту пребывания коммунистов в партии Чан-Кай-Ши, причем, отрицал опасность измены со стороны своего союзника: "Бородин бодрствует!". Переворот произошел ровно через неделю.
6. Как произошел шанхайский переворот
На этот счет мы имеем чрезвычайно ценное показание свидетеля и участника, сталинца Хитарова, прибывшего из Китая накануне XV с'езда и выступавшего со своим сообщением на с'езде. Наиболее важные места его рассказа из'яты из протоколов Сталиным, с согласия самого Хитарова: нельзя же публиковать правду, если она так убийственно подтверждает все обвинения оппозиции по адресу Сталина. Но дадим слово Хитарову (XVI заседание XV с'езда ВКП(б), 11 декабря 1927 г.):
"Первая кровавая рана была нанесена китайской революции в Шанхае расстрелом шанхайских рабочих 11-12 апреля.
Я хотел бы об этом шанхайском перевороте рассказать подробнее поскольку, как я знаю, у нас в партии об этом мало известно. В Шанхае существовало в течение 21 дня, так называемое, народное правительство, в котором большинство принадлежало коммунистам. Поэтому, можно сказать, что в течение 21 дня в Шанхае было коммунистическое правительство. Это коммунистическое правительство проявило, однако, полнейшую бездеятельность, несмотря на то, что переворот со стороны Чан-Кай-Ши ожидался со дня на день. Коммунистическое правительство, во-первых, долго не начинало работать, ссылаясь на то, что с одной стороны, буржуазная часть правительства не хочет приняться за работу, саботирует ее, -- с другой стороны -- потому, что Уханское правительство не утвердило состава шанхайского правительства. Из деятельности этого правительства известны три постановления, и одно из них, между прочим, говорит о подготовке торжественной встречи Чан-Кай-Ши, который должен был в'ехать в Шанхай. В Шанхае в это время обострились отношения между войсками и рабочими. Известно, например, что войска (т.-е. чанкайшисты-офицеры. -- Л. Т.) сознательно гнали рабочих на убой. Войска в течение нескольких дней стояли у ворот Шанхая, не хотели вступать в город, потому, что знали, что рабочие борятся против шандунцев, и хотели, чтобы рабочие обескровились в этой борьбе. Они намеревались вступать позже. Затем войска вошли в Шанхай. Но среди этих войск была одна дивизия, которая сочувствовала рабочим -- первая дивизия кантонской армии, командир этой дивизии Сей-О находился в немилости у Чан-Кай-Ши, который знал о его симпатиях к массовому движению, ибо этот Сей-О был выходцем из низов, он был сначала командиром взвода, а теперь он командовал дивизией.
Сей-О пришел к товарищам в Шанхае и сказал, что готовится военный переворот, что Чан-Кай-Ши вызвал его в штаб, принял его чрезвычайно холодно, и он, Сей-О, больше не пойдет, так как боится ловушки. Чан-Кай-Ши предлагал Сей-О выйти со своей дивизией из города и отправиться на фронт, а он, Сей-О предлагал ЦК компартии, согласовав с ним вопрос, не подчиняться приказу Чан-Кай-Ши. Он готов остаться в Шанхае и вместе с шанхайскими рабочими бороться против готовящегося военного переворота. На это наши ответственные руководители киткомпартии, в том числе и Чен-Ду-Сю, заявили, что о готовящемся перевороте они знают, но они не хотят преждевременного конфликта с Чан-Кай-Ши и предлагают Сей-О или отправиться на фронт, или выйти в отставку, чтобы доказать свою лойяльность Чан-Кай-Ши. Первая дивизия была выведена из Шанхая, город был занят второй дивизией Бай-Сун-Джи и, через два дня шанхайские рабочие были расстреляны".
Почему весь этот поистине потрясающий рассказ выпущен из протоколов (стр. 32)? Потому что дело было вовсе не в китайских коммунистах, а в Политбюро ВКП(б).
24 мая (1927 г.) Сталин говорил на пленуме ИККИ:
"Оппозиция недовольна, что шанхайские рабочие не приняли решительного боя против империалистов и их приспешников. Но она не понимает, что революция в Китае не может развиваться быстрым темпом. Она не понимает, что нельзя принимать решительный бой при невыгодных условиях. Оппозиция не понимает, что не избегать решительного боя в невыгодных условиях (когда его можно избегнуть), -- значит облегчить дело врагов революции...".
Этот раздел речи Сталина озаглавлен: "Ошибки оппозиции". В шанхайской трагедии Сталин нашел ошибки... оппозиции. На самом деле оппозиция в то время еще не знала всех конкретных обстоятельств положения в Шанхае, т.-е. не знала, насколько еще благоприятным оставалось положение для рабочих в марте и начале апреля, несмотря на все предшествовавшие ошибки и преступления руководства Коминтерна. Даже из сознательно смазанного рассказа Хитарова ясно, что положение можно было спасти еще и в это время. Рабочие в Шанхае у власти. Они отчасти вооружены. Есть полная возможность вооружить их несравненно лучше. Войска Чан-Кай-Ши ненадежны. Есть части, где даже командный состав на стороне рабочих. Но все и вся парализованы сверху. Надо готовиться не к борьбе с Чан-Кай-Ши, а к торжественной встрече его. Ибо Сталин дал из Москвы категорическую директиву: не только не сопротивляться его союзнику Чан-Кай-Ши, но, наоборот, доказать ему лойяльность. Как? Лечь на спину и поднять вверх все четыре лапы.
На майском пленуме ИККИ Сталин еще защищал тактическими соображениями эту ужасающую сдачу позиции без боя, приведшую к разгрому пролетариата и революции. Через полгода, на XV с'езде ВКП, Сталин уже молчал. Делегаты с'езда продлили Хитарову время, чтоб он мог докончить свой рассказ, захвативший и их. Но Сталин нашел простой выход, приказав удалить рассказ Хитарова из протоколов. Мы впервые здесь публикуем этот поистине исторический документ.
Отметим дополнительно одно интересное обстоятельство: смазывая, насколько возможно, ход событий и прикрывая истинных виновников, Хитаров выделяет ответственность Чен-Ду-Сю, которого до того времени сталинцы, наоборот, всячески защищали от оппозиции, ибо он только проводил их директивы. Но к этому времени уже определилось, что т. Чен-Ду-Сю не согласен играть роль молчаливого "козла отпущения", что он хочет открыто разобраться в причинах катастрофы. Все борзые Коминтерна были спущены на него, не за роковые для революции ошибки, а за то, что он не согласился обманывать рабочих, прикрыть собою Сталина.
7. Организаторы "притока рабоче-крестьянской крови"
Руководящий орган Коминтерна писал 18-го марта 1927 г., за три-четыре недели до шанхайского переворота:
"Руководство Гоминдана сейчас больно недостатком революционной рабоче-крестьянской крови. Китайская компартия должна оказать содействие притоку этой крови, и тогда положение радикально изменится".
Какая зловещая игра словами! Гоминдан нуждается в "рабоче-крестьянской крови". "Содействие" было оказано в полной мере: в апреле-мае Чан-Кай-Ши и Ван-Тин-Вей получили совершенно достаточный "приток" рабоче-крестьянской крови.
По поводу чан-кайшистской главы сталинской политики VIII пленум (май 1927 года) заявил:
"ИККИ полагает, что тактика блока с национальной буржуазией в уже истекший период революции была совершенно правильной. Историческим оправданием этой тактики служит хотя бы (!) один северный поход"...
"Хотя бы!". Здесь весь Сталин. Оправданием дружбы с Чан-Кай-Ши служит северный поход, который случайно оказался походом против пролетариата. ИККИ сделал все для того, чтоб на крови шанхайских рабочих ничему нельзя было научиться.
8. Сталин повторяет свой эксперимент с "левым" Гоминданом
Дальше из речи Хитарова выпущено следующее замечательное место:
"После шанхайского переворота всем было ясно, что начинается новая полоса в китайской революции, что буржуазия от революции отходит. Это было признано и сразу констатировано. Но одно было упущено при этом из виду, что если буржуазия отходит от революции, то уханское правительство и не думало отходить от буржуазии. К сожалению среди большинства наших товарищей этого не понимали, были иллюзии насчет уханского правительства. Считали уханское правительство чуть ли не прообразом, прототипом демократической диктатуры пролетариата и крестьянства". (Пропуск на стр. 33, после слов "снялись и ушли в Ухан").
"После шанхайского переворота стало ясно, что буржуазия отходит"...
Это звучало бы смехотворно, еслиб не звучало трагически. Когда Чан-Кай-Ши зарезал революцию в лице разоруженных Сталиным рабочих, тогда проницательные стратеги, наконец, "поняли", что буржуазия "отходит". Но признав, что отходит друг Чан-Кай-Ши, Сталин приказал китайским коммунистам подчиниться тому самому уханскому правительству, которое, как сообщил XV с'езду Хитаров, "и не думало отходить от буржуазии". К сожалению, "наши товарищи этого не понимали". Какие товарищи? Бородин, висевший на телеграфной проволоке Сталина. Хитаров не называет имен. Ибо китайская революция ему дорога, но своя шкура -- дороже.
Послушаем, однако, Сталина:
"Переворот Чан-Кай-Ши означает, что в Южном Китае отныне будут два лагеря, два правительства, две армии, два центра: центр революции в Ухане и центр контр-революции в Нанкине".
Ясно, где центр революции? В Ухане!
"Это значит, что революционный Гоминдан в Ухане, ведя решительную борьбу против милитаризма и империализма, будет превращаться на деле в орган революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства"...
Теперь мы знаем, наконец, как должна выглядеть демократическая диктатура пролетариата и крестьянства!
"Из этого следует, далее, -- продолжает Сталин, -- что политика тесного сотрудничества левых и коммунистов внутри Гоминдана приобретает на данном этапе особую силу и особое значение... что без такого сотрудничества невозможна победа революции". ("Вопросы китайской революции", стр. 125-127).
Без сотрудничества с контр-революционными бандитами "левого" Гоминдана "невозможна победа революции". Так Сталин шаг за шагом -- в Кантоне, в Шанхае, в Ханькоу -- обеспечивал победу революции.
9. Против оппозиции -- за Гоминдан!
Как смотрел на "левый" Гоминдан Коминтерн? VIII пленум ИККИ, в борьбе с оппозицией, дал на этот вопрос ясный ответ:
"ИККИ отвергает со всей решительностью требование выхода из Гоминдана... Гоминдан есть в Китае именно та специфическая китайская форма организации, где пролетариат сотрудничает непосредственно с мелкой буржуазией и крестьянством".
Таким образом в Гоминдане ИККИ видел совершенно правильно осуществление сталинской идеи "двухсоставной рабоче-крестьянской партии".
Небезызвестный Рафес, бывший сперва министром у Петлюры, а затем проводивший в Китае директивы Сталина, писал в мае 1927 г. в теоретическом органе ЦК ВКП(б):
"Наша русская оппозиция, как известно, также считает необходимым выход коммунистов из Гоминдана. Последовательная защита этой точки зрения должна была-бы привести сторонников выхода из Гоминдана к известной формуле, провозглашенной тов. Троцким в 1917 году: "Без царя, а правительство рабочее",*1 что для Китая могло бы быть видоизмененно: "Без милитаристов, а правительство "рабочее". Таких последовательных защитников выхода из Гоминдана нам слышать не приходилось". ("Пролет. револ.", стр. 54).
Лозунг Сталина -- Рафеса был: "Без рабочих, но с Чан-Кай-Ши". "Без крестьян, но с Ван-Тин-Веем!". "Против оппозиции, но за Гоминдан!".
10. Сталин снова разоружает китайских рабочих и крестьян
Какова была политика руководства в уханский период революции? Послушаем на этот счет сталинца Хитарова. Вот, что мы читаем в протоколах XV с'езда:
"Какова была политика ЦК компартии в это время, во весь этот (уханский) период? Политика ЦК компартии проходила под лозунгом отступления.
...............
"Под лозунгом отступления -- в революционный период, в момент наивысшего напряжения революционных боев -- работает Компартия и под этим лозунгом сдает одну позицию за другой без боя. К этой сдаче позиций относятся: согласие на подчинение всех профсоюзов, всех крестьянских союзов и прочих революционных организаций Гоминдану, отказ от самостоятельных выступлений без разрешения ЦК Гоминдана, решение о добровольном саморазоружении рабочих пикетов в Ханькоу, разгон пионерской организации в Ухане, фактический разгром всех крестьянских союзов на территории национального правительства и т. д.".
Здесь достаточно откровенно рисуется политика китайской компартии, руководство которой фактически помогает "национальной" буржуазии громить народное восстание и истреблять лучших борцов пролетариата и крестьянства.
Но откровенность тут вероломная: это место напечатано в протоколах после пропуска, означенного у нас выше линией точек. Вот что гласит это скрытое Сталиным место:
"В то время кое-какие ответственные товарищи, китайские и некитайские, выдумали, так называемую, теорию отступления. Они заявляли: на нас со всех сторон наступает реакция, нам поэтому нужно отступать сейчас, отступать, чтобы спасти еще возможность легальной работы и, если мы будем отступать, тогда мы эту возможность спасем, а если будем защищаться или пытаться наступать, то у нас все пропадет".
Как раз в те дни (конец мая), когда уханская контр-революция, в лице левого Гоминдана, приступила к разгрому рабочих и крестьян, Сталин заявлял на пленуме ИККИ (24 мая 1927 года):
"Аграрная революция составляет основу и содержание буржуазно-демократической революции в Китае. Гоминдан в Ухане и уханское правительство являются центром буржуазно-демократического революционного движения". (стр. 154).
На письменный запрос рабочего, почему не создаются советы в Ухане, Сталин отвечал:
"Ясно, что кто призывает теперь к немедленному созданию советов рабочих депутатов в этом (уханском) районе, тот пытается перепрыгнуть (!) через гоминдановскую фазу китайской революции, тот рискует поставить революцию в Китае в затруднительнейшее положение".
Вот именно: в "затруднительнейшее" положение!
13 мая (1927 года) в беседе со студентами Сталин заявил:
"Нужно ли вообще создавать Советы рабочих и крестьянских депутатов в Китае? Да, нужно, обязательно нужно. Создавать их придется после укрепления уханского революционного правительства, после развертывания аграрной революции, при переходе от революции аграрной, от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской".
Таким образом Сталин считал недопустимым укреплять, посредством советов, позиции рабочих и крестьян, пока не укрепились позиции уханского правительства контр-революционной буржуазии.
По поводу знаменитых тезисов Сталина, обосновывавших его уханскую политику, орган русских меньшевиков писал тогда же:
"Вряд ли можно многое возразить против существа "линии", намеченной в тезисах. По возможности не уходить из Куо-Мин-Тана (Го-мин-дана) и цепляться до последней крайности за его левое крыло и уханское правительство; "избегать решительного боя в невыгодных условиях"; не выдвигать лозунга "вся власть советам", дабы не "дать врагам китайского народа нового оружия в руки для борьбы с революцией, для создания новых легенд о том, что в Китае происходит не национальная революция, а искусственное пересаживание московской советизации", что может быть в самом деле разумнее?..". ("Социалистический Вестник", 9/151, 9/V, стр. 1).
С своей стороны VIII пленум ИККИ, заседавший в конце мая 1927 года, т.-е. уже во время начавшегося разгрома рабочих и крестьянских организаций в Ухане, вынес следующее решение:
"ИККИ обращает настойчиво внимание киткомпартии на необходимость всемерного укрепления и расширения всевозможных массовых организаций рабочих и крестьян... Во всех этих организациях необходимо вести пропаганду за вхождение в Гоминдан, превращая этот последний в мощную массовую организацию революционной мелкобуржуазной демократии и рабочего класса".
"Входить в Гоминдан" значило добровольно нести свою голову на бойню. Кровавый урок Шанхая прошел бесследно. Коммунисты попрежнему превращались в загонщиков для партии буржуазных палачей, в поставщиков "рабоче-крестьянской крови" для Ван-Тин-Вея и К-о.
11. Сталинский опыт министериализма
Несмотря на опыт русской керенщины и протесты левой оппозиции, Сталин завершил свою гоминдановскую политику опытом министериализма: два коммуниста вошли в буржуазное правительство, в качестве министров труда и земледелия, -- классические посты заложников! -- с прямым поручением Коминтерна: парализовать классовую борьбу в целях сохранения единого фронта. Такие директивы неустанно давались из Москвы по телеграфу до августа 1927 года.
Послушаем, как Хитаров рисовал коммунистический "министериализм" на практике перед аудиторией делегатов XV с'езда ВКП:
"Вы знаете, что два коммунистических министра сидели в правительстве", говорит Хитаров. Все дальнейшее место удалено из протоколов:
"Потом они (министры-коммунисты) вовсе перестали посещать министерство, сами не появлялись, а засадили вместо себя сотню чиновников. За все время деятельности этих министров не было издано ни одного закона, облегчающего положение рабочих и крестьян. Эта бесславная деятельность завершилась еще более бесславным, позорным концом. Эти министры заявили, что один болен, другому хочется ехать за границу и т. д., и поэтому просят освободить их. Они не вышли в отставку с политической декларацией, в которой бы заявили: -- вы контр-революционеры, вы предатели, вы изменники мы не хотим больше с вами итти. Нет. Они заявили, что один, мол, болен. Кроме того Тан-Пын-Сян написал, что он не может справиться с размерами крестьянского движения, поэтому он просит дать ему отставку. Можно ли представить себе больший позор? Министр-коммунист заявляет, что он не может справиться с крестьянским движением. А кто же может? Ясно, войска, и никто больше. Это была открытая легализация жестокого подавления крестьянского движения, предпринятого уханским правительством".
Так выглядело участие коммунистов в "демократической диктатуре" рабочих и крестьян. В декабре 1927 года, когда речи и статьи Сталина были еще в памяти у всех, нельзя было печатать рассказ Хитарова, хотя последний -- из молодых да ранний! -- в заботе о собственном благополучии ни слова не говорил о московских руководителях китайского министериализма и даже Бородина называл не иначе, как "некоторым не китайским товарищем".
Тан-Пын-Сян жаловался, -- лицемерно возмущается Хитаров, -- что не может справиться с крестьянским движением. Но ведь Хитаров не мог не знать, что именно эту задачу поставил перед Тан-Пын-Сяном Сталин. Тан-Пын-Сян в конце 1926 г. приезжал за инструкциями в Москву и докладывал пленуму ИККИ, как хорошо он справился с "троцкистами", т.-е. с теми коммунистами, которые хотели выйти из Гоминдана, чтоб организовать рабочих и крестьян. Сталин посылал Тан-Пын-Сяну телеграфные предписания сдерживать крестьянское движение, чтоб не раздражать Чан-Кай-Ши и буржуазного офицерства. Одновременно Сталин обвинял оппозицию в... недооценке крестьянства.
VIII пленум вынес даже особую "Резолюцию о выступлении т.т. Троцкого и Вуйовича на пленарном заседании ИККИ". Она гласила:
"Тов. Троцкий... требовал на пленарном заседании немедленного установления двоевластия в форме советов и немедленного взятия курса на свержение правительства левого Гоминдана. Это внешне (!) ультра-левое (!!), в действительности же, оппортунистическое (!!!) требование есть не что иное, как повторение старой троцкистской позиции перепрыгивания через мелкобуржуазно-крестьянскую стадию революции".
Мы видим здесь, с полной обнаженностью, в чем состоит суть борьбы с троцкизмом: в защите буржуазии от революции рабочих и крестьян.
12. Вожди и массы
Все организации рабочего класса были использованы "вождями" для того, чтобы сдерживать, тормозить, парализовать борьбу революционных масс. Вот что рассказал Хитаров:
"С'езд профсоюзов (в Ухане) откладывали со дня на день, и когда, наконец, созвали, то вовсе не попытались использовать его для организации сопротивления. Наоборот, в последний день с'езда была назначена демонстрация перед зданием национального правительства для принесения своих верноподданнических чувств правительству. (Лозовский: Я их напугал там своей речью)".
Лозовский не постеснялся в этот момент напомнить о себе. "Пугая" им же сбитых с толку китайских профессионалистов бойкими словечками, Лозовский умудрился на месте, в Китае, ничего не увидеть, ничего не понять, ничего не предвидеть. Вернувшись из Китая этот "вождь" писал:
"Пролетариат стал гегемоном борьбы за национальное освобождение Китая". ("Рабочий Китай", стр. 6).
Это говорилось о пролетариате, голова которого была зажата в железные колодки Чан-Кай-Ши. Так морочил рабочих всего мира генеральный секретарь Профинтерна. А после разгрома китайских рабочих (при содействии всяких "генеральных секретарей") Лозовский еще издевается над китайскими профессионалистами: эти "трусы" испугались, видите ли, храбрых речей храбрейшего Лозовского. В этом маленьком эпизоде все искусство нынешних "вождей", вся их механика, вся их мораль!
Мощь революционного движения народных масс была поистине несравненной. Мы видели, что, несмотря на три года ошибок, в Шанхае можно было еще спасти положение, встретив Чан-Кай-Ши, не как освободителя, а как смертельного врага. Более того, даже после шанхайского переворота коммунисты могли еще упрочиться в провинции. Но им было приказано подчиняться "левому" Гоминдану. Хитаров дает описание одного из ярких эпизодов второй контр-революции, произведенной левым Гоминданом:
"Переворот в Хунани был произведен 21-22 мая... переворот произошел при просто невероятных обстоятельствах. Войск в Чанше было 1.700 человек, а крестьян, в большинстве вооруженных и собранных в боевые отряды вокруг Чанши, было 20 тысяч. Несмотря на это, этой офицерне удалось захватить власть, расстрелять весь крестьянский актив, разогнать все революционные организации, утвердить свою диктатуру только из-за трусливой нерешительной, соглашательской политики вождей в Чанше и в Ухане. Крестьяне, когда узнали о перевороте в Чанше, начали готовиться, начали собираться вокруг Чанши для того, чтобы итти походом на Чаншу. Поход этот был назначен на 31 мая. Крестьяне начали усиленно подтягивать свои отряды к Чанше. Было ясно, что они город займут без большого труда. Но тут пришло письмо от ЦК киткомпартии, в котором Чен-Ду-Сю писал, что, мол, избегайте открытого конфликта, переносите вопрос в Ухан. На основании этого письма провинциальный комитет разослал крестьянским отрядам приказ отступить, не наступать больше; но до двух отрядов этот приказ не дошел. Два крестьянских отряда пошли на Ченшу и были там истреблены солдатами". (Стр. 34 протоколов).
Так же приблизительно дело шло и в остальных провинциях. Под наблюдением Бородина -- "Бородин бодрствует!" -- китайские коммунисты строго выполняли директиву Сталина: не рвать с левым Гоминданом, призванным вождем демократической революции. Капитуляция в Чанше произошла 31 мая, т.-е. через несколько дней после решений VIII пленума ИККИ и в полном соответствии с этими решениями.
Вожди делали поистине все, чтоб погубить дело масс!
В той же своей речи Хитаров заявил:
"Я считаю своей обязанностью заявить, что, несмотря на то, что киткомпартия втечение долгого времени совершала неслыханные оппортунистические ошибки... не приходится винить в этом нашу партийную массу в Китае... По моему глубокому убеждению (я видел много секций Коминтерна), нет другой такой секции, которая была бы так предана делу коммунизма, так храбро сражалась за наше дело, как китайские коммунисты. Нет других таких храбрых коммунистов, как китайские товарищи". (Стр. 36 протоколов).
Несомненно, китайские революционные рабочие и крестьяне обнаружили исключительное самоотвержение в борьбе. Их, и вместе с ними революцию, погубило оппортунистическое руководство. Не то, которое находилось в Кантоне, Шанхае и Ухане, а то, которое командовало из Москвы. Таков будет приговор истории!
13. Кантонское восстание
7 августа 1927 года экстренная конференция китайской компартии осуждает, по предписанию из Москвы, оппортунистическую политику своего руководства, т.-е. все свое прошлое, и постановляет: готовиться к вооруженному восстанию. Специальные эмиссары Сталина имеют своей задачей к моменту XV с'езда ВКП(б) подготовить восстание в Кантоне, чтобы перекрыть физический разгром русской оппозиции политическим торжеством сталинской тактики в Китае.
На убывающей волне, когда в городских массах уже воцарялась депрессия, было наспех организовано в Кантоне "советское" восстание, героическое по поведению рабочих, преступное по авантюризму руководства. Известие о новом разгроме кантонского пролетариата прибыло как раз к моменту XV с'езда. Таким образом Сталин громил большевиков-ленинцев одновременно с тем, как его вчерашний союзник Чан-Кай-Ши громил китайских коммунистов.
Надо было подводить новые итоги, т.-е. снова перелагать ответственность на исполнителей. 7 февраля 1928 г. "Правда" писала:
"Провинциальные войска дружно боролись с красным Кантоном, и в этом сказался крупнейший и старейший недостаток китайской компартии, а именно недостаточная политическая работа для разложения реакционных армий".
"Старейший недостаток!". Значит задачей китайской компартии являлось разложение войск Гоминдана? С каких это пор?
25 февраля 1927 года, за полтора месяца до разгрома Шанхая, центральный орган Коминтерна писал:
"Китайская компартия и сознательные китайские рабочие ни в коем случае не должны вести такую тактику, которая бы дезорганизовала революционные армии из-за того, что там в значительной мере сильно влияние буржуазии...". ("К. И.", февр. 25, 1927 г., стр. 19).
А вот что Сталин говорил -- и на все лады повторял -- на пленуме ИККИ, 24 мая 1927 г.:
"В Китае не безоружный народ стоит против войск старого правительства, а вооруженный народ в лице его революционной армии. В Китае вооруженная революция борется против вооруженной контр-революции".
Летом и осенью 1927 г. войска Гоминдана изображались, как вооруженный народ. А когда эти войска разгромили восстание в Кантоне, "Правда" об'явила "старейшим (!) недостатком" китайских коммунистов неумение разлагать "реакционные армии", те самые, которые накануне еще провозглашались "революционным народом".
Постыдные жонглеры! Видано ли было когда-либо что-либо подобное в среде действительных революционеров?
14. Период путчизма
IX пленум ИККИ заседал в феврале 1928 г., менее, чем через два месяца после кантонского восстания. Как он оценил обстановку? Вот точные слова его резолюции:
"ИККИ вменяет всем секциям КИ в обязанность бороться против клеветы со стороны соц.-демократии и троцкистов, утверждающих, что китайская революция ликвидирована".
Какие вероломные и вместе жалкие увертки! Социал-демократия считает на самом деле, что победа Чан-Кай-Ши есть победа национальной революции (на эту же позицию сбился и путаник -- Урбанс). Левая оппозиция считала, что победа Чан-Кай-Ши есть поражение национальной революции.
Оппозиция никогда не говорила и не могла говорить, будто ликвидирована китайская революция вообще. Ликвидирована, запутана, обманута и разгромлена "лишь" Вторая китайская революция (1925 -- 1927 г.г.). Достаточно с господ вождей и этого!
Мы утверждали с осени 1927 года, что в Китае предстоит период отлива, отступления пролетариата, торжества контр-революции.
Какова была позиция Сталина?
7 февраля 1928 г. "Правда" писала:
"Компартия Китая держит курс на вооруженное восстание. Вся обстановка в Китае говорит за то, что этот курс правилен... Опыт показывает, что китайская компартия должна сосредоточить на задаче повседневной, повсеместной тщательной подготовки вооруженного восстания все свои усилия".
IX пленум ИККИ, с двусмысленными канцелярскими оговорками насчет путчизма, подтвердил эту авантюристскую линию. Задача таких оговорочек известна: создать лазейки для "вождей" на случай нового отступления.
Преступно-легкомысленная резолюция IX пленума в Китае означала: новые авантюры, вспышкопускательство, отрыв от масс, утерю позиций, сжигание лучших революционных элементов в огне авантюризма, деморализацию остатков партии. Весь период между конференцией китайской партии 7 августа 1927 года и VI конгрессом Коминтерна 8 июля 1928 г. проникнут насквозь теорией и практикой путчизма. Так сталинское руководство добивало китайскую революцию и компартию.
Только к VI конгрессу руководство Коминтерна признало, что: "кантонское восстание об'ективно было уже "арьергардным боем" отступающей революции". ("Правда", 27 июля 1928 г.).
"Об'ективно"! А суб'ективно?, т.-е. в сознании его инициаторов-вождей? Таково замаскированное признание авантюристского характера кантонского восстания. Так или иначе, через год после оппозиции и, что еще важнее, после ряда тяжких поражений, Коминтерн признал, что Вторая китайская революция закончилась вместе с ее уханским периодом, и что авантюризмом ее оживить нельзя. На VI конгрессе китайский делегат Чжан-фи-юн докладывал:
"Поражение кантонского восстания нанесло еще более тяжелый удар китайскому пролетариату. Первый этап революции, таким образом, закончился рядом поражений. В промышленных центрах чувствуется депрессия в рабочем движении". ("Правда", 17 июля 1928 г., N 164).
Факты -- упрямая вещь! Это должен был признать и VI конгресс. Лозунг вооруженного восстания был снят. Единственное, что осталось, это название Второй китайской революции (1925-27 г.г.) "первым этапом", который неопределенным периодом отделен от будущего, второго этапа. Это была терминологическая попытка спасти частицу престижа.
15. После VI конгресса
Делегат китайской компартии Су говорил на XVI с'езда ВКП(б):
"Только ренегаты-троцкисты и китайские чандусисты говорят о том, что китайская национальная буржуазия имеет перспективы самостоятельного (?) развития (?) и стабилизации (?)".
Оставим в стороне ругательства: эти несчастные люди не сидели бы в пансионе Люкса, еслиб не ругались по адресу оппозиции. Это их единственный рессурс. Тан-Пын-Сян точно также громил "троцкистов" на VII пленуме ИККИ, прежде, чем перешел к врагам. Курьезной по обнаженному бесстыдству является попытка подкинуть нам, левым коммунистам, идеализацию китайской "национальной буржуазии" и ее "самостоятельного развития". Агенты Сталина, как и их руководитель, бранятся, потому что период, протекший после VI конгресса, снова обнаружил их полную неспособность понять изменение обстановки и направление ее дальнейшего развития.
После кантонского разгрома, когда ИККИ, в феврале 1928 г., устанавливал курс на вооруженное восстание, мы в противовес этому заявляли: сейчас ситуация будет изменяться в прямо противоположном направлении; рабочие массы будут временно отходить от политики; партия будет ослабевать, -- что не исключает продолжения крестьянских восстаний. Ослабление войны генералов, как и ослабление стачек и восстаний пролетариата неизбежно поведет тем временем к некоторому восстановлению элементарных процессов экономической жизни в стране, а, следовательно, к некоторому, хотя бы и очень слабому, торгово-промышленному под'ему. Этот последний возродит стачечную борьбу рабочих и позволит компартии, при условии правильной тактики, снова восстановить свои связи и свое влияние, чтобы затем, уже на более высокой стадии, восстание пролетариата могло сомкнуться с крестьянской войной. В этом состояло так называемое наше "ликвидаторство".
Что же, помимо ругательств, говорил Су о положении в Китае за последние два года? Прежде всего он констатировал задним числом:
"В китайской промышленности и торговле наблюдалось некоторое оживление в 1928 г.".
И далее:
"В 1928 году бастовало 400.000 человек, в 1929 году число бастующих уже достигло 750.000 человек. В первую половину 1930 года рабочее движение еще более усилилось по темпу развития и по содержанию".
Разумеется, к цифрам Коминтерна, в том числе и к цифрам Су, мы вынуждены относиться с величайшей осторожностью. Но, независимо от возможных преувеличений в цифрах, изложение Су целиком подтверждает наш прогноз конца 1927 года и начала 1928 года.
К несчастью, руководство ИККИ и киткомпартии исходило из прямо противоположного прогноза. Лозунг вооруженного восстания был снят только на VI конгрессе, т.-е. в середине 1928 года. Но кроме этого чисто негативного решения, партия никакой новой ориентировки не получила. С возможностью экономического оживления она не считалась. Стачечное движение шло в значительной мере помимо нее.
Можно ли хоть на минуту сомневаться в том, что еслиб руководство Коминтерна не занималось нелепыми обвинениями оппозиции в ликвидаторстве, а вместе с нами своевременно поняло бы обстановку, киткомпартия была бы сейчас значительно сильнее, прежде всего в профсоюзном движении? Напомним, что во время высшего под'ема Второй революции, в первой половине 1927 года, под влиянием компартии числилось 2.800.000 профессионально организованных рабочих. В настоящее время их, по словам Су, числится около 60.000. Это на весь Китай!
И вот эти злополучные, запутавшиеся в конец, наделавшие страшных бед "вожди" говорят о "ренегатах-троцкистах" и думают, что этой бранью они могут поправить дело. Такова школа Сталина! Таковы ее плоды!
16. Советы и классовый характер революции
Какова же, по Сталину, роль советов в китайской революции? Какое им отведено место в чередовании ее этапов? С господством какого класса они связаны?
В период северного похода, как и в уханский период мы слышали от Сталина, что советы могут создаваться лишь после завершения буржуазно-демократической революции, лишь у предверия революции пролетарской. Именно поэтому Политбюро, вслед за Сталиным, упорно отвергало лозунг советов, выдвигавшийся оппозицией:
"Лозунг советов означает не что иное, как перепрыгивание через стадию буржуазно-демократической революции непосредственно и организации власти пролетариата". (Из письменного ответа Политбюро на тезисы оппозиции, апрель 1927 г.).
24 мая, после переворота в Шанхае и в дни уханского переворота, Сталин так доказывал несовместимость советов с буржуазно-демократическим переворотом:
"Но рабочие на этом не остановятся при советах рабочих депутатов. Они скажут коммунистам -- и они будут правы: если мы -- советы, а советы являются органами власти, то нельзя ли потеснить буржуазию и "немножечко" ее экспроприировать. Коммунисты будут пустыми болтунами, если они не станут на путь экспроприации буржуазии при наличии советов рабочих и крестьянских депутатов. Можно ли и нужно ли становиться на этот путь теперь, на данной фазе революции? Нет, не нужно".
А что же станет при переходе к пролетарской революции с Гоминданом? У Сталина все было обдумано. В уже цитированной нами беседе со студентами (13 мая 1927 года) Сталин отвечал:
"Я думаю, что в период образования советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае и подготовки китайского Октября, киткомпартии придется заменить нынешний блок внутри Гоминдана блоком вне Гоминдана".
Наш великий стратег все предусмотрел, -- решительно все, кроме классовой борьбы. Даже на предмет перехода к пролетарской революции Сталин заботливо снабдил китайскую киткомпартию союзником: все тем же Гоминданом. Для совершения социалистической революции коммунистам разрешалось лишь выступить из рядов Гоминдана, отнюдь не разрывая, однако, блока с ним. Как известно, союз с буржуазией есть лучшее условие для подготовки "китайского Октября". И все это именуется ленинизмом...
Так или иначе, но в 1925-27 г.г. Сталин ставил вопрос о советах очень категорически, связывая создание советов с немедленной социалистической экспроприацией буржуазии. Правда, ему этот "радикализм" нужен был тогда не для защиты экспроприации буржуазии, а, наоборот, для защиты буржуазии от экспроприации. Но принципиальная постановка вопроса была во всяком случае ясна: советы могут быть только и исключительно органами социалистической революции. Такова была позиция Политбюро ВКП, такова была позиция ИККИ.
Но вот в конце 1927 г. произведено было в Кантоне восстание, которому придан был советский характер. У власти оказались коммунисты. Они декретировали меры чисто социалистического характера (национализацию земли, банков, домов, промышленных предприятий и пр.). Казалось бы, перед нами пролетарский переворот? Не тут-то было. В феврале 1928 г. IX пленум ИККИ подводит итоги кантонскому восстанию. И что же оказывается?
"Текущий период китайской революции есть период буржуазно-демократической революции, которая не завершена... Тенденция к перепрыгиванию через буржуазно-демократический этап революции при одновременной оценке революции, как революции "перманентной" есть ошибка, аналогичная той, которую допускал Троцкий в 1905 году".
Но ведь десять месяцев перед тем (апрель 1927 года) Политбюро заявляло, что самый лозунг советов (не троцкизм, а лозунг советов!) означает недопустимое перепрыгивание через буржуазно-демократическую стадию. Теперь же, когда, за полным исчерпанием всех варьянтов Гоминдана, пришлось санкционировать лозунг советов, нам заявляют, что связывать с этим лозунгом пролетарскую диктатуру могут только троцкисты. Так обнаруживается, что Сталин в течение 1925-27 г.г. был... "троцкистом", хотя и с другой стороны.
Правда, и программа Коминтерна совершила в этом вопросе решительный поворот. В числе главнейших задач в колониальных странах программа называет: "установление демократической диктатуры пролетариата и крестьянства на основе советов". Поистине, чудеса! То, что вчера было несовместимо с демократической революцией, сегодня провозглашается ее основой. Тщетно вы искали бы каких-либо теоретических пояснений к этому самовыворачиванию наизнанку. Все делается в строго административном порядке.
В каком же случае Сталин был неправ? Тогда ли, когда об'являл советы несовместимыми с демократической революцией, или тогда, когда об'являл советы основой демократической революции? В обоих случаях. Ибо Сталин совершенно не понимает, что такое демократическая диктатура, что такое диктатура пролетариата, каково их взаимоотношение, и какую роль при этом играют советы.
Он это снова как нельзя лучше обнаружил, хоть и в немногих словах, на XVI с'езде ВКП(б).
17. Китайский вопрос на XVI С'езде ВКП
В своем десятичасовом докладе Сталин, при всем желании, не мог совершенно обойти вопрос о китайской революции. Он посвятил этому вопросу ровным счетом пять фраз. Но каких? Поистине, "многое в немногом", как говорили латиняне. Желая обойти все острые углы, воздержаться от рискованных обобщений и, тем более, от конкретных прогнозов, Сталин в пяти фразах умудрился сделать все ошибки, какие вообще еще оставались в его распоряжении.
"Было бы смешно думать, -- говорил Сталин, -- что эти бесчинства империалистов пройдут им даром. Китайские рабочие и крестьяне уже ответили на них созданием советов и красной армии. Говорят, что там уже образовалось советское правительство. Я думаю, что если это верно, то в этом нет ничего удивительного. Не может быть сомнения, что только советы могут спасти Китай от окончательного развала и обнищания". ("Правда", 29 июня 1930 года).
"Было бы смешно думать". Вот основа всех дальнейших заключений. Если бы бесчинства империалистов порождали неизбежно ответ в виде советов и красной армии, то каким же это образом империализм все еще существует на свете?
"Говорят, что там уже образовалось советское правительство". Что значит: "говорят"? Кто говорит? И главное: что говорит по этому поводу китайская компартия? Ведь она входит в Коминтерн, и ее представитель выступал на с'езде. Значит "советское правительство" образовалось в Китае помимо компартии и без ее ведома? Кто же руководит этим правительством? Кто входит в его состав? Какая партия стоит у власти? Сталин не только не дает ответа, но даже не ставит самого вопроса.
"Я думаю, что, если (!) это верно, то (!) в этом нет ничего удивительного". Нет ничего удивительного в том, что в Китае образовалось советское правительство, о котором ничего не знает китайская компартия, и о политической физиономии которого ничего не может сообщить самый высокий руководитель китайской революции. Что же тогда вообще удивительного еще осталось на свете?
"Не может быть сомнения, что только советы могут спасти Китай от окончательного развала и обнищания". Какие советы? Мы видали до сих пор разные советы: церетелевские, отто-бауэровские, шейдемановские, с одной стороны, большевистские, с другой. Церетелевские советы не могли спасти Россию от развала и обнищания. Наоборот, вся их политика направлена была на то, чтоб превратить Россию в колонию Антанты. Только большевики превратили советы в орудие освобождения трудящихся масс. О каких же советах речь идет в Китае? Если об них ничего не может сказать китайская коммунистическая партия, значит она не руководит ими. Кто же тогда стоит во главе их? Помимо коммунистов встать во главе советов и образовать советское правительство могут только случайные, промежуточные элементы, люди "третьей партии", словом, осколки Гоминдана второго и третьего сорта.
Еще вчера Сталин считал, что "было бы смешно думать" об образовании советов в Китае до завершения демократической революции. Теперь он, повидимому, считает, если его пять фраз вообще имеют какой-либо смысл, что в демократической революции советы могут спасти страну и без руководства коммунистов.
Говорить о советском правительстве, не говоря о диктатуре пролетариата, значит обманывать рабочих и помогать буржуазии обманывать крестьян. Но говорить о диктатуре пролетариата, не говоря о руководящей роли коммунистической партии, значит опять-таки превращать лозунг диктатуры в ловушку для пролетариата. Китайская компартия сейчас, однако, чрезвычайно слаба. Число ее членов из рабочих определяется в несколько тысяч человек. Полсотни тысяч рабочих входят в красные профессиональные союзы. В этих условиях говорить о диктатуре пролетариата, как о сегодняшней задаче, явно немыслимо. С другой стороны, в Южном Китае развертывается широкое крестьянское движение, в котором принимают участие партизанские отряды. Влияние Октябрьской революции, несмотря на годы эпигонского руководства, все еще так велико в Китае, что крестьяне называют свое движение "советским", а свои партизанские отряды -- "красной армией". Это еще раз показывает глубину сталинского филистерства в тот период, когда он, восставая против советов, говорил, что не надо отпугивать китайские народные массы "искусственной советизацией". Отпугнуть этим можно было Чан-Кай-Ши, но не рабочих и не крестьян, для которых советы стали после 1917 г. символом освобождения. Китайские крестьяне вносят, разумеется, в лозунг советов немало иллюзий. Им это простительно. Но простительно ли это руководящим хвостистам, которые ограничиваются трусливым и туманным обобщением иллюзий китайского крестьянства, не раз'ясняя пролетариату действительного смысла событий?
"Нет ничего удивительного", говорит Сталин, если китайские крестьяне, без участия промышленных центров и без руководства компартии, создали советское правительство. Мы же говорим, что возникновение советского правительства в таких условиях совершенно невозможно. Не только большевистское, но и церетелевское правительство или полуправительство советов могло возникнуть только на городской основе. Думать, что крестьянство способно самостоятельно создать свое советское правительство, значит верить в чудеса. Таким же чудом было бы создание крестьянской Красной армии. Крестьянская партизанщина играла в русской революции большую революционную роль, но при наличии центров пролетарской диктатуры и централизованной пролетарской Красной Армии. При слабости китайского рабочего движения в настоящий момент и при еще большей слабости компартии, о диктатуре пролетариата, как о задаче дня в Китае, говорить трудно. Вот почему Сталин, плывя в хвосте крестьянских восстаний, вынужден, вопреки всем своим прежним заявлениям, сочетать крестьянские советы и крестьянскую Красную армию с буржуазно-демократической диктатурой. Руководство этой диктатурой, которое не под силу компартии, подкидывается какой-то другой политической партии, какому-то революционному иксу. Так как Сталин помешал китайским рабочим и крестьянам довести их борьбу до диктатуры пролетариата, то теперь кто-то должен помочь Сталину, взяв в свои руки советское правительство, как орган буржуазно-демократической диктатуры. В обоснование этой новой перспективы приводится в пяти фразах пять аргументов. Вот они: 1) "Было бы смешно думать"; 2) "говорят"; 3) "если это верно"; 4) "в этом нет ничего удивительного"; 5) "не может быть сомнения". Вот она административная аргументация во всей своей силе и красоте!
Мы предупреждаем: расплачиваться за всю эту позорную стряпню придется снова китайскому пролетариату.
18. Характер "ошибок" Сталина
Есть ошибки и ошибки. Могут быть в разных областях человеческой мысли очень крупные ошибки, которые вытекают из необследовательности предмета, из недостаточности фактических сведений, из слишком большой сложности подлежащих учету факторов и пр. Сюда относятся, скажем, ошибки метеорологов в предсказании погоды, являющиеся типическими для целого ряда ошибок и в области политики. Однако, ошибка ученого и находчивого метеоролога часто бывает полезнее для науки, чем догадка эмпирика, хотя бы случайно и подтвержденная фактами. Но что сказать об ученом географе, о руководителе полярных исследований, который исходил бы из того, что земля стоит на трех китах? Между тем ошибки Сталина относятся почти сплошь к этой последней категории. Никогда не возвышаясь до марксизма, как метода, пользуясь теми или другими "марксистообразными" формулами в порядке ритуала, Сталин в своих практических действиях исходит из самых грубых эмпирических предрассудков. Но такова диалектика процесса: эти предрассудки стали главной силой Сталина в период революционного сползания. Именно они позволяли ему выполнять роль, которой он суб'ективно не хотел. Отяжелевшая бюрократия, отслаивавшаяся от революционного класса, завоевавшего власть, ухватилась именно за эмпиризм Сталина, за его делячество, за его совершенный цинизм в области принципов, чтоб сделать его своим вождем и чтоб создать легенду Сталина, которая есть праздничная легенда самой бюрократии. Этим и об'ясняется, как и почему, крепкий, но совершенно посредственный человек, остававшийся на третьих и четвертых ролях в годы под'ема революции, оказался призван играть первую роль в годы ее отлива, в годы стабилизации мировой буржуазии, возрождения социал-демократии, ослабления Коминтерна и консервативного перерождения широчайших кругов советской бюрократии.
Французы говорят про человека: у него есть пороки его достоинств. Про Сталина можно сказать: у него оказались преимущества его пороков. Зубчатые колеса классовой борьбы подхватили его за его теоретическую ограниченность, политическое приспособленчество, моральную неразборчивость, словом, за его пороки, как пролетарского революционера, чтоб сделать его государственным человеком периода мелко-буржуазной эмансипации от Октября, от марксизма, от большевизма.
Китайская революция явилась проверкой новой сталинской роли -- методом от обратного. Завоевав власть в СССР при помощи отталкивавшихся от международной революции слоев и при косвенной, но очень действительной поддержке враждебных классов, Сталин стал автоматически вождем Коминтерна и тем самым -- руководителем китайской революции. Пассивный герой закулисной аппаратной механики должен был показать свои методы и качества на событиях великого революционного прилива. В этом трагический парадокс сталинской роли в Китае. Подчиняя китайских рабочих буржуазии, тормозя аграрное движение, поддерживая реакционных генералов, разоружая рабочих, препятствуя возникновение советов и ликвидируя возникшие, Сталин выполнил до конца ту историческую роль, которую Церетели лишь пытался выполнить в России. Разница в том, что Церетели действовал на открытой арене, имея против себя большевиков, -- и ему пришлось немедленно и на месте понести ответственность за попытку выдать буржуазии связанный и обманутый пролетариат. Сталин же действовал в Китае, главным образом, из-за кулис, защищенный могущественным аппаратом и прикрытый знаменем большевизма. Церетели опирался на репрессии буржуазной власти против большевиков. Сталин сам применял эти репрессии против большевиков-ленинцев (оппозиции). Репрессии буржуазии разбивались о волну под'ема. Репрессии Сталина питались волной отлива. Вот почему Сталин получил возможность довести опыт чисто меньшевистской политики в китайской революции до конца, т.-е. до наиболее трагической из катастроф.
А как же быть с нынешним левым пароксизмом сталинской политики? Видеть в этом эпизоде -- а левый зигзаг, при всей своей значительности, войдет в историю все-таки, как эпизод -- противоречие со сказанным выше могут только совсем близорукие люди, чуждые понимания диалектики человеческого сознания в связи с диалектикой исторического процесса. Сползание революции, как и ее под'ем не совершаются по прямой линии. Эмпирический вождь сползания -- "ты думаешь, что двигаешь, а двигают тебя" (Гете) -- не мог в известный момент не испугаться той пропасти социальной измены, к самому краю которой его подпихнули в 1926-27 г.г. его собственные качества, использованные полувраждебными и враждебными пролетариату силами. А так как перерождение аппарата есть неравномерный процесс, в массах же революционные тенденции сильны, то для поворота влево, от края термидорианской пропасти, точки опоры и резервные силы имелись налицо готовыми. Поворот принял характер панического скачка, именно потому, что эмпирик ничего не предвидел, пока не подошел к краю обрыва. Идеология скачка влево была подготовлена левой оппозицией, -- оставалось только использовать ее работу, кусочками и осколками, как подобает эмпирику. Но острый пароксизм левизны не меняет ни основных процессов эволюции бюрократии, ни природы самого Сталина.
Отсутствие у Сталина теоретической подготовки, широкого кругозора и творческого воображения, -- тех черт, без которых не может быть самостоятельной работы большого масштаба, -- вполне об'ясняет, почему Ленин, ценивший Сталина, в качестве практического помощника, рекомендовал, однако, партии снять его с поста генерального секретаря, когда выяснилось, что этот пост может приобресть самостоятельное значение. Политического вождя Ленин не видел в Сталине никогда.
Предоставленный самому себе Сталин во всех больших вопросах всегда и неизменно занимал оппортунистическую позицию. Если у Сталина не было с Лениным сколько-нибудь значительных теоретических или политических конфликтов, как у Бухарина, Каменева, Зиновьева, даже Рыкова, то это потому, что Сталин никогда за свои принципиальные взгляды не держался и во всех случаях, когда надвигались серьезные разногласия, попросту умолкал, отходил в сторону и выжидал. Зато практические, организационно-моральные конфликты у Ленина со Сталиным бывали очень часто, иногда очень острые, именно из-за тех сталинских качеств, которые Ленин так осторожно по форме, но так беспощадно по существу характеризует в своем "Завещании".
Ко всему сказанному надо присовокупить то обстоятельство, что Ленин работал рука об руку с группой сотрудников, из которых каждый вносил в работу знания, личную инициативу, определенные дарования. Сталин окружен, особенно после ликвидации правой группы, совершенными посредственностями, лишенными интернационального кругозора и неспособными составить себе самостоятельное мнение ни по одному вопросу мирового рабочего движения.
Между тем значение аппарата выросло со времени Ленина неизмеримо. Руководство Сталина в китайской революции и есть плод сочетания теоретической, политической и национальной ограниченности с грандиозным аппаратным могуществом. Сталин доказал, что учиться он неспособен. Его пять фраз о Китае на XVI конгрессе проникнуты насквозь тем же органическим оппортунизмом, который руководил политикой Сталина на всех прежних этапах борьбы китайского народа. Могильщик Второй китайской революции готовится, на наших глазах, погубить третью китайскую революцию в зародыше.
Л. Троцкий.
Принкипо, 26 августа 1930 г.
*1 По поводу этого вздора см. Л. Троцкий, "Перманентная революция", изд. "Гранит", Берлин, стр. 104-106.