Мы печатаем ниже выдержки из открытого письма т. Ф. Н. Дингельштедта по поводу некоторых капитуляций. Тов. Дингельштедт, старый член большевистской партии (был членом Петр. К. партии в период февральской революции). С 1923 г. он является одним из руководителей оппозиции в Ленинграде. По советской линии он занимал должность ректора Лесного Института. В конце 1927 года тов. Дингельштедт был арестован и после шестимесячного заключения сослан в Сибирь, в гор. Канск, откуда и написано, повидимому, печатаемое письмо.
Письмо адресовано Харину, яркому представителю той прослойки среди капитулянтов, которая не заслуживает другого названия, как карьеристы и двурушники.
Харин в течение 1928 года жил в Париже, работал в Торгпредстве и ведя оппозиционную деятельность. Еще 27-го мая этого года он писал в Константинополь: ..."Вчера я получил от вас бюллетень N 1... Я готов выполнять любую работу, если это нужно". В этом же письме он просил снабдить его связями, адресами для переписки и пр. Незадолго до этого Харин предлагал поехать в Россию для налаживания связей, или, как он выражался, чтоб "установить необходимый нам обмен веществ с Россией". Ни одно из этих писем не содержало и тени идейных колебаний или сомнений. Наоборот, автор выступал в самом "непримиримом" виде. Это не помешало Харину почти одновременно с писанием вышеупомянутого письма, сдать все имеющиеся у него письма и материалы (в том числе и оригинал N 1 нашего бюллетеня) по начальству. Как совершенно очевидно теперь, его последние письма были продиктованы этой провокационной целью: получить от оппозиции материалы, сдать их куда следует и заработать тем политический капиталец.
Это не идейно запутавшийся, опустошенный или усталый! Нет! Это жалкий шкурник, меняющий в 24 часа свою точку зрения в целях, с идейностью ничего общего не имеющих.
Редакция.
...Я не собираюсь исчерпать все "богатое" содержание твоего "труда", -- он поистине неисчерпаем в отношении всякого рода гнусностей чисто ярославского пошиба; ты явно пыжишься переборщить своего нового учителя, и иногда это тебе удается. Ограничусь только несколькими более принципиальными моментами.
Но прежде, чем перейти к отдельным, выдвигаемым тобою вопросам, разреши остановиться на том основном противоречии, которое у тебя также, как и у большинства капитулянтов, выпирает на каждом шагу. Доказывая, что политика руководства была и есть ленинская (если бы ты говорил иное -- Ярославский не пустил бы тебя в партию), ты тем не менее вскользь выдаешь свою сокровенную мысль, что исправилось -- то руководство в действительности только за последнее время. Иначе как, например, понять твое заявление, что политика ВКП(б) после XV с'езда (именно только после XV с'езда) вызвала в рядах оппозиции "разложение"? Такого рода постановка вопроса выдает твое лицемерие с головой...
Переходя к остальному содержанию твоей статьи хочу предварительно предупредить тебя, что я совершенно не согласен с интеллигентско-благодушными мечтаниями Преображенского и некоторых других капитулянтов, которые начинающие проявляться отдельные элементы левого курса готовы отнести за счет внутренней эволюции центристского руководства.
В свое время (примерно, около года тому назад) в споре с некоторыми товарищами я защищал ту мысль, что лидеры руководства (даже сам Сталин) могут быть вынуждены встать на ленинский путь и признать свои ошибки перед партией. За это нынешний радекист А. Иосилевич окрестил меня тогда еретиком и обвинил в "правом уклоне", заявляя, что такого рода допущения в корне противоречат подлинной природе центризма и т. д.
Я до сих пор не отказываюсь от этой мысли и допускаю, что недалек, может быть, тот час, когда и Сталин (подобно Зиновьеву в 1926 году) станет перед нами на колени. Но я далек от того, чтобы думать, что Сталин и центризм уже фактически капитулировали перед нашей платформой, и что не достает только внешнего оформления этой нашей победы.
Для этого недостает еще многого. Для этого необходимо, чтобы закончился тот процесс эволюции, на котором вступила партия, заставляя руководство делать ей одну уступку за другой по направлению влево. Ты неспособен, конечно, встать на такую точку зрения. Ты веришь только в самоусовершенствование руководства, а роста активности рабочего сектора партии ты не замечаешь. Отсюда -- твоя сверхпессимистическая, радековская установка в отношении партии, доходящая до признания возможности превращения ее в арену борьбы враждебных классов.
А между тем, для большевика-ленинца имеется ряд обнадеживающих признаков. Как оказалось возможным, чтобы партия, втечение ряда лет после Ленина выносившая теоретическое лидерство перерожденца Бухарина и его "школы", вдруг повернулась против своего вождя и обратила против него обвинение в кулацком уклоне? И неужели не странно то обстоятельство, что ЦК, все время в борьбе с "троцкизмом" возглавлявшийся этим же Бухариным и слепо проводивший его псевдо-"ленинскую" (или, как центристы утверждают -- "наполовину -- ленинскую") линию, стал понемногу снимать его с руководящих постов?
Ясно, что здесь дело заключается не в доброй воле Сталиных-Ярославских, которые никогда бы не порвали со своим милым "Бухарчиком", так рьяно разделывавшимся с "троцкистами" и одновременно заполонившим советскую печать кулацкой литературой (вспомни сталинское: "мы крови Н. И-ча вам не дадим"), -- если бы на сцену не выступили властные требования экономики, если бы классы не заговорили своим настоящим языком.
Разве не ясно, что только под давлением левого сектора партии началась и "проработка" всей той неонароднической макулатуры, которая главенствовала в течение ряда лет на страницах "Правды", "Большевика", и других партийных органов (правда, дискуссия с правыми пока что носит характер нерешительного списывания соответствующих мест платформы и контр-тезисов оппозиции, одинаково бичевавших всех кулацких верховодов руководства, долгое время слепо шедших за Бухариным; но и это является несомненной моральной победой ленинского течения в партии).
Дискредитированное своими анти-ленинскими ошибками центристское руководство вынуждено было, чтобы удержаться у власти сдать свои позиции в ряде важных пунктов, вступив на деле, а не на словах только (как было до XV с'езда) на путь индустриализации, хотя и проводимой в антагонистической форме, и согласившись скрепя сердце признать ленинский лозунг о борьбе с кулаком в союзе с середняком и опираясь на бедноту (в то время, как до этого не только у Молотова, но и у Сталина именно на отрицании этого лозунга были построены все их обвинения оппозиции в антисередняцком уклоне).
Приоткрыв ряд "клапанов" (по выражению Сталина на апрельском пленуме 28 года), вроде самокритики, выдвиженчества и т. д., руководство таким образом думало заглушить наростающую волну активности рабочей массы, вводя ее в регламентированное русло административных скорпионов (см. пресловутое постановление о единоначалии, ликвидирующее установленную при Ленине конституцию фабрики).
Однако, шутить с массами, встревоженными той реальной угрозой, которая выросла со стороны вскормленного и окрепшего в бухаринский период кулачества, можно только до известного предела. Отдав им палец придется пожертвовать и всей рукой.
Припертое к стене руководство думало облегчить свое положение частичной очисткой своих правых конюшень. Появилась бесконечная серия "смоленских дел". Понадобились новые и новые жертвы. Пришлось обнажить свои язвы не только в "гнилых местечках" -- в Сочи и в Лудорвае, пришлось дойти также до Астрахани и Баку. А теперь очередь -- Москве и Ленинграду. Мало было подвергнуть дискредитации стрелочников из соваппарата, вынуждены были взяться и за руководящие парторганы крупных центров.
При этом, если раньше вся процедура таких разоблачений, хотя и имевшая вид всенародного покаяния, носила тем не менее исключительно показной, аппаратный характер с последующим привлечением масс, то сейчас все более нарастающая подлинная "ярость масс" заставляет непредубежденного свидетеля чувствовать, что инициатива и участие пролетариата в деле обнажения право-центристских язв принимает все более реальный и действенный характер, угрожающий (по выражению "Правды") "перехлестнуть" через официально поставленные барьеры.
Центристский Фауст сам не знает, как избавиться от вызванного им духа.
"Где были руководящие партийные и профессиональные организации, допускавшие в течение ряда лет подобные безобразия? Почему они спокойно допускали развитие вредительства, почему они, на словах признавая ленинскую линию, на деле покрывали распространение правого уклона?".
-- Вот недоуменные вопросы, которые, судя по последним ленинградским газетам, все чаще задаются на заводах Ленинграда.
Одно уже то обстоятельство, что масса, несмотря на официально признанный зажим "самокритики", наконец то позволила себе открыто выступить с такого рода вопросами, показывает, что она выросла на много по сравнению с тем, что было полтора-два года назад, когда нас начинали в ссылку отправлять именно за такие же вопросы.
Последние события вообще ясно показывают, что период внутри-партийной реакции проходит, что мы все быстрее продвигаемся к развязке, которая поставит нас перед лицом наконец то назревшей партийной реформы.
Об этом свидетельствует также растущая снизу волна требований о смене руководства сначала в масштабе отдельных ячеек, затем в масштабе района, а иной раз и выше; и проводимое нередко в стихийном порядке смещение секретарей и иных должностных лиц без согласования с высшими инстанциями.
Такие явления все ближе подводят рабочий класс к завоеванию подлинной внутрипартийной демократии на смену "клапанной" самокритике Сталина.
И вот в такой то момент вылезает со своим интеллигентским самобичеванием Преображенский, в такой то момент выскакивает со своей смердяковской клеветой Радек.!
А ты, мой бедный Харин, петушком, петушком стараешься их "догнать и перегнать" повторяя на новый лад старые напевы гнусной ярославской мелодии.
Неужели ты думаешь, что это созвучно -- величественному значению тех дней, когда пролетарский сектор партии мощным напором уже прокладывает себе путь к рулю партийного корабля, чтобы твердой рукой направить его на ленинский путь?
Неужели ты не понимаешь, что с приобщением к лону Гоникманов, Павловых, Пригожиных и прочих Кузовниковых ты запоздал по меньшей мере на пять лет?
Итак, вопреки нытикам и маловерам из децистского и радекистского лагерей, одинаково выбивающимся из сил, чтобы дезориентировать партию, мы видим, что близится коренное изменение обстановки, что не далек уже, может быть, тот день, когда рухнут последние преграды, мешающие нашему возвращению в партию.
Да стоит только вглядеться в те перемены, которые произошли в недрах руководства, чтобы убедиться в том же, т. е., что лед основательно тронулся.
Тебе не хуже меня известно, кто наиболее рьяно выступал в роли преследователей и палачей ленинской оппозиции. Где они все эти -- Зиновьевы, Каменевы, Бухарины, Рыковы?.. И что случилось с их идейным багажем? -- Конечно, их постигла участь не равноценная: одни меняли свои взгляды, как перчатки, другие, наоборот, в течение этого периода сколотили внутри партии сильную платформу правого уклона, с которой сходить, кажется, не собираются. Но каждый из них внес в дело оправдания нашей точки зрения свою ценную лепту: одни сделали это открытым признанием нашей правоты (не имеет значения их трусливое бегство в решающий момент), другие -- наглым выявлением своей истинной правой природы (нет нужды, что часть их оруженосцев притихла пока, прикрываясь защитными красками сталинского "ленинизма"). Сколько раз падал в грязь их антиленинский стяг? Удержит ли его в своих руках Сталин? Сумеет ли ему в этом помочь ренегат Радек?
Да, наконец, что происходит и с самим Сталиным? Опозоренный и дискредитированный собственной ложью и собственными шатаниями он вот уже сколько месяцев вынужден хранить молчание (не важно, что его пока еще выбирают в почетные президиумы, -- давно ли и Бухарин перестал в них фигурировать, -- недаром в известных партийных кругах злорадно смакуются слухи об окончательном уходе Чингиз-Хана).
Упорно продолжает "функционировать" один только, пожалуй, Ярославский, который по инерции, под градом обвинений в кулацком уклоне, но кое-как приспособившись к новым веяниям, еще продолжает играть свою старую роль тюремщика лучшей части партии. Но что осталось от всей "красы и гордости" этого рыцаря уже более не существующего Зиновьев-Бухарин-Сталинского блока? Где окружавшие его "стойкие молодые ленинцы", которых Ярославский нахально прочил чуть не в вожди партии? (конечно, резиновый Астров*1 продолжает балансировать в редакционном винигрете "Большевика", а скользкий, как угорь, Стецкий*1 еще цепляется за разлагающуюся верхушку ленинградской организации. Но ведь это уже только жалкие и самые бесталанные последыши "блестящей" Ярославско-Бухаринской гвардии!)...
Изменения в базисе всегда с опозданием отражаются на надстройке. Но в данном случае мы уже имеем значительные перемены в персональном составе верхушки руководства и его идеологического содержания. До полной смены уже, кажется, совсем недалеко. Неизбежность ее может быть констатирована с полной определенностью. Здесь совсем не должно нас смущать то обстоятельство, что репресии Ярославского и его аппарата не с меньшей, если не с большей яростью продолжают обрушиваться на ленинскую оппозицию -- (ведь Керенский мобилизовывал свой женский батальон в самом предверии Октября). Ярославский еще одерживает свои победы, но приходится сомневаться укрепляют ли эти победы опостылевший всей партии режим, или, наоборот, уже помогают его исподволь изживать. Эволюция, происходящая внутри руководства, должна отразить процессы уже заканчивающиеся в партии (- я имею в виду оформляющую консолидацию левого крыла).
Правда, в ответ на развитые соображения, ты, наверное, не преминешь указать мне с торжествующей усмешкой на "разложение", происходящее в самой оппозиции, которая потеряла часть своих кадров, капитулировавших перед своими тюремщиками. Да, конечно, здесь тоже должно произойти известное отложение от основного ленинского ядра, оппозиция не может отгородиться от процессов, идущих в партии: скрыто правые и центристские элементы, которые выделяются своей пессимистической установкой, должны уйти. Ясно так же, что они никогда не примкнут к левому пролетарскому сектору партии, а переметнутся скорее всего в правый лагерь (характерной фигурой в этом отношении у нас всегда является Радек, который со своим явно-антииндустриалистским уклоном и со своими брандлеровскими симпатиями только по недоразумению называл себя ленинцем).
К тому же очевидно должно быть всем, что здесь большую роль играет и неимоверно сильный нажим материального порядка -- не всякий организм выносит такие физические лишения, которым подвергается большевик-ленинец, заброшенный в тайгу за 200 верст от районного села и 500 верст от железной дороги.
Внутри же руководства происходит гнилостное разложение на основе "победы", одержанной над нами. Это разложение охватывает все сильнее организм господствующей фракции, торжественно попирающей нас ногами, но тем не менее испытывающей урок, не меньший, чем и "разбитая на голову" и об'явленная вне закона оппозиция...
Стоило ли полгода или даже больше высиживать заграницей, по-кузовниковски, собирая материалы против Троцкого, чтобы выпустить такой "убийственно-разоблачающий" пасквиль, который тебе любой Астров здесь сидя в полдня бы накатал? Только "Большевик", уже сколько лет печатающий ревизионистские произведения Слепкова и его преемников, мог бы приютить на своих страницах такой "документ". Однако, даже Ярославский, повидимому, брезгливо отвернулся от твоего писания (тем более, что ты для него все же не Слепков!).
Пришлось тебе, бедняга, отказаться от надежды на следуемые тебе 30 серебренников построчного гонорара и, пропустив статью через ротатор, полулегально рассылать ее бандеролью.
Что же, и это утешение, ведь это открывает тебе дорогу к Радеку!..
...Увы, твоя "богатая" коллекция и здесь не пополнилась сколько-нибудь новым или оригинальным оружием. Все взято на прокат из того же старого ассенизационного обоза Ярославского, с теми лишь пополнениями, которые внес в него Радек...
Поставив себе целью убедить своих бывших товарищей в правоте нынешнего руководства, ты все свои силы направляешь на дискредитацию старика в глазах оппозиции, стараясь доказать, что он заграницей, дескать, стал совсем не тем дорогим нашему сердцу вождем, каким мы его знали дома, что он там продался буржуазии, стал социал-демократом, чуть не фашистом и т. д. Своими грубо-фальсифицированными обвинениями против старика, ты как бы выражаешь свою сокровенную мысль, что только слепой верой в авторитет вождя держится оппозиция, что достаточно слегка вымарать его углем, и клевета сделает свое дело: "троцкизма" больше не станет. Ты этим выдаешь свое собственное бессилие, равняющееся не по классам и не по идеям, а по лицам и, вернее всего, по собственной персоне.
Твоя неуклюжая каррикатура на Л. Д. не увидала еще пока света даже на страницах "Большевика".
Поэтому, ни один мало-мальски разбирающийся капитулянт не будет прибегать к твоим подпольным услугам. Он предпочтет подать заявление не вслед за тобой (как ты предлагаешь сделать это в своих телеграммах, а просто присоединиться к легально напечатанному заявлению Радека и К-о -- это и "почетнее", и... выгоднее. А твои труды, увы, пропадут даром.
Что касается меня, то ты меня, очевидно, плохо знаешь, -- не пошел я за Радеком, не пойду и за тобой.
Федор Дингельштедт.
22-IX-29 г.
*1 Уже их тоже нет. Ред.