Основной вопрос сейчас -- в оценке экономической политики центризма. Мы исходили не только из общих теоретических предпосылок, как то: 1) из зависимости социалистической революции в СССР от темпа развития международной революции; 2) из связи и известной обусловленности народно-хозяйственного развития Союза от мирового хозяйства; 3) из a priori несостоятельной, неосуществимой национал-реформистской теории социализма в одной стране, и проч., но и из практики, из реальных, почти что физически ощущаемых классовых отношений современной деревни... Ликвидация кулачества, как класса, в сущности, означает ликвидацию частного крестьянского хозяйства вообще...
Сплошная коллективизация покончила и принципиально, и практически с индивидуальным хозяйством. В районах, где нет сплошной коллективизации (их осталось мало), но которые "стоят в очереди" к социализму, идет всероссийский аукцион, распродажа кулацкого имущества, ибо только чрезмерная ограниченность и близорукость бюрократии может лелеять иллюзии о кулаке, спокойно ожидающем момента, когда его поведут под нож... Даже пионер поймет ту простую истину, что ежели в одном из районов идет разгром кулачества, то кулаки, зажиточные и большинство крестьянства соседних районов постарается поскорее самоликвидироваться, ибо им понятно правило: лучше меньше -- да себе -- чем ничего.
Пока шли только разговоры о коллективизации, крестьянство считало, что мол это очередная агитация. Но после "принятых мер" (аресты кулаков, конфискации их имущества и проч.), остальная часть крестьянства (не исключая даже бедноты) лихорадочно принялась уничтожать скот: свиней, молодняк, распродавать коров, лошадей и пр. Под ударами кнута середняк "пошел" в колхоз с одним кнутом. В районе сплошной коллективизации, где нам приходится проживать, 80% всех крестьянских дворов почти поголовно уничтожили ценные породы скота.
Сплошная коллективизация вызвала значительную иммиграцию населения. Все, связанные с городом и имеющие кое-какие ремесленные навыки (плотники, кузнецы, бондари, шорники и проч.) постарались перебраться в город и многие из них работают на предприятиях и в учреждениях. Это обстоятельство отрицательным образом сказалось на положении с рабочей силой в колхозах, особенно хлопковых районов. Обычно к началу весенних сельско-хозяйственных работ начинался приток рабочей силы со стороны (из зерновых районов), но теперь, в связи с введением заградиловки (заградительных отрядов) на железных дорогах (обыски, конфискация денег, свыше 50 рублей, аресты подозреваемых в кулачестве и проч.) прекратилась иммиграция рабочей силы в хлопковые районы.
В отношении тягловой силы дело обстоит крайне скверно. Надежды на тракторные колонны не оправдались: 1) их мало и 2) применение их при обработке почвы (пахота) не везде возможно, как с технической, так и экономической стороны. Попытки закупить крупные партии лошадей окончились неудачей, так как оказалось, что лошадей на Азиатском рынке хотят приобрести и самарские, и воронежские и др. колхозы. С тягловой силой неблагополучно не только в хлопковых районах. В Нижне-Волжском крае предполагается в качестве тягловой силы использовать не молочных коров (см. ст. Шацкина). Воистину коровий социализм в одной стране!..
Организация труда -- начало и конец колхозного движения. В директивах говорят о важности организации труда, о необходимости скорейшего разрешения этого вопроса, но ни одна из них не указывает, как нужно организовать и как расценить труд.
Классовые противоречия, существовавшие до сплошной коллективизации, воспроизводятся в самом колхозе. Беднота охвачена стихийными потребительскими настроениями. Колхоз не в одинаковой мере снабжает батрака, бедняка, с одной стороны, и середняка -- с другой. Середняк, имеющий запасы от прошлого года не снабжается или снабжается в гораздо меньшей дозе, чем бедняк и батрак. На данной ступени, в связи с тем, что середняк продолжает проедать свои старые запасы, такая распределительная политика вызывает только злобу. Это может перейти (и уже отчасти переходит) в нечто более серьезное.
Правила организации труда Колхозцентра Узбекстана предлагают "в случае избытка рабочей силы в колхозе, обеспечить батракам и беднякам возможность работать большее количество дней, нежели середнякам". А середняк, выходит -- пусть работает меньше и получает меньше. Такая установка нередко лишает хозяйство возможности использовать наиболее квалифицированные рабочие руки и резко обостряет отношения между бедняком и середняцкой частью деревни.
Середняк-активист в подавляющей части устранен от руководства хозяйственной жизнью колхоза. Его место занимает малоопытная в ведении хозяйства зеленая молодежь, которая не может дать нужных и правильных хозяйственных советов, подобно искушенным в сельском хозяйстве середнякам. Середняк видит сейчас массу примеров бесхозяйственности, неумения организовать хозяйства, просчетов во времени, технике, обработке земли, организации посева и проч.
Принудительная коллективизация скрывает в себе величайший, трудно обнаруживаемый саботаж. Наблюдения показывают низкую производительность труда, хотя рабочий день и заполняется целиком. Трудоемная культура хлопка требует массы трудовых усилий и в ответственные моменты сельско-хозяйственных работ (полка, окучка, сбор и проч.) может грозить срывом всей кампании. И понятно почему: собственник, веками живший в условиях индивидуального хозяйства, приказом, силою кнута, загнан на принудительные работы. Середняк свое положение определяет так: не итти в колхоз -- значит завтра садиться в тюрьму или быть немедленно высланным за пределы района.
Современные уставы и правила организации труда в колхозах, основывающиеся на общих декларациях о сдельщине, об индивидуальной оплате труда и проч., при отсутствии какого-либо опыта в тарификации и нормировании сельско-хозяйственного труда, не могут не приводить в тех или иных формах к системе принудительного труда. Даже если бы мы имели, скажем, опыт нормирования и тарификации сельско-хозяйственного труда С.А.С.Ш., то и в этом случае собственник, только что оторванный от своего участка, своего клочка земли, несмотря на "идеальную" тарификацию и нормировку, тянулся бы к индивидуальному землепользованию.
Кардинальное отличие промышленного предприятия от колхоза состоит в том, что фабрика, завод имеют целые поколения "потомственных" пролетариев, давно разорвавших с ремеслом, со своим хозяйством, со своей мастерской. Поэтому все устремления направлены здесь на получение лишь большей заработной платы. Наоборот, у крестьянина все планы, перспективы и выгоды связываются с индивидуальным хозяйствованием... Для собственника, об'единенного в колхозе, участие в прибылях (предполагается, что они будут) исключено уставом. Стало быть нет стимулов к росту производительного труда.
Окончательный расчет с членами производится в конце операционного года. Если колхоз закончил свои операции с прибылью, зарплата выдается полностью лишь в том случае, если доход, за вычетом отчислений в неделимый фонд, и капиталы колхоза больше суммы зарплаты. Если же окажется, что после сделанных отчислений остаток меньше суммы зарплаты, "колхозник" получает лишь тот процент зарплаты, который падает на его долю (из правил организации труда Колхозцентра УЗССР). В остальных случаях, т.-е. когда зарплата выдается полностью, все излишки после всех отчислений опять таки зачисляются в неделимый и др. фонды колхоза. Нечего и говорить, что такой порядок оплаты труда совершенно исключает какую-либо личную заинтересованность собственника, загнанного силой в колхоз.
Потребительские интересы колхозников, не сдерживаемые никакими экономическими соображениями, вызывают резкое повышение норм потребления сельско-хозяйственных продуктов. За этим неизбежно следует понижение товарности хозяйства. В ряде районов государственная заготовка свиней, животного масла, яиц и проч., срывалась, вследствие явного противодействия со стороны колхозников. Аппетит приходит во время еды -- говорит французская пословица; так и тут: увеличивается тенденция обслужить только себя. Колхозы дают резкий отпор попыткам кооперации и госорганов урвать кое-что для снабжения городов (рабочих, больниц, детских домов и проч.). Совершенно очевидно, что рано или поздно госаппарат должен будет эти тенденции "пресечь", а, значит, вступить в конфликт с потребительскими интересами колхозников. На этой почве неизбежен первый холодок во взаимоотношениях между госаппаратом и бедняцкой частью колхозов.
Таким образом, господствующая бюрократия будет иметь в колхозах (и имеет) врагами не только середняцкую массу, недовольную принудительной коллективизацией, уничтожением частного хозяйства, полупринудительным трудовым режимом и проч., но и бедноту, принужденную все более и более сокращать свои возросшие потребительские аппетиты. (Кстати, беднота стремится застраховать себя на случай возвращения кулака. Так, неоднократно батраки и беднота брали кулаков на поруки -- факт весьма знаменательный).
Ответом на всеобщую принудительную коллективизацию, помимо аукциона, помимо трудового саботажа, явились и восстания. Мы не имеем сведений о кулацких (и крестьянских) восстаниях в Европейской части СССР, но в Азиатской это движение приняло довольно широкие размеры. Так, в одном из районов Сырдарьинского окр. (Туркестанском) -- восстание переросло локальные границы и продолжалось свыше 3-х недель. Это обстоятельство заставило Ворошилова, Калинина и др. решительно нажать на Сталина, который написал статью "О головокружении от успехов", по обычаю иезуитски и двусмысленно. В ней Сталин напирает на Туркестан и Среднюю Азию, где отпор "бюрократическим неистовствам" был дан самый решительный.
Атмосфера настолько накалилась, что в ряде крупных районов введены пока небольшие воинские части, а также спешно обучаются военным артикулам деревенские коммунисты и комсомольцы. На открытое восстание середняк сейчас не идет потому, что он имеет кое-какие средства и запасы. Что же будет потом? А потом середняк пойдет всей лавиной в колхоз просить хлеба, овощей, одежды и проч. По векселю надо будет платить или лезть в петлю. Тогда есть опасность, что критика колхозов будет производиться не словами, а оружием. Между тем партия идет с завязанными глазами!..
Вопрос о поведении армии интересует и сознательно враждебные советской власти слои кулачества и тех середняков, которые видимо задумываются более глубоко о своей судьбе и судьбе частного хозяйства. Поддержит ли армия восставших или же пойдет против? -- вот вопрос, который в минуты откровенности ставится среди мужиков. Ответ на этот вопрос дается чрезвычайно осторожный. "Армию хорошо кормят и одевают, она нас не поддержит!!". Тем не менее надежды на армию не оставляются.
Отступая, как всякий авантюрист, Сталин давит, жмет, топит своих же наиболее старательных людей. На местах тюрьмы пополняются бедняками, которые сейчас, при начавшемся отступлении, являются козлами отпущения.
Сталинская фракция бьет отбой. Достаточно было локальных крестьянских восстаний, чтобы бюрократ "сдрейфил". Центризм начинает убеждаться на опыте, что приказом невозможно патриархальное, полунатуральное хозяйство Азии и других отсталых районов превратить в "социализм"! Жизнь убедит в том же и во всей остальной части Союза. Самодурство не создает благоприятных условий для развития производственных сил. Отрезвление от военно-коллективизаторского опьянения начинается, хотя и с большим запозданием и с огромными жертвами. Оппозиция сыграла в этом отрезвлении не последнюю роль. Выигрывает от этого в конечном счете революция. Запишем себе это в актив, продолжая вести упорную борьбу против оппортунизма, авантюризма, самодурства и всевластия бюрократии, носительницы всех этих "качеств".
И. Е.
27 марта 1930 года.