Индия является классической колониальной страной, как Англия -- классической метрополией. Вся подлость господствующих классов "цивилизованных" наций и все виды угнетения, которые капитализм обрушил на отсталые народы Востока, полнее и страшнее всего резюмируются в истории гигантской колонии, которую в течение полутораста лет душит и высасывает великобританский спрут. Английская буржуазия с величайшей заботливостью поддерживает в Индии все пережитки азиатского варварства, все средневековые учреждения, которые сложились для угнетения человека человеком. Она заставила только своих крепостнических контр-агентов приспособиться к колониально-капиталистической эксплоатации, стать ее звеньями, ее органами и ее прикрытием от масс. Английские империалисты кичатся своими железными дорогами, каналами и промышленными предприятиями в Индии, в которые они вложили около 8-ми миллиардов золотых рублей. Апологеты империализма победоносно сравнивают нынешнюю Индию с той, какой она была накануне колониального закабаления. Но можно ли хоть на минуту сомневаться в том, что одаренный народ в 320 миллионов душ развивался бы неизмеримо быстрее и успешнее, если-б он не был об'ектом систематически-организованного грабежа? Достаточно напомнить, что 8 миллиардов английского капитала в Индии представляют собою сумму добычи, которую Англия извлекает из Индии за каких-нибудь 5-6 лет!
Отпуская Индии технику и культуру в строго-рассчитанных дозах, ровно столько, чтоб сделать возможным расхищение богатств страны, Шейлок на Темзе не мог, однако, предотвратить того, что идеи экономического прогресса, национальной самостоятельности и свободы стали захватывать все более широкие массы народов Индии.
Как и в более старых буржуазных странах, многочисленные народы Индии становятся нацией только через революцию, которая все более связывает их политически во-едино. Но, в отличие от старых стран, эта революция является колониальной, т.-е. направлена против чужеземных поработителей. Кроме того эта революция исторически запоздалой нации, в которой, при наличии феодально-крепостнических, кастовых и даже рабских отношений, чрезвычайно далеко продвинулся вперед классовый антагонизм пролетариата и буржуазии.
Колониальный характер индийской революции, направленной против могущественнейшего поработителя, маскирует до некоторой степени внутренние социальные антагонизмы, особенно в глазах тех, которым такая маскировка выгодна. На самом же деле необходимость опрокинуть могущественную систему империалистского угнетения, которая всеми корнями переплелась со старо-индийской эксплоатацией, требует величайшего революционного напряжения со стороны индийских народных масс и тем самым обеспечивает заранее гигантский размах классовой борьбы. Британский империализм позиций своих добровольно не сдаст. Постыдно виляя хвостом перед Америкой, он весь остаток своей энергии и всю свою злобу направит на непокорную Индию. Какой поучительный исторический урок заключается в том, что индийская революция, даже на нынешней своей стадии, когда она еще не вырвалась из под вероломного руководства национальной буржуазии, подвергается разгрому со стороны "социалистического" правительства Макдональда. Кровавые репрессии наемных негодяев 2-го Интернационала, обещающих "мирно" осуществить социализм у себя дома, представляют собою пока еще тот небольшой "задаток", который британский империализм вносит сегодня в счет своей будущей расплаты с индийской революцией. Слащавые пацифистские рассуждения социал-демократов о возможности примирения интересов буржуазной Англии и демократической Индии, являются необходимым дополнением кровавых репрессий Макдональда, который, конечно, готов, между двумя подвигами палачества, создать 101-ю и 1001-ю примирительную или согласительную комиссию. Британская буржуазия слишком хорошо понимает, что потеря Индии означала бы для нее не только крушение уже достаточно подгнившего мирового могущества, но и социальную катастрофу в самой метрополии. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. Все силы будут приведены в движение. Это значит, что революции придется мобилизовать непримиримую энергию и подспудные социальные страсти наиболее угнетенных и придавленных классов, слоев и каст.
Многомиллионные массы уже начали приходить в движение. Они обнаружили свою пока полуслепую силу уже настолько, что вынудили национальную буржуазию выйти из пассивности и попытаться овладеть движением, чтоб обломать лезвие революционного меча. Пассивное сопротивление Ганди есть тот тактический узел, в котором наивность и самоотверженная слепота разобщенных и распыленных мелко-буржуазных и крестьянских масс связывается с вероломным маневрированием либеральной буржуазии. Тот факт, что председатель индусского Законодательного Собрания, т.-е. официального органа сделок с империализмом, покинул свой пост, чтоб стать во главе движения за бойкот английских товаров, имеет глубоко символический характер. "Мы вам докажем, -- говорит национальная буржуазия господам на Темзе, -- что мы для вас необходимы, что без нас вы не сможете укротить массы, но за это мы вам пред'явим свой счет". В ответ Макдональд сажает Ганди в тюрьму. Возможно, что лакей идет дальше намерений господина, усердствуя не по разуму, чтоб оправдать его доверие. Возможно, что консерваторы, серьезные и опытные империалисты, на данной стадии не зашли бы вообще так далеко в деле репрессий. Но с другой стороны, национальные вожди пассивной оппозиции сами нуждаются в репрессиях для поддержания своей достаточно потрепанной репутации. Эту услугу им оказывает Макдональд. Расстреливая рабочих и крестьян, он арестует Ганди с таким избытком предупредительности, с каким русское Временное правительство арестовывало Корниловых и Деникиных, т.-е. временно огорчивших его друзей.
Если индийская империя является составным элементом внутреннего господства британской буржуазии, то, с другой стороны, империалистское господство британского капитала над Индией является составным элементом внутреннего строя Индии. Вопрос ни в малейшей мере не сводится к тому, чтоб изгнать несколько десятков или сот тысяч иностранных поработителей. Их нельзя отделить от внутренних поработителей, и эти последние тем меньше захотят от них отделяться, чем могущественнее будет становиться натиск трудящихся масс. Как в России ликвидация царизма, вместе с его задолженностью мировому финансовому капиталу, оказалась возможной только потому, что для крестьянства низвержение монархии неотвратимо выросло из низвержения помещичьего землевладения, так и в Индии борьба с империалистским угнетателем выростает для неисчислимых масс порабощенного и полунищего крестьянства из необходимости ликвидации земельных феодалов, их агентов, посредников, чиновников и ростовщиков. Индийский крестьянин хочет "справедливого" распределения земли. Это есть основа его демократизма. И это вместе с тем социальная основа демократической революции в целом.
На первых стадиях своей борьбы темное, неопытное и разобщенное крестьянство, которое отдельными селами противостоит отдельным представителям враждебного режима, всегда прибегает к пассивному сопротивлению: не платит аренды, не платит налогов, уходит в лес или в степь от рекрутчины и пр. Толстовские формулы пассивного сопротивления были в этом смысле формулами первых стадий революционного пробуждения крестьянских масс. Ганди делает то же самое по отношению к народным массам Индии. Чем "искреннее" он сам, тем выгоднее он для собственников, как орудие дисциплинирования народных масс. Поддержка со стороны буржуазии "мирного" сопротивления империализму есть только предпосылка ее кровавого сопротивления революционным массам.
От пассивных форм борьбы крестьянство не раз в истории переходило к самой жестокой и кровавой войне против непосредственных своих врагов: помещика, чиновника, ростовщика. Такими крестьянскими войнами полны средние века Европы; но они же полны беспощадными разгромами крестьянских войн. Как пассивное сопротивление крестьянства, так и его кровавые восстания могут превратиться в революцию лишь под руководством городского класса, становящегося тем самым вождем революционной нации, а после победы -- носителем революционной власти. Таким классом может быть в нынешнюю эпоху и на Востоке только пролетариат.
Правда, индусский пролетариат занимает в составе населения еще меньшее численное место, чем занимал русский пролетариат накануне 1905, как и накануне 1917 года. Эта сравнительная малочисленность пролетариата была главным аргументом всех филистеров, всех Мартыновых, всех меньшевиков, против перспективы перманентной революции. Они считали совершенно фантастической самую мысль о том, что русский пролетариат, оттолкнув буржуазию в сторону, овладеет аграрной революцией крестьянства, придаст ей смелый размах и поднимется на ее волне к революционной диктатуре. Зато они считали вполне реальной надежду на то, что либеральная буржуазия, опираясь на народные массы города и деревни, доведет демократическую революцию до конца. Но оказалось, что голая социальная статистика населения еще далеко не измеряет ни экономической, ни политической роли отдельных классов. Октябрьская революция очень убедительно и раз на всегда доказала это на опыте.
Если индусский пролетариат сегодня численно слабее русского, то это само по себе еще отнюдь не предрешает меньший размах его революционных возможностей, как численная слабость русского пролетариата, по сравнению с американским, или английским, не оказалась препятствием для диктатуры пролетариата в России. Наоборот, все те социальные особенности, которые сделали возможной и неизбежной Октябрьскую революцию, в еще более резкой форме имеются налицо в Индии. В этой стране пауперов-крестьян гегемония города имеет не менее ярко-выраженный характер, чем в царской России. Концентрация промышленной, торговой и банковской силы в руках крупной буржуазии, главным образом иностранной, с одной стороны; быстрое возникновение резко-выраженного современного пролетариата, с другой, исключают возможность самостоятельной роли городской мелкой буржуазии и, в частности, интеллигенции, и превращают тем самым политическую механику революции в борьбу пролетариата с буржуазией за руководство крестьянскими массами. Пока что не хватает "только" одного единственного условия: большевистской партии. И в этом сейчас весь вопрос.
Мы были свидетелями того, как руководство Сталина и Бухарина проводило меньшевистскую концепцию демократической революции в Китае. Вооруженное могущественным аппаратом, оно имело возможность применять меньшевистские формулы на деле и тем самым оказалось вынуждено доводить их до конца. Чтоб лучше обеспечить руководящую роль буржуазии в буржуазной революции (это есть основная идея русского меньшевизма), сталинская бюрократия превратила молодую коммунистическую партию Китая в подчиненную часть национально-буржуазной партии, причем по статуту, официально согласованному между Сталиным и Чан-Кай-Ши (через посредство нынешнего наркомпросса Бубнова), коммунисты не имели права занимать в Гоминдане более 1/3 должностей. Партия пролетариата вступала, таким образом, в революцию в качестве официальной пленницы буржуазии, с благословения Комитерна. Результат известен: сталинская бюрократия зарезала китайскую революцию. В истории не было еще, пожалуй, политического преступления, равного этому по размаху.
Для Индии, как и для всех вообще стран Востока, Сталин выдвинул в 1924 году, одновременно с реакционной идеей социализма в отдельной стране, не менее реакционную идею "двух-составной рабоче-крестьянской партии". Это была иная формулировка того же отказа от самостоятельной политики и самостоятельной партии пролетариата. Несчастный Рой стал с того времени апостолом над-классовой и сверх-классовой "народной", или "демократической" партии. История марксизма, развитие XIX-го столетия, опыт трех русских революций, -- все, все прошло для этих господ бесследно. Они не поняли до сих пор, что "рабоче-крестьянская партия" мыслима только в форме Гоминдана, т.-е. в форме буржуазной партии, ведущей за собой рабочих и крестьян, чтобы затем предать и растоптать их. Другого типа надклассовой или междуклассовой партии история не выдумала. Недаром же Рой был агентом Сталина в Китае, пророком борьбы с "троцкизмом", проводником мартыновского "блока четырех классов", чтобы после неизбежного поражения китайской революции стать ритуальным козлом отпущения за преступления сталинской бюрократии.
Шесть лет ушло в Индии на расслабляющие и деморализующие эксперименты по осуществлению сталинского рецепта двухсоставной рабоче-крестьянской партии. Результат налицо: бессильные провинциальные рабоче-крестьянские "партии" шатаются, спотыкаются или просто тают и сходят на-нет как раз в тот момент, когда они должны бы действовать, т.-е. в момент революционного прибоя. Пролетарской же партии нет, ее только предстоит создавать в огне событий, причем предварительно еще приходится убирать мусор, нагроможденный руководящей бюрократией. Таково положение! Начиная с 1924 года руководство Коминтерна сделало в Индии все, что можно было сделать, чтобы обессилить индусский пролетариат, ослабить волю его авангарда и подрезать ему крылья.
Пока Рой и другие сталинские выученики тратили драгоценные годы, чтоб выработать "демократическую" программу для сверх-классовой партии, национальная буржуазия, как нельзя лучше использовала эту возню, чтобы овладеть профессиональными союзами. Если не по политической линии, то по профессиональной Гоминдан осуществлен в Индии, с той разницей, правда, что творцы его успели тем временем испугаться дела рук своих и отскочить в сторону, предав поруганию "исполнителей".
На этот раз центристы отскочили, как известно, в "левую" сторону. Но от этого не стало лучше. Официальная позиция Коминтерна в вопросах индийской революции представляет собою сейчас такой позорный клубок путаницы, который как бы специально рассчитан на то, чтобы сбить с толку и довести до отчаяния пролетарский авангард. По крайней мере, наполовину это происходит потому, что руководство стремится сознательно и злостно замаскировать свои вчерашние ошибки. Вторую половину путаницы надо отнести насчет роковой природы центризма.
Мы имеем сейчас в виду не программу Коминтерна, которая отводит колониальной буржуазии революционную роль, полностью оправдывая построения Брандлера и Роя, которые ныне донашивают мартыновско-сталинский кафтан. Мы не говорим также и о бесчисленных изданиях сталинских "Вопросов ленинизма", где на всех языках мира продолжается проповедь двух-составных рабоче-крестьянских партий. Нет, мы ограничиваемся нынешней, сегодняшней, самоновейшей постановкой вопроса, соответствующей "третьему периоду" ошибок Коминтерна на Востоке.
Центральным лозунгом сталинцев для Индии, как и для Китая, остается демократическая диктатура рабочих и крестьян. Никто не знает, никто не раз'ясняет, ибо никто не понимает, что означает эта формула ныне, в 1930 году, после опыта последних 15-ти лет. Чем демократическая диктатура рабочих и крестьян должна отличаться от диктатуры Гоминдана, который резал рабочих и крестьян? Мануильские и Куусинены ответят, пожалуй, что теперь у них речь идет о диктатуре трех классов (рабочие, крестьяне и городская мелкая буржуазия), а не четырех, как это было в Китае, где Сталин столь счастливо привлек к блоку своего союзника Чан-Кай-Ши.
Если так, отвечаем мы, то потрудитесь об'яснить нам, почему же вы в Индии отрекаетесь от национальной буржуазии, т.-е. от того союзника, за неприятие которого в Китае вы исключали большевиков из партии и сажали их в тюрьму? Китай есть полуколониальная страна, в Китае нет могущественного сословия феодалов и феодальных агентов. Индия же есть классическая колониальная страна с могущественным наследием кастово-феодального строя. Если революционную роль китайской буржуазии Мартынов и Сталин выводили из наличия в Китае иностранного гнета и крепостнических пережитков, то для Индии каждая из этих причин должна иметь двойную силу. Это значит, что индийская буржуазия, на строжайшем основании программы Коминтерна, имеет неизмеримо больше прав требовать своего включения в сталинский блок, чем китайская буржуазия, с ее незабвенным Чан-Кай-Ши и "верным" Ван-Тин-Веем. А если это не так; если, несмотря на гнет британского империализма и на все наследство средневековья, индийская буржуазия способна лишь на контр-революционную, а не на революционную роль, -- тогда осудите беспощадно вашу предательскую политику в Китае и исправьте немедленно вашу программу, в которой эта политика оставила трусливые, но злокачественные следы!
Но этим вопрос не исчерпывается. Если вы строите в Индии блок без буржуазии и против буржуазии, то кто будет им руководить? Мануильские и Куусинены ответят, пожалуй, со свойственным им благородным возмущением: "конечно, пролетариат!". Хорошо, отвечаем мы, весьма похвально. Но если индийская революция будет развертываться на основе союза рабочих, крестьян и мелкого люда городов; если этот союз будет направлен не только против империализма, феодализма, но и против связанной с ними во всем основном национальной буржуазии; если во главе союза будет стоять пролетариат; если этот союз может притти к победе, только сметая врагов путем вооруженного восстания и тем поднимая пролетариат до роли подлинного обще-национального вождя, -- то спрашивается: в чьих же руках будет власть после победы, если не в руках пролетариата? Что же означает, в таком случае, демократическая диктатура рабочих и крестьян в отличие от диктатуры пролетариата, руководящего крестьянством? Другими словами: чем гипотетическая диктатура рабочих и крестьян будет, по своему типу, отличаться от реальной диктатуры, которую установила Октябрьская революция?
На этот вопрос ответа нет. На этот вопрос ответа не может быть. Ходом исторического развития формула "демократической диктатуры" стала не только пустой фикцией, но вероломной ловушкой для пролетариата. Хорош лозунг, который допускает возможность двух диаметрально противоположных истолкований: в смысле диктатуры Гоминдана и в смысле Октябрьской диктатуры! Ничего среднего между ними не может быть. В Китае сталинцы истолковали демократическую диктатуру дважды, как диктатуру Гоминдана, сперва правого, потом левого. Как же они истолковывают ее для Индии? Они молчат. Они вынуждены молчать из страха раскрыть глаза своим сторонникам на свои преступления. Этот заговор молчания есть фактически заговор против индийской революции. И вся нынешняя крайне-левая шумиха не улучшает положения ни на волос, ибо победы революции обеспечиваются не шумом и треском, а политической ясностью.
Но и на сказанном еще не кончается клубок путаницы. Нет, тут как раз в него вплетаются новые нити. Придавая революции абстрактно-демократический характер и разрешая ей притти к диктатуре пролетариата только после того, как будет установлена некая мистическая или мистификаторская "демократическая диктатура", наши стратеги отбрасывают в то же время центральный политический лозунг всякого революционно-демократического движения, именно лозунг Учредительного Собрания. Почему? На каком основании? Совершенно непонятно! Демократическая революция означает для мужика равенство, -- прежде всего равенство в распределении земли. На это опирается равенство прав. Учредительное Собрание, где формально представители всего народа сводят счеты с прошлым, а фактически классы сводят счеты друг с другом, является естественным и неизбежным обобщением демократических задач революции не только в сознании пробуждающихся масс крестьянства, но и в сознании самого рабочего класса. Об этом мы с достаточной полнотой говорили по отношению к Китаю и не видим здесь надобности повторяться. Прибавим только, что провинциальная пестрота Индии, разнообразие государственных форм и их не менее разнообразный переплет с феодально-кастовыми отношениями насыщают лозунг Учредительного Собрания в Индии особо глубоким революционно-демократическим содержанием.
Теоретиком индийской революции в ВКП является ныне Сафаров, который ценою счастливой капитуляции перенес свою вредительскую деятельность в лагерь центризма. В программной статье "Большевика" -- о силах и задачах революции в Индии Сафаров осторожненько обходит вопрос об Учредительном Собрании, подобно тому, как опытная мышь обходит кусочек сыру на крючке: сей социолог ни за что не хочет попасться вторично в "троцкистскую" мышеловку. Разрешая проблему без больших церемоний, он Учредительному Собрания противопоставляет такую перспективу:
"Развитие нового революционного под'ема на базе (!) борьбы за пролетарскую гегемонию приводит к выводу (кого? как? почему? -- Ред.), что диктатура пролетариата и крестьянства в Индии может осуществиться лишь в советской форме". ("Большевик", 1930, ном. 5, стр. 100).
Замечательные строки! Мартынов, помноженный на Сафарова. Мартынова мы знаем, а про Сафарова Ленин говорил не без нежности: "Сафарчик налевит, Сафарчик наглупит". Приведенная выше сафаровская перспектива не опровергает этой характеристики. Сафаров изрядно налевил и, признаться... не нарушил и второй половины ленинской формулы. Начать с того, что у него революционный под'ем народных масс развивается "на базе" борьбы коммунистов за пролетарскую гегемонию. Весь процесс опрокинут на голову. Нам же думается, что пролетарский авангард приступает,
Сущность эпигонства -- его презренная и злокачественная сущность -- состоит в том, что от реальных процессов прошлого и его уроков оно отвлекает лишь голую форму и превращает ее в фетиш. Так произошло с Советами. Ничего не говоря нам о классовом характере диктатуры, -- диктатура буржуазии над пролетариатом, как в Гоминдане, или диктатура пролетариата над буржуазией, как в Октябре? -- Сафаров утешает кого-то, а главным образом, себя, советской формой диктатуры. Как будто Советы не могут быть орудием обмана рабочих и крестьян! Чем другим были меньшевистско-эсеровские советы 1917 года? Ничем, ничем, кроме как орудием поддержки власти буржуазии и подготовки ее диктатуры. Чем были социал-демократические Советы в Германии и в Австрии в 1918-1919 годах? Органами спасения буржуазии и обмана рабочих. При дальнейшем развитии революционного движения в Индии, при большем размахе массовых боев и при слабости коммунистической партии, -- а последнее неизбежно при господстве сафаровской путаницы в головах, -- индусская национальная буржуазия может сама строить рабоче-крестьянские Советы, чтоб руководить ими, как она руководит сейчас профессиональными союзами, и чтобы таким путем зарезать революцию, как зарезала германская социал-демократия, возглавившая Советы. В том-то и состоит вероломный характер лозунга демократической диктатуры, что он не закрывает врагам наглухо и раз навсегда такую возможность.
У индийской коммунистической партии, возникновение которой задержали на шесть лет -- и каких лет! -- отнимают теперь, в условиях революционно-демократического под'ема, одно из важнейших орудий мобилизации масс, именно лозунг демократического Учредительного Собрания. Взамен этого молодой партии, не сделавшей еще и первых шагов, подсовывают абстрактный лозунг Советов, как форму абстрактной диктатуры, т.-е. диктатуры неизвестно какого класса. Поистине, апофеоз путаницы! И все это сопровождается, по обыкновению, отвратительным подкрашиванием и подсахариванием пока еще очень тяжкой и отнюдь не сладкой обстановки.
Официальная печать, в частности, тот же Сафаров, изображает дело так, будто буржуазный национализм в Индии есть уже труп; будто коммунизм не то встал, не то становится во главе пролетариата, который, в свою очередь, уже почти ведет за собой крестьянство. Руководители и их социологи самым бессовестным образом выдают желаемое за сущее. Вернее сказать, выдают то, что могло бы быть при правильной политике в течении последних шести лет, за то, что сложилось на самом деле в результате ложной политики. Когда же несоответствие вымысла и действительности обнаружится, обвинены будут индийские коммунисты, в качестве плохих исполнителей генеральной несостоятельности, выдаваемой за генеральную линию.
Авангард индийского пролетариата стоит еще только у порога своих великих задач. Впереди длинный путь. Ряд поражений явится расплатой не только за общую отсталость пролетариата и крестьянства, но и за грехи руководства. Главная задача сейчас -- в ясной марксистской концепции движущих сил революции, в правильной перспективе, в дальнозоркой политике, которая отбрасывает трафареты, шаблоны, бюрократические прописи, но зато в осуществлении великих революционных задач чутко равняется по реальным этапам политического пробуждения и революционного роста рабочего класса.
30-ое мая 1930 г.
Пролетарский путь выражен в следующих
словах Ленина: "Победу социализма над
капитализмом, упрочение социализма можно
считать обеспеченным лишь тогда, когда
пролетарская государственная власть,
окончательно, подавив сопротивление
эксплоататоров и обеспечив себе совершенную
устойчивость и полное подчинение,
реорганизует всю промышленность на началах
крупного коллективного производства и
новейшей (на электрификации всего хозяйства
основанной) технической базы. Только это
даст возможность такой радикальной помощи,
технической и социальной, оказываемой
городом отсталой и расслоенной деревне,
чтобы эта помощь создала материальную основу
для громадного повышения производительности
земледельческого и вообще сельско-
хозяйственного труда, побуждая тем мелких
землевладельцев силой примера и их
собственной выгодой переходить к крупному
коллективному, машинному земледелию"
(Резолюция 2-го Конгресса Коминтерна).
Платформа Бол.-Ленинц. (Оппоз.)
к 15 с'езду ВКП(б) (1927 г.)