Покидая классовую точку зрения ради абстрактно-национальной, ультра-левые по необходимости сползают с революционной позиции на чисто пацифистскую. Лузон рассказывает, как советские войска, овладели в свое время сибирской дорогой, и как затем "соответственно антиимпериалистской политике Ленина, Красная армия остановилась заботливо (soigneusement) на границах Китая: никакой попытки не было сделано, чтоб овладеть снова территорией восточно-китайской дороги". (Revolution Praletarienne, стр. 228). Вот в чем оказывается высший долг пролетарской революции: она должна заботливо склонять свои знамена перед национальными границами. В этом состоит, по Лузону, сущность антиимпериалистской политики Ленина! Стыдно читать эту философию "революции в отдельной стране". Красная армия остановилась на границе Китая, потому что не была достаточно сильна, чтоб перейти эту границу и принять на себя неизбежный удар японского империализма. Еслибы Красная армия была достаточно сильна для такого наступления, она обязана была бы его предпринять. Отказ ее от революционного наступления против сил империализма в интересах китайских рабочих и крестьян и мировой пролетарской революции, означал бы не выполнение политики Ленина, а позорную измену азбуке марксизма. В чем несчастье Лузона и ему подобных? В том, что он интернационально-революционную политику подменил национально-пацифистской. С Лениным это не имеет ничего общего.
Красная армия вступила в свое время в меньшевистскую Грузию и помогла грузинским рабочим опрокинуть власть буржуазии, чего нам до сих пор не прощает Второй Интернационал. Грузия заселена грузинами, Красная армия состояла, главным образом, из русских солдат. На чьей стороне в этом старом конфликте Лузон?
А поход на Варшаву летом 1920 года? Лузону известно, может быть, что я был противником этого похода. Но мои возражения имели чисто практический характер. Я опасался, что трудящиеся массы Польши не успеют подняться своевременно (темп войны обычно более быстр, чем темп революции) -- и считал, что нам опасно слишком далеко отрываться от нашей базы. События подтвердили правильность этого предвидения: поход на Варшаву был ошибкой. Но это была практическая ошибка, а вовсе не принципиальная. Еслибы материальные условия были более благоприятны, нашим прямым долгом было бы помочь польской, как и всякой другой революции, вооруженной рукой. Между тем, именно тогда Ллойд Джордж, Бонар Лоу и другие впервые обвинили нас в красном империализме. Это обвинение перешло затем к социал-демократии, а от нее перекатилось незаметно к ультра-левым.
Против революционной "интервенции" Лузон совсем не к месту выдвигает старый и бесспорный принцип: "освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих". В национальном масштабе? Только в рамках отдельной страны? А могут ли рабочие одной страны помогать стачке в другой стране? Посылать оружие восставшим? Посылать свою армию, если у них есть армия, на помощь восставшим или с целью поднять восстание, как стачечники посылают свои отряды, чтобы отрывать от станков рабочих на отставших предприятиях?