1998 год коренным образом изменил ситуацию в рабочем движении. Еще год назад многим казалось, что ФНПР вообще профсоюзом не является, представляя собой некий бюрократический атавизм. Многие заводские организации несколько лет не проводили отчетно-выборных собраний. В условиях спада движения, неспособные противостоять профсоюзной бюрократии рабочие активисты один за другим выходили из профсоюза. Такая форма «протеста» приносила им чисто моральное удовлетворение. В действительности, уплачиваемый членами в качестве профсоюзных взносов 1% зарплаты не определяет сегодня финансовое положение ФНПР. По действующему законодательству профсоюзы распоряжаются средствами соцстраха в размере 13% ФЗП, кроме того они все еще владеют огромным (и еще не до конца разворованным) имуществом: домами культуры, отдыха, стадионами. Идея добровольного отказа от всего этого добра воспринимается широкими рабочими массами без воодушевления. Возможно сыграла свою роль и такая важная черта рабочего класса как его органическое стремление к массовым организациям. Но главное — тесный союз профсоюзных боссов с заводской администрацией. Парадокс, но, стремясь предотвратить возникновение альтернативных профсоюзов, директора упустили возможность полностью ликвидировать массовые организации рабочего класса России. В условиях постоянного падения уровня жизни рабочего класса и постоянных задержек выплат заработной платы, началась активизация рабочего класса.
Подъем рабочего движения вызвал появление массы стачкомов и забасткомов. Этот процесс носил, как правило, стихийный характер. Членами стачкомов часто становились беспартийные активисты, или как, например, случилось на заводе «Русский дизель» избранный в стачком член РКРП просто не удосужился проинформировать об этом свою партийную организацию. Если на подъеме начала 90х забастовочное движение выливалось, чаще, в форму альтернативных профсоюзов, то сегодня события развиваются иначе. Теперь стачкомы ставят перед собой более масштабные цели захвата массовых профсоюзов. Действительно. Будучи единственным профсоюзным объединением в СССР, ВЦСПС полностью утратил многие важные функции присущие профессиональным союзам. Если мы назовем его заводские организации кассами взаимопомощи, то будем ближе к истине. Более того его структуры использовались бюрократией для угнетения рабочих через систему «социалистического» соревнования, например. Разумеется, такая бюрократическая структура — неотъемлемая часть деформированного рабочего государства — оказалась обречена после социальной контрреволюции на гибель или должна была подвергнуться коренным изменениям. Профсоюзные бонзы могут казаться нам сколь угодно омерзительными, однако, наше отношение к профсоюзам входящим в ФНПР не может определяться эмоциями. Никакие проклятия в адрес массовых профсоюзов, изрыгаемые «левыми» оппонентами не могут изменить их классовый характер. Вопрос должен быть поставлен по-другому.
Что такое профсоюз — неподвижная абстракция или субъект исторического развития? Обратимся к истории. Профсоюз включает в себя рабочих с разной степенью активности и сознательности, особенно это относится к массовым союзам. Поэтому необходимым условием изменения такой многомиллионной организации, является политическая активизация широких рабочих масс как целого. Мало организовать стачком и провести забастовку на отдельном предприяти — нужны сотни и тысячи забастовок повсюду, ситуация меняется только тогда, когда самые отсталые рабочие начинают ощущать уверенность в своих силах. Старое профсоюзное руководство пытается приспособиться к этим изменениям активизируя свою работу и пытаясь достичь компромисса с администрацией на более выгодных для рабочих условиях. Однако, как правило, радикализация масс в таких условиях идет быстрей, чем могут меняться закостеневшие структуры и кадры старых профсоюзов. В зависимости от наличия (или отсутствия) субъективных факторов, изменения могут выливаться в разные формы: полная смена старого руководства, создание новых альтернативных профсоюзов или даже в форму рабочих комитетов или советов. Так, например, французский профсоюз «Рабочая сила» (FO), исходно был задуман и создан как инструмента для построения корпоративного государства на основе политики классового соглашательства. Но революционный подъем 60х годов, выдвинул FO в авангард рабочего движения. За исторически короткий промежуток времени группа Ламберта сумела полностью изменить практику работы этого профсоюза и его кадры. Можно привести и другие примеры. Все это укрепляет нас в уверенности, что завоевание структур ФНПР марксистскими революционными организациями принципиально возможно в близкой перспективе. Однако, если это не произойдет, то мы окажемся перед угрозой превращения ФНПР, после возможного сговора с верхушкой КПРФ, в силу, которая станет огромной преградой на пути революции.
Хотя, само по себе, профсоюзное единство и не является нашей самоцелью, мы должны понимать, что эффективность забастовочной борьбы критически зависит от единства рабочего класса. Вспомним наиболее замечательные победы, одержанные рабочими за прошедший год. На Комбинате Цветной Печати в Ленинграде, рабочие сумели сорвать приватизацию предприятия. На этом предприятии, оснащенном самым современным оборудованием, рабочие в последнее время получали очень неплохую зарплату. Как только стало известно о планах приватизации комбината, среди рабочих началось брожение. В результате ожесточенной классовой борьбы, принимавшей различные формы, уже принятое на тот момент решение о приватизации предприятия было отменено. Одной из причин такого успеха стало преобразование стачкома в профком, путем захвата командных высот в соответствующем ФНПРовском профсоюзе. Сегодна профсоюзная организация контролируется РКРП через председателя профкома и одновременно активиста РКРП — Ведерникову. Наряду с другими, этот прецедент привел к дискуссии в ЦК РКРП, а затем и на очередном съезде партии, между рабочим активом Ленинградской организации, с одной стороны, и одним из сопредседателей «Защиты» Л. Гамовым с другой. Хотя, VIII съезд РКРП и не поддержал предложенный Гамовым левацкий курс на создание организаций «Защиты» любой ценой, как это было на VII съезде, руководство РКРП не решилось на радикальное изменение курса по рабочему вопросу. Можно привести множество других примеров, так, например, из 19 организаций входящих в отраслевой профсоюз работников радиоэлектронной промышленности 16 контролируется членами КПРФ или более левыми политическими силами. Несмотря на то, что боевой потенциал этого профсоюза невелик из-за общего кризиса (или лучше сказать краха) отрасли, сами по себе эти цифры впечатляют. Сходным образом события развивались и на суконно-камвольном комбинате. И уж совсем классическая схема рабочего самоуправления реализовалась на Выборгском Целлюлозно-Бумажном комбинате в поселке Советский. «Беспартийный» стачком, созданный на этом обанкротившемся предприятии, в момент наибольшей активности масс с легкостью захватил структуры старого ФНПРовского профсоюза. Сместив сидевшего на этом месте неведомо сколько лет некоего Ханатаева, (про которого твердо известно только то, что его зарплата составляла 5 миллионов рублей), профсоюз по сути дела легализовал действия стачкома, придал им законный статус. На протяжении нескольких месяцев вся коммерческая деятельность возглавляемого «народным» директором Ванториным ЦБК, осуществлялась через расчетный счет профкома. Показательно, что областное профсоюзное руководство в лице Гущина вынуждено было смириться с этим фактом. Хотя сам обком и не оказал существенной поддержки рабочим, но он не противодействовал их начинаниям. Без участия профсоюза как «законно признаваемой» (и, заметим, весьма влиятельной) структуры создание «народного предприятия», то есть изгнание законных хозяев комбината, было-бы принципиально невозможным. Сегодня, когда основные цеха комбината вновь работают, а рабочие опять получают небольшую зарплату, профсоюз постепенно возврещается к своим традиционным функциям, пребывая в «конструктивной» оппозиции к новой администрации.
Другой важный вопрос: различие исторических ролей профессионального союза (синдиката) и партии. Опыт рабочего движения показывает, что даже самый революционный синдикат не может сыграть в революционной ситуации роль рабочей партии. К сожалению, на протяжении ряда последних лет мы являемся свидетелями возникновения первичных организаций «Защиты», почти целиком состоящих из членов различных левых организаций. 10-20 человек собранных на политической основе скорее могут быть охарактеризованы как пародия на партийную организацию чем профсоюз. Фактически это замаскированный отказ от практики создания первичных партийных организаций на производстве. Хотя соответствующая норма российского законодательства практически не действует, престарелые сталинисты (и молодые «антисталинисты») панически боятся создавать партийные организации на заводах, предпочитая им реинкарнацию «революционных синдикатов». Венцом этого курса стала попытка создания широкого «антисталинского» народного фронта на непринципиальной основе.
Каким образом может функционировать профсоюз с такой скромной численостью? Как он может завоевать реальный авторитет? Не обладая реальной силой, такие организации склонны сводить классовую борьбу к тривиальному сутяжничеству. Профсоюз из трех человек, работающих на десятитысячном заводе — требующий подписания сепаратного коллективного договора через суд для того чтобы «завоевать авторитет и новых членов» — пародия на реальную профсоюзную работу.
Значит-ли вышесказанное, что мы вообще отрицаем целесообразность создания первичек профсоюза «Защита»? Ни в коем случае. Мы имеем четкую стратегическую цель, но наша тактика определяется многими факторами. Поэтому зачастую мы, напротив, должны вернуться к истокам «Защиты». Специфика сегодняшнего российского трудового законадательства, легкая процедура создания новых, сколь угодно мелких, профорганизаций, принципиальная невозможность увольнения членов профсоюза без согласия профсоюзной организации, позволяет использовать организации «Защиты» для защиты или скорее самозащиты рабочих активистов, членов стачкомов и забасткомов.