Наконец-то выдалась возможность поделиться впечатлениями о 8 Съезде. Вам уже известно, что в Московской организации (МО) достаточно отчетливо проявила себя борьба 2-х тенденций. Первая — к переходу на о р г а н и з а ц и о н н ы е принципы партии нового (ленинского) типа (ПНТ), вторая — к сохранению нынешнего характера партии, т.е. по-существу, партии парламентского типа с некоторой революционной фразеологией, к сохранению застоя и любительского характера «работы». Можно смело сказать, что вторая тенденция во многом ведет к еще худшим результатам, чем те, что имеет КПРФ, ибо превращает нас всего-навсего в мини-КПРФ с соответствующими мини-результатами в парламентской сфере и практически нулевыми результатами в сфере действительной борьбы.
В то же время надо признать, что и у большинства московских товарищей тяготение к ПНТ носит еще не совсем осознанный характер и проявляется в самых начальных стадиях, а именно в осознании того, что «наша работа носит любительский характер и надо что-то (!) менять». Но вот относительно того, что именно и как надо менять, что в этом деле является самым главным, у многих пока весьма упрощенные представления («надо гнать карьеристов», «нужны товарищеские отношения»,«нужно лучше знать теорию» и т.п.). Задача же состоит не в перечислении всех этих «надо» и «нужно», а в том, чтобы увидеть «звено, ухватившись за которое можно вытащить всю цепь».
К сожалению мало кто отдает себе отчет в том, что самое главное и решающее о т л и ч и е ПНТ состоит не в том, что она в теории придерживается принципов ортодоксального марксизмам. Это уже было в прошлом веке у Маркса и Энгельса, которые, однако, не создали ПНТ, ибо не создали партии с ленинскими о р г а н и з а ц и о н н ы м и принципами (нелегальное ядро профессиональных революционеров способное влиять на широкие массы, материальное самообеспечение и проч.). Недавно имел разговор с одним из наших л у ч ш и х товарищей, который лет 25 преподавал марксизм и историю КПСС, но впервые от меня услышал, что есть вполне законченное и определенное ленинское учение о партии нового типа.
Говорю это, чтобы не было переоценки революционности лучшей части МО. Но тем не менее у нас тенденция к пониманию необходимости радикальных изменений в характере работы и даже к переходу на организационные принципы ПНТ появилась. И это давало основание пытаться защищать на Съезде эту тенденцию как таковую, а не только в связи с меньшевистским террором развязанным в Москве против нарождающегося большевизма.
Хотя это осознавалось далеко не всеми, но в политическом и организационном аспектах, главным вопросом, который (к сожалению, в неявном виде!) стоял на Съезде был все-таки вопрос о переходе к ПНТ, включавший в себя и оценку происходящего в МО, и подход к характеру Программы партии, и отношение к КПРФ. Данный вопрос , так сказать, «витал в воздухе», но большинство этого не понимало, «верхушка» сделала все, чтобы этот вопрос замять, и в явном виде этот вопрос прозвучал лишь в моем выступлении, а так же в выступлении В.Ф.Алексеева. Надо прямо сказать, что в сравнении с этим вопросом все остальное обсуждавшееся на Съезде было весьма незначительно и без этого вопроса Съезд был бы самым заурядным явлением. Поэтому в данном анализе основное внимание мы сосредотачиваем именно на отношении Съезда к этому вопросу.
К сожалению, на Съезде со всей очевидностью превозобладала тенденция охраняющая нынешнее состояние партии. Оргбюро во главе с В.А.Тюлькиным сделало все, чтобы сохранить эту тенденцию. При этом пришлось столкнуться со всей мощью аппаратных приемов направленных на то, чтобы Съезд ушел от верного решения и «Московского вопроса» и принципиального вопроса о движении к ПНТ, для решительного подавления «вольнодумства» и критики руководства. Это отразилось и в большинстве принятых решений по организационным и кадровым вопросам.
Отмечу лишь некоторые характерные моменты.
1. На Пленуме ЦК перед Съездом, когда обсуждался вопрос о Президиуме и комиссиях Съезда (в том числе редакционной) я выступил с отводом по кандидатуре Б.Ячменева, заявив примерно следующее:« Ячменев на общем собрании Тверской организации утверждал, что в Москве три еврея (!??) — Гунько, Былевский, Андреев — хотят захватить власть. Аналогичное заявление он сделал в личном письме Первому секретарю Читинского обкома П.Богатыреву, а молодого Московкого комсомольца А.Буслаева (19 лет) стыдил за то, что тот „единственный русский попавший в еврейскую кампанию”. В последнем случае налицо уже не только произвольная запись в евреи, и антисемитизм, но и растление молодежи. Вот с какими „идеями” на партийные деньги Ячменев непрерывно ездит по России, вот каковы его методы „партийной работы”. При этом надо иметь ввиду, что, если Макашев просто недалекий, но чистосердечный человек, то Ячменев профессиональный интриган, ничего не делающий „просто так” и готовый на все ради своих личных целей. И в данном случае у него своя сверхзадача. Он давно уже ищет возможности перебраться в Москву. При этом он самым активным образом способствует развалу МО, чтобы затем „в целях укрепления руководства”, стать ее Первым секретарем. Я предлагаю: чтобы мне не пришлось все это повторять при открытии Съезда в присутствии СМИ, давайте сейчас договоримся — Ячменева в Президиум не выдвигать и к руководству заседаниями не привлекать.»
И что же? Черепанов, а затем и Тюлькин тут же убедили Пленум, что на сказанное Гунько не надо обращать внимания. Ну, а «не обращать внимания» для партийного обывателя — это самое милое дело. Ту жу мотивацию я дал и в конце Съезда, отводя Ячменева при голосовании в члены ЦК. Результат тот же.
А вот Ячменев не зря старался. Можно сколько угодно возмущаться тем, что выступая с подобной похлебкой, он ни в грош не ставит уровень развития членов РКРП, но надо знать, что желанного эффекта он добивается. Два (!) раза на Съезде мне пришлось случайно услышать, как в ответ товарищам, защищавшим мою позицию, звучало:« Да брось ты! Ведь он же — еврей!»
2) В повестке дня стояло 3 важнейших и самостоятельных вопроса, требующих серьезнейших, а потому раздельных прений: по отчетному докладу ЦК (внутри — «московский вопрос»), по докладу ЦКК (внутри тот же «московский вопрос» и вопрос о судъбе председателя ЦКК В.Ф.Алексеева, которого московская мафия нацелилась выкинуть из партии) и по докладу Программной комиссии. Ясно, что в одном выступлении невозможно убедительно раскрыть суть «московского вопроса» и показать антинаучность и неприемлимость сергеевской Программы «товарного социализма». Думаю, что именно поэтому под давлением руководства и было принято решение все укладывать в одно выступление. Таким образом была сильнейшим образом подорвана возможность настроить Съезд на серьезное обсуждение важнейших вопросов.
3) Уже на предсъездовском Пленуме были приняты психологические и организационные меры для того, чтобы Программа прошла как по маслу. Прежде всего это неоднократно и твердо повторенная установка:«Программу надо принимать!» Почему надо, если «новая» сохраняет практически все пороки старой и, что еще хуже, — некоторые пороки маскирует?
Или, например, такой маневр. Нам говорят:
— Многие претензии к проекту Программы в самое последнее время уже удовлетворены и соответствующие поправки внесены. Поэтому не надо стремиться обязательно выступать по Программе.
— Но как узнать, что учтено , а что нет? Будет ли последний вариант Проекта роздан делегатам? Или обсуждать на слух? По крайней мере надо хотя бы вывесить на стенке 4-5 экземпляров последнего варианта!
— Желающие настаивать на каких-то поправках могут пройти собеседование с рабочей группой Программной комиссии, и если та сочтет замечания существенными, то...
В итоге: на руки проект с новейшими поправками роздан не был, на пути желающих искать правду была воздвигнута преграда в виде «рабочей группы». И хотя отдельные товарищи пробились с выступлениями по Программе, но это не имело абсолютно никакого значения (выступил и вали отсель!). Какие-то отдельные моменты вроде бы «обсуждались» с голоса, какие-то моменты в спешке поручено «потом доработать» все той же сергеевкой комиссии...Потом стремительно «приняли за основу», потом «в целом», и состоялась еще одна значительная победа меньшевизма. Эта победа состоялась и в том, что все было сделано так, что основная масса делегатов так и не узнала — за что же некоторые «смутьяны» ругают Программу составленную «замечательным советским ученым-коммунистом» А.А.Сергеевым.
Не могу не обратить внимания и на то, что так называемое «обсуждение Программы» в период между Съездами было организовано так, чтобы никаких шагов в сторону ортодоксального марксизма сделано не было. Прошлогодняя летняя конференция в Ленинграде была проведена формально и практически ничего не дала. Обещанные дискуссионные листки, которые должны были охватить весь спектр мнений...Были ли они вообще?
Тюлькин сообщил, что «мало было замечаний по принципиальным вопросам, в основном речь об улучшении редакции». Но хорошо известно, что поступало очень много действительно серьезных предложений по Программе, однако, ни одно из этих — м а р к с и с т с к и х и противоречащих взглядам Сергеева — предложений не было опубликовано, а тем более не было учтено в Программе. Так было и так будет, пока Программная комиссия в руках Сергеева. Добавим, что впредь будет еще хуже. Ведь даже в прошедший период, специально отведенный для дискуссии по Программе, Сергеев и кампания пытались представить врагами партии тех, кто высказывал в адрес Программы какие-либо критические замечания.
4) П.Богатырев прислал Обращение к Съезду Читинской организации. Его не успели размножить, а потому не раздали делегатам. Но обстановка была такова, что даже если бы это было сделано, эффект был бы только резко отрицательный. Судите сами. На Съезд привезли новую газету «Трудовая Столица», содержащую неугодные публикации, а так же «Дубинушку» со статей П.Богатырева «Восстанием Подгузова против марксизма». И сразу же после предсъездовского Пленума Оргбюро запрещает распространять «Трудовую Столицу», причем В.И.Гусева ставят перед выбором: или обеспечиваешь уничтожение газеты или исключим из партии. Во время Съезда Ячменев приказывает дружинникам не разрешать распространения «Дубинушки», но этот номер у него не прошел.
5) Но хуже было другое — полное обывательское равнодушие большинства делегатов к серьезным проблемам партии, которые не коснулись их лично. Этому способствовали установки отчетного доклада В.Тюлькина. Например:«Московский комитет законно иэбран, и в него не попал никто из „этой группы”. Они должны выполнять указания МК. Неверно считать, что московские проблемы имеют общепартийное значение. Не надо превращать Съезд в разборку. Большинству организаций есть чем заняться.» Рассчет был точным! Было распространено Обращение подписанное 21 членом МО от имени 60 членов МО, но практически никто его не стал читать, а многие приняли или равнодушно, или даже враждебно. Диалоги были такого типа:
— У Вас же руководство законно выбрали!
— Так ведь и Горбачева законно выбрали!
— Должна быть дисциплина.
— Верно! Но это должна быть сознательная дисциплина. А слепая дисциплина погубила КПСС. Вы вникните в суть дела.
— Мы не затем издалека приехали. Нас ваши разборки не касаются.
Еще один тезис В.Тюлькина:«Возбуждается вопрос о партии ленинского типа. Для нас нет такого вопроса! У нас это в Программе записано.» И действительно, заключительная часть Программы так и гласит: "РКРП — партия ленинского типа. Уже! О чем после этого можно говорить?
Вот такая обстановка. Сборник «Подгузовщина» и «Дубинушку» со статьей Богатырева статьей если и брали, то брезгливо поджав губки. Не все, конечно, но большинство. Какое-то положительное воздействие распространение этих материалов на Съезде все-таки сыграло, и, думается, еще большим будет их последействие. Но Читинское Обращение, в котором все было сказано еще более прямо и плюс с критикой Тюлькина в данной обстановке не только не дало бы положительного эффекта, но вызвало бы скандал с непредсказуемыми последствиями. Что поделаешь: людям можно давать только то, что они в состоянии переварить!
6) Вообще Тюлькин полностью взял сторону Московского руководства, хотя прекрасно знал, что оно работу развалило. В его докладе была воспроизведена вся та ложь и все приписки, что подсунуло ему это руководство. Он говорил о мифических успехах работы этого руководства на заводах, хотя прекрасно знал, что эта работа вопреки этому руководству проводилась героическими усилиями «антипартийной группы.» Подгузов утверждает, что «задача партии не в том, чтобы вести пролетариат в бой за завоевание политической власти, а в том, чтобы быть источником знаний». А Тюлькин перевертывает с больной головы на здоровую:«Нельзя нападать на тезис, что „партия должна быть источником знаний.« Но разве же на этот тезис нападают? Наш новоявленный первый секретарь Мартынов нагло врет, что „МО сегодня выводит на митинги 3-4 тысячи человек”, врет что создана какая-то пионерская организация, а Тюлькин делает вид, что это — правда. Он выбрасывает популистский рецепт лечения „московского вопроса":« Надо работать!» Это лукавый тезис. Его часто применяют демократы, чтобы скрыть суть дела. И ведь Тюлькин знает, что весь раздрай именно от того и начался, что так называемая «антипартийная группа», сама работая на износ, требовала, чтобы в работе участво вали все. Тюлькин все прекрасно понимает, но: к сожалению занимается политическим лавированием, ориентируясь не на истину, а на реальный «расклад сил» на сегодня.
7) Было сделано все возможное для того, чтобы максимально урезать наше влияние на политику ЦК. В.И.Гусев был выдвинут в делегаты и в ЦК от Иваново. Когда Ивановский секретарь сдавал протокол Конференции, ему говорят:«Не надо Гусева! У нас мало рабочих. Давайте какого-нибудь рабочего.» Т.е. прямо толкают на нарушение решения Ивановской парткорференции. Но секретарь проявил твердость и Гусев со скрипом прошел в ЦК. В Оргбюро его не пропустил Тюлькин:«Посмотрим, как он будет вести себя в Москве.» С Гунько было хуже. Его в делегаты от Улан-уде пропустили, а к баллотированию в ЦК — нет. Заявили, что в Улан-уде...нет организации РКРП! Особенно старался Черепанов, заявивший, что протокол подписан...членом КПРФ. Это пытался опровергнуть Бухвалов, но ему не поверили. Что тут можно было сделать? Тем более, что дело тут,конечно не в Улан-Уде , а в том, что сегодня в ЦК нужны совсем другие люди.
8) В.Ф.Алексеев надеялся решить на Съезде важнейший вопрос об уточнении и утверждении прав и обязанностей ЦКК, о разделе сфер действия ЦКК и ЦК (и вообще местных контрольных комиссий и партийных комитетов), о защите прав членов контрольных комиссий (ведь неугодных конролеров норовят...исключать из партии!), о выделении средств на выезды членов ЦКК (сегодня по причине отсутствия денег ЦКК не в силах собирать кворум, и этим пользуются, чтобы не выполнять постановления ЦКК). По договоренности с Тюлькиным Алексеев составил проект Положения оЦКК. Но на Съезде Тюлькин под давлением заинтересованных «ястребов» (Сергеев, Черепанов, Ячменев и др.) меняет свою позицию. «Ястребы» хотят держать все в своих руках, творить произвол и не допускать никакого контроля. Съезд ориентируют на...урезание прав и без того бесправной ЦКК и это дает результаты. Ну, а о предложении Богатырева, чтобы Съезд вел В.Ф.Алексеев и заикаться было невозможно.
9) После этого Съезда вполне можно было бы издать «Энциклопедию аппаратных игр и подковерных маневров. От „А” до „Я". Вот, к примеру, некоторые фокусы Ячменева.
Надо не допустить выступления Гунько, Гусева и прочих с чем-то несогласных. Ячменев из Президиума делает лучезарные глазки и каким-то особым «партийно-театральным» голосом вдохновенно говорит:«Дорогие товарищи! У нас была прекрасная традиция сначала давать слово прибывшим из дальних регионов. Им ведь так редко удается бывать на наших Съездах. И, конечно же, надо в первую очередь давать слово рабочим и тем, кого выдвигают делегации. Договорились? Спасибо!»
алее. Надо пресечь возможность рассмотрения Обращения к Съезду московских товарищей стоящих за переход к ПНТ. Ячменев из Президиума:«Вот тут москвичи распространяют свои Обращения. Они хотят превратить Съезд в разборку. Есть предложение принимать только те документы, которые одобрены Московским комитетом.» Замечательно!
алее. Съезд должен принимать Постановления по докладу ЦКК и по обращениям коммунистов. Задача руководства в том, чтобы вроде бы и обсудить Постановления, и принять их, но так, чтобы в том важнейшие вопросы пролетели мимо внимания делегатов. И опять Ячменев:«Проекты Постановлений по докладу ЦКК и обращениям коммунистов будут розданы по делегациям.» Старый добрый прием: не делегатам, а по делегациям, т.е руководителям делегаций, т.е. в подавляющем большинстве — в «надежные руки». Таким образом, многие кровно заинтересованные товарищи на руки ничего не получил и уже готовились слушать головоломки типа:«Второй абзац снизу, третья строчка сверху. От слова „который” до запятой — зачеркнуть...» Однако, позже проблему еще более упростили, объявив, что «обращения коммунистов рассмотрят...потом.» Короче говоря, множество обращений, в том числе и товарищей, сидящих в Лефортово, пошло в мусорное ведро.
10) На последнем моменте надо задержаться. Принимают Резолюцию «О буржуазном экстремизме». Все там хорошо, все правильно. «Поддерживают» А.Рубикса, «защищают» А.Оджалана. Но ведь сегодня в Лефортово сидят 5 членов РКРП! Почему о них ни слова? К большому неудовольствию «кое-кого» Гунько говорит:«Я понимаю, что Съезд не в состоянии потребовать освобождения наших товарищей. Если бы их посадили в другой стране, то, конечно, прозвучал бы и очень смелый протест, и очень смелое требование немедленно освободить. Но может быть Съезд будет в состоянии хотя бы выразить протест по поводу того, что их уже около полутора лет держат без суда, и конца этому не видно? Не могут найти за что посадить. А зачем искать, если и без суда можно держать в тюрьме сколько угодно? Давайте хотя бы по этому поводу выразим протест!»
Но Тюлькин отводит это предложение, выразившись в том духе, что, во-первых, мы до суда не ставим вопрос об исключении этих ребят из партии, во-вторых, Андрею Соколову партия оказывает помощь, в-третьих, насчет Губкина и других вопрос сложнее.
Многое можно было бы сказать в ответ на эти «глубокомысленности». Во-первых, мягко говоря, не прилично ставить вопрос о членстве в компартии в зависимость от решения буржуазного суда. Во-вторых, партия помощи Соколову не оказывает. Помощь ему (как и другим лефортовским узникам) оказывает группа товарищей, за что последних ненавидит и травит, обезумевшее от страха руководство МО. В-третьих, так называемая сложность вопроса о Губкине чрезвычайно проста и состоит в том, что его предали и оклеветали. Многое можно было бы еще сказать. Но Съезду это не интересно, он выслушал руководящие «глубокомысленности» и выдал руководству свой традиционный «одобрямс».
Увы, предательство постепенно внедряется в жизнь партии. Для оправдания предательства сидящих в Лефортово пущена очередная «глубокомысленность»: «Надо жертвовать частью ради целого». Вот Вам готовый aлгоритм для уничтожения Сопротивлениея: партия выявляет лучших, а после их провала, объявляет их частью, которой надо пожертвовать, чтобы сохранившееся целое вновь выявляло лучших, вновь предавало их и так далее. При этом маразм людей типа Ячменева, которые более всего озабочены тем, что бы ничего не изменялось и они могли бы ездить по заграницам, иметь какую-то кормушку, виды на думское кресло, могли тешить свое самолюбие, выступая прессе и на всяких форумах, этот маразм, естественно, как сладкий яд, растекается по всей партии.
Таковы были аппаратные приемы, такова была общая атмосфера. Можно было бы продолжать печальные примеры, но я думаю, что сказанного достаточно для понимания очень многого.
Основными моментами повестки дня Съезда были:
1. Отчетный доклад ЦК. (В.А.Тюлькин)
2. Отчетный доклад ЦКК (В.Ф.Алексеев)
3. О новой редакции Программы (А.А.Сергеев)
4. Принятие Резолюций.
5. Выборы.
Полагаю, что Отчетный доклад ЦК на места вышлют. Поэтому не будем его пересказывать даже тезисно, а подчеркнем лишь некоторые, еще не отмеченные моменты, по которым имеются критические замечания.
1. Прозвучало утверждение, что мы «должны преодолевать остатки анархо-примитивизма». Но между тем так и не дано определение того, что надо понимать под этим термином. Думаю, что это не случайно. Попробуйте опровергнуть утверждение, что «Сидоров — лакутербист», если никто не знает, что такое — лакутербист! В итоге анархопримитивистами называют и анпиловцев, и тех, кто сегодня борется за партию ленинского типа. А председатель ЦКК В.Ф.Алексеев достаточно обоснованно назвал анархопримитивистами группу Сергеева-Подгузова-Мартынова за то, что она «теоретическую борьбу» в МО ведет...путем репрессий.
2. Прозвучало, будто бы дело не в том, что МО плохо работает, а в том, что требования к ней, естественно, большие, чем к другим. В подтверждение в докладе повторены мартыновские басни об успехах работы на заводах, о плодотворной работе на Горбатом мосту во время шахтерского пикета, о наличии при МО РКРП пионерской организации и проч. На самом деле никакой пионерской организации нет, на Горбатом мосту МО проявила полную импотентность и начисто проиграла Анпилову. На заводах достаточно успешная работа действительно велась, но она велась исключительно силами молодежи из ИМЦ при ЦК РКРП (Андреев, Коротков, Якушев, Федюков и др.), а основная «силища» МО была брошена на шельмование этой молодежи. Отмечу, что такая ориентация МО не случайна и полностью отражает теоретические установки Подгузова. Об уникальном вранье Мартынова Тюлькин знает не хуже других, но, видимо, так приперт меньшевиками, что вынужден (вернее, сам себя вынудил) брать грех на душу.
3. Прозвучало: «Параллельные митинги должны быть прекращены.» Здесь необходимо пояснение. Речь идет о традиционном митинге у Музея В.И.Ленина. Еще в 1990 г., когда начались первые угрозы ликвидации Музея и Мавзолея Ленина, в качестве необходимого отпора начались регулярные пикеты у Музея и ночные дежурства на Красной площади у Мавзолея Ленина. Когда напряжение несколько спало, ночные дежурства отменили, но по субботам стал проводиться регулярный митинг у музея Ленина. Тогда еще не было никаких новых компартий, и начинала это дело единственная в то время коммунистическая организация «Единство» (основана 19 мая 1998 г., председателем московского отделения которого был Гунько, а председателем всесоюзной организации Н.А.Андреева. Позднее этот митинг стала вести «Трудовая Россия» объединившая «Единство», ОФТ, Союз офицеров и др. организации. Гунько был инициатором этого дела, вел первые митинги и к настоящему времени провел их около 350-ти.
Эти традиционные митинги сделали много полезного. Благодаря им была сбита первая атака на Музей и Мавзолей Ленина. В 1991 г. именно на митингах у Музея Ленина была собрана практически вся МО будущей РКРП, а так же проведена на огромная организационная работа, благодаря которой была одержана первая большая победа — 150-тысячное шествие и митинг на Красной площади 7 ноября 1991 г. С несанкционированным захватом Красной площади! В дальнейшем именно эти митинги сыграли наибольшую роль в росте Московской организации РКРП.
К 1995 году назрел раскол с Анпиловым. Точно так же, как сегодня поступает группа Сергеева-Подгузова-Мартынова, Анпилов для удержания своего положения начал террор против своих оппонентов. Он запретил коммунистам проводить собрания без своих надзирателей, запретил без его разрешения проводить какие-либо массовые акции, запретил даже выступления концертной бригады Гунько, вел в районных организациях агитацию против ЦК и стоявших в оппозиции к нему товарищей, начал против них репрессивные действия. Надо было найти пути консолидации здоровой части МО и тогда Б.Гунько и В.И.Гусев стали проводить митинг у музея Ленина силами тех, кто не согласен с политикой Анпилова. В итоге еще одна заслуга нашего традиционного митинга у Музея Ленина — митинг помог сохранить московскую организацию РКРП.
Надо сказать, что сначала казалось, что все отошедшие от Анпилова сделали это по идейным соображениям и, освободившись от обязанности обслуживать его прихоти, будут стремиться вести настоящую работу. Однако, вскоре выяснилось, что многие разорвали с Анпиловым исходя из совсем других соображения: одни просто хотели более спокойной жизни, другие же, к ним прежде всего относятся Подгузов, Сергеев, Ю.Лебедев, жили собственными бонапартистскими чаяниями, рвались в вожди. И вот, вопреки ожиданиям, сразу же после образования новой МО работа резко пошла на убыль. Первое столкновение Гунько с новым руководством произошло по поводу митингов у Музея Ленина. Бюро МК прилагало массу усилий, чтобы прекратиь эти митинги. Гунько называли поклонником «анпиловской митинговщины», твердили, что митинги свое отжили и даже стали вредны. Циник Подгузов публично верещал:«Надо защищать дело, а не тело Ленина!» Причины были крайне просты: обычная лень, желание уничтожить «сферу влияния Гунько», а в последнее время элементарный страх перед всякой опасностью попасть на заметку властям. Не даром ведь одним из главных лозунгов «подгузовщины» стал позорный тезис:«сначала надо победить в теоретической борьбе». Пришлось потратить много сил, чтобы отстоять эти митинги. Это было необходимо, ибо они по-прежнему были единственной постоянной акцией по защите Мавзолея Ленина, по-прежнему были школой публичных выступлений, по прежнему были источником пополнения наших рядов, местом интенсивной продажи нашей печати, местом оперативной информации и т.п. Осознав, что запретить митинг не так то просто, клика решила сыграть ва-банк. Безо всяких обоснований ведение митинга поручают некоему И.Самойлову, беспартийному, явно не совсем психически здоровому человеку, занимающемуся распространение так называемых «Марксистских листков», в которых он всячески позорит В.Тюлькина. Казалось бы странно: Самойлов пишет, что «Тюлькина тянет в г-но», «Тюлькин вместе в питерским губернатором пропил деньги ленинградского пролетариата», «на костюме Тюлькина видны вши оппортунизма», и именно такого человека назначают вести митинги РКРП! Еще более странным может показаться то, что Тюлькин, зная все это, покорно терпит! Почему? Причина опять-таки проста. Скрутили Тюлькина меньшевики. Возможно, что Сергеев запугал его:«Смотри! Пять членов РКРП сидят! Надо от всех этих леваков отмежеваться, надо Гунько со товарищи срочно выгнать из партии. Не будешь слушать меня, будешь сам сидеть!» Вот и стал Виктор Аркадьевич неузнаваем.
Но «антипартийцы» митинг не сдали. И Тюлькина не сдали, твердо заявив, что Самойлову позорящему в лице Первого секретаря всю РКРП микрофон не отдадут. Тогда меньшевики стали проводить свой параллельный митинг. Подчеркиваю: Не у нас «параллельный» митинг, у нас традиционный, имеющий многолетнюю славную историю, широко известный митинг у Музея Ленина. У меньшевиков же действительно «параллельный» митинг.
И каждый раз они на своем параллельном митинге терпят фиаско, ибо народ к ним не идет. Они злятся, но сделать ничего не могут, ибо митинг — это искусство и авторитет митинга наживается годами труда. И вот теперь они открыто требуют закрыть наш митинг. Грозят: не закроите — исключим из партии. Вы только подумайте! Власти ведут бешенную пропаганду ликвидации Мавзолея Ленина. В таких условиях надо бы сделать митинг ежедневным и круглосуточным, а меньшевики требуют закрыть митинг у Музея Ленина!
И вот Тюлькин в отчетном докладе произносит:«Параллельные митинги должны быть прекращены». Официального решения Съезда на это счет нет. Но, вернувшись в Москву, меньшевики зомбируют коммунистов:«Съезд принял решения запретить „параллельный” митинг. Скоро придет бумага из Ленинграда!» Увы, в наше время все возможно. Но дело защиты Ленина мы не сдадим. Запретят «параллельный» митинг, будем проводить «перпендикулярный.»
4. Я уже обращал внимание на слова из доклада, обеляющие подгузовский маразм:«Нельзя нападать на тезис — „партия должна быть источником знаний”. Мы развенчиваем совсем другой тезис Подгузова: „Задача партии не в том, чтобы вести пролетариат в бой за завоевание политической власти , а в том, чтобы быть источником знаний." Грустно становится от таких уловок!
И еще одна тень не плетень, о которой я уже говорилось . Это утверждение, что московские проблемы не имеют общепартийного значения. Неверно! Проблема перехода к ПНТ — общепартийная проблема!
И еще:«Нельзя превращать Съезд в разборку.» Неверно! Посмотрите содержание Съездов Ленинской партии! Называть важнейшую проблему партии разборкой — значит пытаться низводить эту важнейшую проблему до кухонно-бытового уровня. Это — насаждение обывательщины.
5. Виктор Аркадьевич прекрасно знает каких «теорий» наворотил Подгузов. Но в разделе «о теоретической работе партии» об этом ни слова. Не говорю уж о Сергееве, эту «священную корову» трогать запрещено. Вообще у нас складывается «старый, добрый» стиль КПСС запрещающий критику.
6. Откровение:«Нет больших успехов по работе с армией». Ответственный за эту работу — Ячменев, поэтому комментарии излишни.
7. Было сказано о подвижках по журналу «Советский Союз». И далее:«Можно публикации критиковать, но нельзя говорить — как вы посмели опубликовать то-то и то-то. Нам нужны дискуссии, обсуждения!» Увы! Во-первых, за публикации подгузовских измышлений надо исключать из партии. Во-вторых, где же обсуждение Программы с ортодоксальных позиций? Ведь такие материалы шли!
Мог бы еще продолжать и продолжать, но это утомительно и бесполезно.
Доклад В.Алексеева состоял из трех разделов:
1) «О необходимых принципах работы ЦКК и Контрольных комиссий вообще.» Речь шла о необходимых правах и обязанностях ЦКК и КК, о разделении сфер действия ЦКК и ЦК, КК и партийных комитетов, о материальной базе ЦКК. Все это чрезвычайно важные вопросы для обеспечения эффективной работы партийного контроля. Острейшая необходимость решения этих вопросов с особой силой выявилась при работе ЦКК в МО, ибо практика показала, что в сегодняшней ситуации партийные комитеты имеют возможности не считаться с решениями органов партийного контроля.
2) «Отчет по различным направлениям работы ЦКК.» Было отмечено, что за отчетный период в ЦКК поступило 68 различных документов. В основном речь идет о нарушениях Устава руководящими органами. Особенно это характерно для МО.
3) «О результатах работы ЦКК в МО». Происходящее в МО отражает то, что свойственно и многим другим регионам. Есть две тендеции: революционно-радикальная и консервативно-умеренная, которая поддерживается руководством МО. Большую тревогу вызывает уровень и характер теоретической работы МО. Давно назрел и требует решения вопрос о соотношении легальной и нелегальной деятельности. В МО особый вид анархо-примитивизма: дело дошло до того, что руководство ведет с оппонентами войну на уничтожение. Имеет место полное преобладание командно-административного стиля работы в самом худшем смысле этого слова. Особенно это не допустимо в работе с молодежью. Утверждению такого стиля способствовала поддержка извне, особенно со стороны Ячменева. Идет атака на принципы демократического централизма, систематически игнорируются решения ЦКК. Есть стремление скрыть эти решения от коммунистов. Для победы над оппонентами руководство прибегает к недопустимым приемам. В частности набирают голоса с помощью липовых рабочих...Твердый вывод ЦКК: нет никакой «антипартийной группы» Гунько, Былевского, Федюкова и проч. Другое дело, что обрушенный на них террор заставил их объединится для защиты и себя, и своих взглядов. С другой стороны — все черты фракции становятся все более присущи ряду лиц из руководства МО.
Интересно был построен доклад Сергеева по Проекту Программы. Первая часть его выступления была по теме. Сергеев оправдывал кучу оппортунизма, которую он нанес в Программу и талантливо искажал критические положения своих оппонентов. Вторую часть доклада «по проекту Программы» Сергеев посвятил разносу придуманной им «антипартийной группы» и клевете на В.Ф.Алексеева. После этого он попросил дополнительного времени, и тут, в третьей части, была подана его «изюминка», маленькая, но в его намерениях игравшая роль, думаю, более значительную, чем обе первые части...pдесь необходимо предварительное пояснение. Дело в том, Сергееву, как и многим «почти великим людям» присуща склонность или даже страсть прощаться, а потом снова возвращаться. Так, известная балерина-демократка Майя Плисецкая несколько раз имела прощальный бенефис (с изрядным гонораром) в Большом Театре, но всякий раз возвращалась. Вот и Сергеев попрощался с партией, когда та в сентябре 1993 г. приняла единственно возможное решение — участвовать в защите Дома Советов, но потом, когда поутихло, вернулся. Вскоре после того как в 1997 году в Москве начались обыски и аресты, когда одного за другим пятерых членов РКРП посадили в Лефортово, Сергеев начал принимать меры по самозащите. Он оклеветал группу наиболее активных, работающих коммунистов, назвав ее «антипартийной группой» и обвинив ее в том, что она, якобы, «тянет партию в уголовщину». Он же, проведя з а к р ы т ы й! Пленум МК п о т а к т и к е (!), без ведома членов МК раскрыл ФСБ его содержание на специально организованной пресс-конференции. Не ограничившись этим, он начал истребительную войну против коммунистов, выступающих против затянувшейся в МО имитации борьбы с режимом и считающих, что необходим последовательный переход к партии ленинского типа. При этом Сергеев рассчитывал легко подавить в МО любые поползновения к переходу на принципы работы партии ленинского типа, был уверен, что МО организация крепко заснет и это станет гарантией его безопасности. Но не вышло! Напротив, наступательная большевистская тенденция в МО стала развиваться еще быстрее. Весомый удар по Сергееву на несло и тщательное расследование «московского вопроса» Центральной контрольной комиссией, в результате чего было установлено, что не существует придуманной Сергеевым и его кампанией «антипартийной группы», но черты именно такой группы все более обретает кампания Сергеева.
И тогда Сергеев опять стал прощаться. На Оргбюро ЦК в январе 1998 г. Сергеев закатил истерику, требуя, чтобы Оргбюро отменило решение ЦКК (а это имеет право сделать только Съезд), и угрожая, что в противном случае он уйдет. Подобные истерики Сергеев в дальнейшем закатывал регулярно и всякий раз Оргбюро «отменяло» решения ЦКК, после чего Сергеев милостливо оставался.
В Москве Сергеев продолжал террор, требовал, чтобы «антипартийная группа»...разоружилась. Но большевистское направление напротив все больше и больше вооружалось ленинским учением о партии нового типа, и Сергееву становилось все более страшно жить в таком окружении. Затеянный им скандал не давал результатов, если не считать того, что организация, уже около года прожившая под идиотским лозунгом — «Все силы на борьбу с Былевским!», все более мельчала и деградировала. И тогда, чтобы не отвечать ни перед партией, ни перед ФСБ, Сергеев опять решил попрощаться.
В начале 1998 г. он выступил с официальным Заявлением, в котором отказывался от всех своих постов в РКРП (член МК и Бюро МК, редактор газеты МК «Рабочая правда» и теоретического журнала ЦК РКРП «Советский Союз», член ЦК и Член Оргбюро ЦК РКРП, председатель Идеологической комиссии ЦК РКРП). Интермедия длилась не очень долго. Московские меньшевики стали уговаривать его остаться хотя бы в МК, и он внял мольбам осиротевших. Затем Тюлькин уговорил его не уходить с остальных постов, и он остался везде кроме редакторских постов в газете и журнале, где требовалось реально работать. Остался, разумеется не «за так», а под обещания, что уж на Съезде-то решения ЦКК будут законно отменены, а «антипартийная группа» будет разгромлена.
Но Сергеев знал, что Тюлькин — мастер давать обещания и мастер не выполнять их «по объективным причинам». Ведь он, прекрасно понимая, что нет и не было никакой «антипартийной группы», с самого начала довольно резко выступил против нападок на активно работающих московских коммунистов. Потом он призывал их не расстраиваться по-поводу того, что Оргбюро поддержало Сергеева, объясняя, что, мол, пока «так складываются голоса», в вот уж Съезд-то рассудит правильно. Очевидно, не менее приятные вещи он обещал и Сергееву. Словом, было ясно, что, даже понимая, где истина, Тюлькин поступал и будет поступать не так, как требуется для утверждения истины, а в зависимости от того как «складываются голоса».
На Съезде было очевидно, что самым предпочтительным для Тюлькина является «нулевой вариант», при котором «московский вопрос» не решается ни в ту, ни в другую сторону, а «заминается для ясности». Поэтому он он и на предварительном Пленуме, и на самом Съезде осаживал рвение и тех и других, ни тем, ни другим не позволил добиться обсуждения их Обращений. Явно вел к «ничьей», хотя во многом больше благоволил меньшевикам, ибо так к началу Съезда сложились голоса в Оргбюро.
Но как сложатся голоса на Съезде, Сергеев не знал. Ведь большевики распространили и свое Обращение, и сборник «Подгузовщина», и статью Богатырева «Восстание Подгузова против марксизма». Ведь против меньшевиков уже прекрасно выступил В.Алексеев и рвется выступать Гунько. Поэтому, несмотря на успокоительные пассы Тюлькина, Сергеев решил действовать по принципу — «На Бога надейся, а сам не плошай». Решил и в третьей части своего выступления выдал свою «изюминку», в основе которой, конечно же, лежала его коронная «тема прощания».
Сказано было примерно следующее:«Ну, а теперь я хочу с вами попрощаться...Почти полтора года профессионально направленного против меня террора, клевета...окончательно подорвали мое здоровье...Много лет я служил моей партии, но теперь отняты последние силы...Я ухожу...Это мой последний Съезд...» И Качалов и Смоктуновский немедленно застрелились бы от зависти, увидев эту потрясающую игру. Естественно, что многие женщины приложили к глазам носовые платочки. И хотя эти слова говорил человек, лицо которого по причине чрезмерных возлияний заставляло вспоминать известные стенды под заголовком — «Их разыскивает милиция», но если бы в эти мгновения душераздирающим фоном звучало «Прощание славянки» Агапкина, то рыдал бы весь зал и смело можно было ставить на голосование вопрос о немедленном расстреле «антипартийной группы».
Разумеется, что несмотря на разыгранную интермедию прощания Сергеев остался и в ЦК и в Оргбюро.
При таких кундштюках и при безразличии делегатов к обсуждаемой проблеме и в самом деле можно было ожидать «расстрельных» итогов. Но, как говорится, «нет худа без добра». И, действительно, выручило то, что большинство делегатов, руководствуясь убеждением, что «им не до чужих разборок» не поняло значения «московского вопроса». В основном звучали суждения на обывательском уровне: «Раз выбрали — надо подчиняться», «Тратьте силы на врагов!» , «Нас не интересуют ваши разборки» и т.п. Впрочем и по вопросам Программы звучала такая «святая простота», что хоть стой, хоть падай. Ну, например:« Чем вам плох товарный социализм? Разве это плохо, когда есть товары?» Вот тебе, бабушка, и партия ленинского типа!
Хотя по регионам было разослано около 100 экз. сборника «Подгузовщина» или что мешает нам стать партией нового типа?", а на самом Съезде все делегаты могли получить статью Богатырева, существенная критика Подгузова практически прозвучала только в выступлении Гунько. Это не удивительно, ибо читать у нас не любят, и нужно чтобы 7 раз гром грянул, прежде чем люди задумаются.
В то же время были и защитники Подгузова. И вот что интересно — был ряд «системных» выступлений, в стандартный комплекс которых входили: защита Подгузова, хвала сергеевской антимарксистской Программе, проклятия в адрес «левых радикалов» и «антипартийной группы», проклятия в адрес Былевского, РКСМ(б), газеты «Бумбараш». Ну, и какая-нибудь авторская «изюминка», гармонирующая с общим идейным настроем оратора. Вот два характерных выступления в кратчайшем изложении.
Вербин (учитель, Сыктывкар): «Подгузов — настоящий марксист. И Программа — хорошая, надо принимать. Радикалы ничего не понимают. Нужен НЭП. При НЭПе было хорошо. Былевский — провокатор. Нам не нужен комсомол.»
Авторская изюминка здесь — хвала НЭПу. Причина такой изюминки: Вербин ближайший друг сыктывкарского предпринимателя, директора российско-американского АО В.Лапшина. Для него НЭП — это замечательно. Но дело в том, что Лапшин еще и член ЦКК! Ленинская партия принимала материальную помощь от буржуазии, но не принимала ее представителей в свои ряды и тем более в высшие органы партии. У нас же, выходит, тот же подход, что и у КПРФ. Вот тебе, бабушка, и партия, ленинского типа!
Попков (Секретарь калужского обкома РКРП): Былевский типичный провокатор. РКСМ(б) нам не нужен. Когда говорят «подгузовщина», мне дальше слушать не хочется. (Читать, видимо, тем более! — Б.Г.) Возмущен политикой председателя ЦКК Алексеева. Оценка работы ЦКК — «неудовлетворительно». Программу надо принимать.
Здесь «изюминка» — проклятия кристалльно чистому и непреклонно мужественному человеку — В.Ф.Алексееву, посмевшему выступить на защиту ростков большевизма в МО. Причина проклятия, как и всего комплекса, — ярко выраженный меньшевизм.
В таком же духе выступали курский секретарь, член Оргбюро ЦК Асеев (недаром в Курске практически нет организации) и рязанский секретарь Крючков. Секретарь Оргбюро Ю.Терентьев выступал против увеличения роли ЦКК.
В то же время были и хорошие выступления.
Б.Хорев:«Наконец-то мы увидели в партии по-настоящему честного и мужественного человека. В.Ф.Алексеев стал на защиту революционной молодежи. Сколько голов полетело бы, если бы не он!»
Коммунист из Красноуфимска (Свердловская область):«ЦКК, Алексеев сохранили от разгрома Московскую организацию»
Гунько приготовил два выступления, но пришлось выбирать: или по программе, или по «московскому вопросу». Предпочел выступить по «московскому» вопросу", урезав первоначальный текст и за счет этого совсем немного сказать о Программе. Тем не менее имеет смысл привести непрозвучавшее выступление по Программе, ибо оно в сжатом виде отражает основные претензии. Разумеется, если бы было выступление по Программе, то нижеприведенное пришлось бы сокращать минимум в два раза.