26/V. 1928 г., Барнаул.
Дорогой Л. Д.
Последнее Ваше письмо от 5 мая (ваша дата) имеет штемпель алама-атинский от 7 мая и мне вручено -- 24 мая, что все же скорее, чем месяц и 6 дней. Вообще я замечаю на некоторых получаемых мною письмах разницу в дате самого отправителя и почтового штемпеля, что наводит на размышления о двойной работе ведомства (при отправке и получении). Рационализация не повредила бы и здесь: ведь все дороги ведут в одно здание...
Я получил от Радека в мае письмо. В письме этом есть одна фраза, требующая ответа, который я и попытался дать. Он пишет, что в отношении своего пролетарского состава, партийное "большинство" оказалось несколько лучшим, чем мы о нем думали.
Во-первых, не ясно, что он подразумевает под словами: "пролетарский состав". Во-вторых, я ему указал, что когда, он, Радек, думал о составе большинства хуже, оно все же не арестовывало и не ссылало рабочих большевиков сотнями. Лучше же стал о его пролетарском составе думать Радек именно тогда, когда аресты и ссылки большевиков-рабочих приняли массовый характер.
Теперь о письме-тезисах Преображенского. Вероятно до вас они дошли. Я сначала ответил ему телеграммой: "Поменьше торопливости, поменьше преувеличений, иллюзий, вспомните 5 декабря 1923 г."*2. Затем послал коротенькое письмецо.
Вообще, публика гадает и спорит: есть ли новый курс (левый) и если есть, то как к нему отнестись. Молодежь (ссыльная) ведет очень горячую дискуссию (письменную). Я тоже, как и вы, страстный почитатель Щедрина. Под рукой у меня сейчас его сочинений нет, но я на память могу приблизительно процитировать страничку из "Убежища Монрепо". Помните, герой решает заняться "международными" делами. Он слышал, что царское российское правительство, освободив любезных "братушек" болгар, задумало осчастливить их конституцией. Он запрашивает одного болгарского деятеля: "Правда ли, что у вас будет конституция". Тот отвечает: "Действительно, будет конституция, сиречь Устав о пресечении".
Рубцовская газета "Степной пахарь" (Рубцовск -- это новый окружной город между Барнаулом и Семипалатинском) напечатала речь Сталина на московском активе в несколько выправленной редакции. В "Правде" было напечатано: "Мы должны, товарищи, держать открытым клапан самокритики. В Рубцовской же газете напечатано: "Мы должны, товарищи, держать открытым капкан самокритики".
Которая редакция точнее? И что у нас будет: самокритика или 58-я статья, конституция или устав о пресечении? По моему, очень преждевременно ставить диагноз. Факт таков, что именно после апрельского пленума ЦК, то есть после решений о самокритике, последовали массовые аресты и высылки из Москвы, преимущественно рабочих. Очень показателен и случай с Блесковым. В тех вырезках, что я вам посылал, было письмо слесаря екатеринославского завода им. Петровского Блескова к Затонскому. Письмо*3 не предназачалось для печати; но Затонский направил письмо в редакцию, снабдив лестным, почти восторженным примечанием. Если бы такое примечание (предисловие) дал оппозиционер, ну, тогда понятно: известные пессимисты, маловеры, нытики, паникеры, не видящие светлых сторон и прочее. Но Затонский, председатель ЦКК, КПУ, успешно расправляющийся с оппозицией, собственноручно выдал Блескову аттестат, оценив его письмо, как замечательное и подлинное выражение воли и мыслей пролетариата, как крик "изболевшей души" рабочего.
"Рабочая Газета" в самых резких выражениях об рушилась и на Блескова и на Затонского. Целая страница газеты была озаглавлена "Против паникерства и нытья". "Откровения т. Блескова и неуместный восторг т. Затонского". Статья (во всю страницу) об'являет критику Блескова не честной и не революционной и выражает крайнее удивление, как это Затонский мог выдать документ за волю и мысли лучшей части пролетариата что нападение было инспировано из ЦК, я вам тогда же писал. Мое предположение подтвердилось документально. На днях передовица "Правды", раз'ясняя лозунг самокритики, тоже указывала на письмо Блескова, как на образец критики нездоровой, враждебной. Между тем, Блесков -- старый рабкор, известный редакциям. Письмо его проникнуто действительно пролетарской болью за творящееся вокруг него. Разве меньшевик стал бы целые страницы заполнять критическими указаниями на разные непорядки и вносить практические предложения? И с чего бы стал он писать лично Затонскому? Наконец, свидетельство Затонского тоже чего нибудь да стоит. Неужто он разучился отличать злостное меньшевистское нытье от здоровой рабочей критики? Таким образом, пределы самокритики очерчены. Бедный Затонский! Как то он будет выпутываться. А кое-где водятся оптимисты насчет "левого" ________________
*1 Старая пл., в Москве -- место где находится здание ЦКВКП(б). Ред.
*2 5 декабря 1923 г. Политбюро приняло резолюцию т. Троцкого о партийной демократии, чтоб немедленно же растоптать ее ногами. Ред.
*3 Содержание письма Блескова сводится к следующему: образовалась пропасть между рабочими и партией. Молчать стыдно -- говорить нельзя. Буржуазный спец может надругаться над рабочими. Идет взаимное укрывательство "бессменной" верхушки и т. д. Ред. курса! Если даже Затонский оказался неблагонадежным, куда уж дальше. Буде вам известны такие оптимисты, преподайте им историю грехопадения Затонского.
Нет, право, хоть переписывай сказку Щедрина об идеалисте-карасе и скептике-ерше.
И еще одно. Сразу после помещения письма Блескова о "бумажном бандитизме", который захватывает заводы, ВСНХ Украины созвал совещание -- для выяснения, есть ли на заводах указываемый Блесковым "бумажный бандитизм". Совещание признало, что в общем указываемое им явление есть в наличности.
А Петровский выступая в Харькове на конференции рабкоров, заявил, что в письме Блескова он не усматривает ничего, кроме... цинизма и хвастовства. Так и сказал. Вот вам образчик монолитности украинского руководства. Затонский признает подлинным выражением воли и мыслей пролетариата. Петровский об'являет цинизмом и хвастовством. А все это читает пролетариат Украины. Читает и размышляет: самокритика или 58 статья, конституция или устав о пресечении? По моему это факт огромного политического значения. Не меньшего, чем смоленское дело.
В качестве старой газетной крысы я читаю чуть не все столичные газеты и кое какие провинциальные.
Что самое важное в смоленском, как и артемовском, сталинском (прошу не смешивать город с "мастером"), и пр. делах? Не то, что уже сама ЦКК пустила в оборот термин "перерожденчество", хотя и это характерно. Самое важное в том, что нынешняя система руководства и администрирования абсолютно бессильна не только предотвратить, сделать невозможным подобные "случаи", но даже узнавать о них сколько нибудь своевременно. Едва ли не с Дымовки мы начали узнавать о "дымовках" только благодаря разным случайностям. Убийство, самоубийство, изнасилование и т. п. -- вот казусы, благодаря которым узнают, что в организации не все благополучно. Подумать только: такой густо пролетарский округ, как Артемовский, с 180.000 рабочих и соответственной численности партийной организацией, оказывается неспособным не только устранить перерожденцев, прохвостов, уголовников и пр., но хотя бы поднять перед центром этот вопрос.
На харьковской фабрике "Канатка" обнаружен был факт диктаторства нескольких прохвостов (терминологии харьковских газет). Прохвостов сняли, а затем газета об'явила, что ячейка фабрики "в общем и целом" здоровая, оппозиции давала единодушный отпор, неукоснительно идет по ленинскому пути.
По поводу признания ячейки здоровой скептически высказался в "Правде" небезызвестный Ф. Ксенофонтов (тот, что установил кроме эпох Маркса и Ленина еще эпоху Сталина -- помните историю с его статьей для "Большевика"?). Ксенофонтов резонно спрашивает: как же можно признать ячейку здоровой, если она "непротивленчески" относится к диктаторству кучки прохвостов? Разве ленинизм мирится с непротивленчеством? Притворяющийся наивным или насквозь глупый Ксенофонтов не понимает, что он ходит около самого опасного вопроса. Ярославский в Артемовске тоже заявлял, что организация здорова, только руководили ею отборные прохвосты. Сейчас Яковлев в Смоленске декламирует такие же пошлости.
Кстати, знаете ли вы, кто был секретарем ОК в знаменитом г. Сталине? Тот самый Моисеенко, который приобрел печальную известность "перманентными" выкриками с места на 14 с'езде партии. Он орал так много, что Зиновьев сказал ему: если сложить все ваши "реплики", то получится самая длинная речь. Я помню отвратительную рожу этого суб'екта: тип из чайной "союза русскаго народа", подрядившийся из'являть гнев доброго русского народа. Вот этот гусь и руководил Юзовкой, ныне Сталиным. ЦК опубликовал ему выговор, запрещение занимать ответственные должности за пьянство, воровство, разврат. После Юзовки он секретарствовал еще в Полтаве. Там его и застигло постановление ЦК о сталинской организации (бюро окружкома распущено). Один сосланный из Полтавы товарищ рассказывал, как сей Моисеенко во время дискуссии высоко держал знамя 100 проццентного ленинизма. Наши оппозиционеры оказались "шляпами". Имея в руках материалы о преступлениях этого вождя, они постеснялись открыть рабочим глаза на порядок, при котором такие типы могут назначаться в руководители партии. Зачем, дескать, припутывать к принципиальной политике такие грязные дела? Чудаки! Затем интересно, что сталинское дело, то есть дело Моисеенко, уже разбиралось, а Моисеенко управлял Полтавою. Газета с резолюцией ЦК прибыла в Полтаву во время пленума ОК, на котором председательствовал Моисеенко. Делегаты молчком передавали газету друг другу, а стопроцентник продолжал сидеть на председательском месте. Я вас уверяю, дорогой Л. Д., что ни у одного члена пленума не хватило бы революционного мужества сказать сему прохвосту: пошел вон, негодяй, тебя ЦК изгоняет с ответственных постов! Нет, они смирно сидели с "Правдой" в руках и ждали, что будет. Когда, наконец, газета попала и ему на глаза, он ни говоря ни слова, "смылся" с заседания и смылся из Полтавы.
Вот это зрелище, как целый комитет сидит с резолюцией ЦК в руках и слушает разглагольствования уже снятого, клейменного негодяя, не смея поднять голоса -- может ли быть что-нибудь убийственнее! Какой Гоголь, какой Щедрин изобразит это сконцентрированное стопроцентное молчалинство. И чего же требовать от рядовых членов этой здоровой сталинской (в кавычках и без оных) организации, когда комитетчики, даже с резолюцией ЦК в руках, сидят, как загипнотизированные кролики перед удавом? ЦК мол далеко, а Моисеенко близко.
Говорить о здоровьи организации в таких случаях -- не значит ли уподобиться наивному пациенту, который заявляет доктору: я то вообще здоров, только нос почему то провалился.
Ведь в Артемовске, Сталине, Смоленске мы видели форменный паралич многочисленных организаций. А шахтинский процесс? Я с глубоким вниманием читал весь обвинительный акт по делу. Впечатление такое, точно дело происходило в какой то пустыне. Ни партии, ни профсоюзов, ни советов, ни РКИ, ни органов ВСНХ -- никаких препятствий. Ведь это жутко! Вспоминается ленинская брошюра: "Удержат ли большевики власть". Сколько там ставки на каждого рабочего, каждого солдата, каждую работницу в деле строительства советской власти. А тут на 11 году -- и такая пустыня в Донбассе.
Возвращаюсь к моим размышлениям о системе. Дорогой Л. Д., об этом надо подумать и с точки зрения будущего. Помимо режима сталинизации, остается также вопрос о том, насколько нынешняя государственно-профсоюзно-кооперативно-торгово-партийно-комсомольская система обеспечивает возможность видеть что нибудь сверху?
Вот Смоленск. Во главе всей губернии стояла форменная банда. Снизу ни один рот не открывался для того, чтобы разоблачить банду перед ЦК и ЦКК. Целые тысячи молчаливых укрывателей с партбилетами (злобные обыватели называют в применении к таким деятелям партбилет "хлебной карточкой"). А сверху целые тучи инструкторов и прочих деятелей ездят обследовать, ревизовать, инструктировать Смоленскую губернию -- каждый по своей линии (ВКП, КСМ, ВЦСПС, Наркоматы, Коопцентры всех видов). Мне кажется, по какой бы линии я ни приехал в город, где управляет спевшаяся и спившаяся банда, о проделках которой вопиют даже камни, я бы учуял, что в губернии -- неблагополучно. Если таков губком и ГКК, чего же ждать от хозяйственников, торговых и кооперативных деятелей, соприкасающихся с НЭП'ом? И еще одна печальная странность: во всех этих делах (Артемовск, Сталин, Смоленск, за исключением Шахтинского) никакой роли не сыграло ГПУ. Об этом стоило бы поговорить особо. Итак, инструктирующая, обследующая, ревизующая саранча ничего не видит и ставит подписи под благополучными "в общем и целом" актами.
Другая саранча сидит в центре над отчетами, сводками, таблицами, из смоленско-артемовско-сталинских трущоб и сводит все это во всесоюзные благополучные отчеты, подготовляемые к с'ездам, на которых произносятся теперь шестичасовые речи. Какой-нибдь Рухимович даже на с'езде комсомола выступает с необозримыми диаграммами о промышленности. Если вспомнить, что у Ломова в Донугле Управлением нового строительства целиком овладели нынешние подсудимые, то цена этой статистике о новом строительстве все таки понижения. А ведь сколько денег стоит вся эта фиктивная и полуфиктивная отчетность о смоленско-артемовско-сталинском хозяйстве. Я, конечно, не проповедую упразднение цыфири, но думаю, что на этом пути лежат большие миллионы, потребные на индустриализацию, жилища, культуру. А взамен этой обманной информации надо искать путей к живому и более правильному осведомлению о действительности. До чего доходит безсмыслица... Я видел как то в ВСНХ, как ловко устроено движение бумаг из отдела в отдел. А вот что происходит дальше. В ВСНХ есть маленький человечек, который только и делает, что наклеивает марки на исходящие из ВСНХ пакеты и сдает их на почту. Этакий советский Акакий Акакиевич. И вот Акакий Акакиевич стал деньги, отпускаемые на марки, пропивать, а пакеты сваливать в большой шкап. Длилось это около трех месяцев. Около половины всех исходящих от ВСНХ пакетов лежали в шкапу. Вскрылось дело, когда пьяницу прогнали и когда кто то заглянул в его шкап. Пакеты преспокойно лежат. И механизм работы таков, что самопроверка исключена. Попробуйте при сборке автомобиля не навинтить одной гайки -- это вскроется еще до выпуска машины из цеха. А тут посылали срочные, весьма срочные пакеты (например, о подготовке к сплавной кампании) и лежащие в шкапу пакеты ни капельки не потревожили ни вверху, ни внизу ни одного винтика в механизме ВСНХ. Идут ли пакеты, лежат ли пакеты. А дон Номеранцо все пишет, и пишет...
Нужно ли его писание? На Старой площади у Сталина аппарат вырос до 1.2000 человек. А что делается в Херсоне? Знал в Москве я и еще 2-3 человека. То же и об Одессе, тоже о Владимире (дело знаменитого Асаткина, замятое его покровителями, не худшее, чем смоленское: там обнаружился двухмиллионный фонд в распоряжении секретаря губкома для подкупа аппарата, чтобы был послушен секретарю). Тоже о многих других городах.
Нет, помимо внутрипартийной демократии надо еще свежими глазами посмотреть, как "фукцирует" всяческий наш аппарат. С этой точки зрения не худо вспомнить даже наш оппозиционный механизм в период дискуссии. Одна комната, одна девица, один телефон. И против нас -- весь Левиафан Угланова с районами и некоторыми "подсобными" учреждениями, что находятся неподалеку от начала Мясницкой улицы. И все же сражались...