К читателям
Товарищи, друзья! Обратиться к Вам меня побудило то простое обстоятельство, что в Самарский Стачком, а, значит, и в ПДП (Партия Диктатуры Пролетариата) пришло сразу два на редкость живых, ярких письма — просто пышущие жаром блины со сковороды. Судите сами, вот первый из них:
«Согласно вашим же рассуждениям решающий голос принадлежит рабочим, то есть — нам. А вы не рабочие уже давно! Так что заканчивайте со своими дурацкими феодалами и присоединяйтесь к нам! Иначе, если вы не подчинитесь нашему рабочему решению, вас следует считать болтунами и обманщиками. А вообще-то привет всем самарским товарищам привет». Автор блина (извините, письма) Сергей Биец, редактор газеты «Рабочая Демократия», основатель Революционной Рабочей Партии, теоретик троцкизма (крупный!).
Первое письмо по порядку Сергею Биецу.
«Сергей, здравствуй! Сразу и без обиняков перехожу к делу. В тот момент, когда пришло твоё письмо, в Стачкоме было полно народу, т.е. его сразу прочитало десятка полтора человек. Сам понимаешь, у нас с Виктором твое письмо кроме улыбки ничего вызвать не могло, а вот мужиков — этих просто хохот взял. Потому что о тебе, благодаря «Рабочей Демократии» (РД) и нашим рассказам, все хорошо знают, а тут пристали: «Покажите — говорят — хоть какой он из себя, этот веселый Биец!». Показали фотографию, где мы вместе с Ю.Леоновым сидим у тебя на кухне. Помнишь? Хохот поутих: «Симпатичный парень — говорят — да к тому же теоретик. Умен, значит. Непонятно только, кого же он всё-таки за рабочих почитает?»
Поверь, Сережа: совершенно серьёзно спрашивали. Право, и мне интересно, кого же ты (как теоретик, конечно) считаешь рабочими? Дай чёткое, ясное определение, кто, по-твоему, есть рабочий. Именно определение, а не рассуждения по поводу.., т.е. не размазывай, а прямо так и пиши: «Рабочий тот, кто...» — желательно уложиться в одно предложение. Лучше короткое. У нас, например, благодаря Разлацкому, такое ясное, точное определение есть! Ответь, пожалуйста, в гостевой книге, т.е. публично, чтобы нас с Виктором («болтунов и обманщиков!») мужики, наконец, раскусили — вкалываем-то мы вместе: скрываемся, маскируемся, понимаешь, хотя сами «уже не рабочие давно»! Кстати, давно — это с каких пор? А на счёт болтунов и обманщиков, это ты зорко подметил: не теоретик — чекист, прямо! Делать нечего, надо признаваться. Вот когда зимой 98-го наш ЗИМ (з-д им. Масленникова) на два с лишним месяца буквально вмерз в центре полутарамиллионной Самары в мостовую, в рельсы, мы с Виктором, практически не выпускали мегафоны из рук. Болтали, понимаешь. За что, в конце концов, я в ментовку и угодил. Правда, не за болтовню (это зафиксировано в протоколе задержания), а за хулиганство и сопротивление милиции в пьяном виде. Дело было сшито гладко, с понятыми, свидетелями и проч. Так, что по статье от 2-х до 6 лет светило. Но зимовцы продолжали стоять и без меня, заявив, что пока Григория не будет с нами, с мостовой вообще не уйдём. И это были не шутки! Через 8 дней я был на рельсах вместе со всеми... И снова занялся болтовней. Приведу ещё один факт, которому ты сам свидетель — это Москва, шахтёрский пикет, Горбатый Мост. Если помнишь, то из десятков делегаций, прошедших через пикет, только у палаток Самары добрый зелёный газон ногами москвичей был вытоптан. Да и ты там свою ногу приложил. А что в течение почти четырех месяцев возле наших палаток люди делали? Болтали! Надо сказать, что шахтёрский пикет хоть в целом и не удался, но пользы всё-таки много принёс. Взять хотя бы наши лозунги под окнами Дома Правительства, которые увидела и Москва, и Россия, и весь Мир:
Это, по-твоему, тоже болтовня? Скажи, что в них не верно и где, у кого в последний раз ты видел такие лозунги? Это, по-твоему, тоже болтовня? Там, на Горбатом, мы с тобой и о «дурацких» феодалах речь вели, только не понял ты ничего, хотя и вся наша литература давно у тебя есть. Не понял, а жаль! И вообще мне с тобой говорить сложновато. Вот написал слово «дурацких» и вспомнил вечер, когда в первый раз читали твоё письмо в Стачкоме. Мы сами сперва ничего и не заметили: ну ругается, бранится малый — мало ли что... А вот Вячеслав Суетнов (токарь со второй котельной) заметил. Несколько слов о нём. Это самородок, талантливейший человек. У него, например, есть такие строки — они прямо про нашу Думу, про президента, про власть в целом:
«Воры в законе не чтут законов.
Они их принимают!
Их объявить бы вне закона.
Да вор страною правит!»
Каково?
Так вот, где-то в середине разговора Вячеслав, глядя на распечатку твоего письма, вдруг громко говорит: «Смотри, мужики, чего тут теоретик пишет: не рабочие, болтуны, обманщики — давайте присоединяйтесь к нам». И добавил: «Во, даёт!». Снова хохот, а мне не до смеха. Тревога за троцкизм в душу закралась: теряет он лучшие свои кадры. Что с тобой, Сережа, ты стал совершенно нелогичен, непоследователен: сперва лаешься, обзываешься по-всякому, а потом дружбу предлагаешь... Надо ж наоборот! А ведь я знавал тебя как очень последовательного человека, да что я — все, кто знаком с тобой, как один заявят: «Биец — это самый стойкий и последовательный троцкист!». А ты такого нагородил! Здоров ли, брат? К слову сказать, с «теоретиком» Волковым дела еще хуже (об этом ниже). Тревожно мне за троцкизм. Ох тревожно! Я упомянул товарищей из-за рубежа не случайно, у них с «феодализмом» тоже пробуксовка. Но они не обзываются, как ты с Волковым, а находят для полемики другие слова, если не веришь, можешь заглянуть на списки STACHKOM и PROLETARISM разговор там идет весьма оживленный. Недавно я направил им письмо с разъяснением некоторых особенностей наших взглядов. Дело в том, что критика идей Разлацкого гремит со всех сторон уже два десятилетия. Первыми здесь были товарищи из КГБ, последние — вы с Волковым. Жизнь меняется, т.е. если первые дали нам с Разлацким максимальные срока (по 7 и 6 лет спецлагерей, из которых мы могли и не вернуться), то от Вас пока слышны лишь брань да теоретические угрозы. Однако, мы всем терпеливо разъясняем наши идеи, наши позиции, в том числе и товарищам из-за рубежа. Привожу письмо к ним почти целиком, ибо предмет нашего разговора один: рабочее движение, революция, марксизм.
«Товарищи, друзья! Напомню, что для нас (как и для Маркса с Лениным) социализм есть, прежде всего, твердая рабочая власть — все остальное потом. В связи с чем, несколько слов о новом термине «пролетаризм». Пролетаризм — это то, что Маркс и все верные ему последователи понимали под «низшей фазой» коммунизма или «социализмом», другими словами, это переход общества от капитализма к коммунизму, от классовости к бесклассовости. Кажется, всё ясно... Но термин «социализм» никак не отражает в себе очевидной классовой сути перехода общества из одного состояния в другое, он скорее даже замазывает, затушёвывает её. Неслучайно под красивой вывеской социализма могут спокойно существовать самые реакционные режимы, но только не сама рабочая власть. Помнится, даже у Гитлера была не какая-нибудь, а «Национал-Социалистическая Рабочая партия»... Удивительная вещь социализм! Он всё стерпит, всё прикроет — так и напрашивается сказать, что от социализма до фашизма один шаг. То есть хочу сказать, а всё ли сегодня в марксизме в порядке с такой важной вещью как понятийный аппарат, как терминология, если даже чудовищный выродок Гитлер посмел «нацизм» и «социализм» поставить рядом? Не жутковато ли?
Надо признать, что термин «социализм», не точный, а не точный, значит, не верный, отсюда и масса проблем с ним. «Пролетаризм» же, напротив, прямо говорит, что это не власть Партии (пусть даже трижды пролетарской), не власть вождей (даже беззаветно преданных пролетариату), не власть государства, а власть самого КЛАССА. Власть политическая и экономическая, власть в центре и на местах, власть абсолютная, ни с кем неделимая. По существу, пролетаризм — это синоним не только социализма, но и диктатуры пролетариата. Это следует и из логики истории. Когда хозяевами в обществе были рабовладельцы — это было рабовладельчество, когда феодалы — феодализм, капиталисты — капитализм, то есть по хозяину, по правящему классу, именовалось и само общество. Так почему же после революции, после взятия власти пролетариатом, общество, строй не должны называться пролетарскими? Именно пролетарскими!
Если подытожить, то «коммунизм» — это цель, а «пролетаризм» — дорога к цели. Но чего стоит цель, пусть даже и великая, без верной дороги к ней? Ещё Ходжа Насреддин заметил, что, сколько не кричи: «Халва-халва»... во рту сладко не станет. Встанем на верную дорогу — дойдём до цели, нет — снова жестоко опрокинемся в прошлое. Это, в частности, означает, что нужно немедленно и самым решительным образом вводить в практику, в работу, в обиход термин «пролетаризм».
И не следует бояться, что это собьёт с толку «тёмные массы», наоборот, мы вполне убедились, что после небольших разъяснений рабочие спокойно воспринимают непривычный термин как свой. Потому что он прост, точен, ясен. Кроме того, сама фонетика, само звучание нового слова не дадут никому забыть, что за власть, что за строй, что за общество, в котором мы живём. А главное — кто в нём Хозяин! А хозяином должен быть «организованный в господствующий класс пролетариат». (Маркс).
В своих взглядах мы исходим из того, что диктатура пролетариата в СССР и во всём мире была исторически обречена на неизбежное поражение, чего никак не могла предусмотреть существовавшая на тот момент марксистская теория. Не могла, ибо она сама есть продукт осмысления революционного опыта пролетариата, а сын, как известно, не может родиться прежде отца. Важно отметить, что контрреволюционный переворот в СССР произошёл не в виде откровенного путча или восстания буржуазии, так, что бы это сразу было видно и понятно всем, а тихо, бесшумно, весьма растянуто во времени, и таким неожиданным путем, что этого никто не заметил. Об этом подробно говорится во Втором Коммунистическом Манифесте (ВКМ) Разлацкого. В результате, даже после полного завершения переворота (время правления Хрущева), Советский Союз как внутри, так и вне его все продолжали воспринимать как социалистическое государство, хотя социалистического, кроме названия, в нём ничего уже не было. Приведу выдержку из Манифеста, по этому поводу. «Контрреволюционный переворот произошел. При глубоко капиталистической сущности порожденного им общественного уклада, форма общества, его структура приобрели весьма своеобразные черты. Отношения Администрации и трудящихся моментально деградировали до уровня феодальных. Полновластие в распределении благ, полновластное владение всем народным хозяйством освободило Администрацию от угрозы какого бы то ни было конкурентного экономического давления, — а, значит, стала не нужна погоня за максимальной прибылью и сопутствующее ей развитие производства.
Беспокойство Администрации свелось к тому, чтобы ее крепостные могли хоть как-то прокормить себя, обеспечить воспроизводство рабочей силы, но — главное — удовлетворяли потребности хозяина — Администрации. В то же время распределение благ, экспроприированных у пролетариата внутри самой верхушки, среди диктаторствующей Администрации осложнено нагромождением ничего уже не значащих формальных требований, оставшихся в наследство от предыдущих этапов государственного развития. Неизбежная борьба за распределение благ в самой административной среде, в силу этого носит мелкобуржуазный, крохоборный характер, когда ради личной копеечной выгоды гробятся миллионы и миллионы, именно потому, что они «ничьи» и в личную собственность превратиться не могут. Это неестественное положение чревато неизбежными кризисами, разрешение которых всякий раз шаг за шагом ведет к обнаружению и узаконению капиталистической сущности, т.е. к приведению формы в соответствие с содержанием. Эта странная, не наблюдаемая ранее, форма капитализма вводит в заблуждение многих — и в стране и за ее пределами. Этому немало способствует отсутствие подлинно социалистического образца для сравнения, широкая пропаганда (внутри страны — вообще подавляющая) псевдомарксистских теоретических измышлений верхушки и обособленность, отделенность социалистического мира от капиталистических проблем, причины которой толкуются как особенности социализма, а на самом деле предопределены феодальной структурой»". (ВКМ, гл.III)
Так обстояли дела к 1979 году. К концу 80-х годов общий (экономический, политический, социальный) кризис в СССР обострился настолько, что уже как воздух требовалась замена феодальных отношений, феодальных структур общества на капиталистические, чем и явилась горбачевская (буржуазная) перестройка. Но если наши коммунисты-марксисты-троцкисты воспринимают перестройку как РЕАКЦИОННЫЙ переворот от социализма к капитализму, то для ПДП, наоборот, это, несомненно, есть РЕВОЛЮЦИОННЫЙ поворот от феодальных отношений к буржуазным. Для нас перестройка не есть изменения в базисе, то есть в производительных силах и производственных отношениях; перестройка привела к коренным изменениям именно в надстройке: в правовой, законодательной, идеологической, нравственной, духовной сферах жизни общества, во всей системе общественных отношений. Поясню это на примере. Предположим, что где-то сегодня происходит фашистский переворот. Ясно, что при этом останутся прежние владельцы средств производства, на чьих заводах будут работать, как и вчера, наемные рабочие. Это очевидно, как и то, что с момента самого переворота пролетариат и общество погрузятся в коричневую ночь фашистского террора. Отсюда вопрос: следует ли рабочим и вообще людям радоваться, что капитализм, как общественно-экономическая формация остался цел и невредим? Наверное, всё-таки куда важнее та система, тот строй, тот режим, в которых оказались люди. Или другое. Представим себе, что рабы в Древнем Риме работали бы в каменоломне, на плантации не вручную под палящим солнцем, а на самой современной технике с кондиционерами, с электроникой, но при этом они были бы так же прикованы к ней цепями и над ними свистел бы кнут надсмотрщика. Скажите, намного ли изменилось бы их положение как рабов? Точно так же, но только в положение крепостных находились рабочие СССР в последние десятилетия его существования. А секретари обкомов, горкомов, райкомов КПСС являлись тогда откровенными царскими наместниками, воеводами, настоящими феодалами каждый на своем уровне. Вот почему горбачевскую перестройку следует считать аналогом Февральской революции 1917 года в России. А это значит, что с полным её завершением, т.е. с запретом КПСС в августе 91-го года и расстрелом старого, ещё вполне «коммунистического» Верховного Совета в октябре 93-го года Россия, как и в начале века, вновь начала свой путь от Февраля к Новому Октябрю. Еще один момент о том же. Сегодня широко бытует и муссируется мнение, что в СССР был не социализм, а госкапитализм, то есть высшая, самая совершенная ступень в развитии капитализма. Но как тогда объяснить, что в результате БУРЖУАЗНОЙ перестройки он деградировал не в какую-нибудь, а именно в низшую, первую стадию капитализма? Ведь в России и сейчас практически отсутствует капиталистическая конкуренция, а по Марксу это есть стадия первоначального, свободного накопления капитала, та, которая в истории шла вслед за крушением феодальных отношений. Разве это не то же самое, как если бы современный реактивный самолет, потерпев аварию, вдруг превратился не в поезд, не в автомобиль, не в паровую машину, а именно в телегу с лошадью? Как это объяснить, ссылаясь на Маркса-Ленина? Однако этот вопрос для наших зорких «марксистов» просто не существует, они его не замечают. Вообще о госкапитализме нужно поговорить несколько подробнее — слишком уж много здесь путаницы и неразберихи в напряженных умах «теоретиков». Для начала вспомним следующее. «Один остроумный немецкий социал-демократ 70-х годов прошлого века назвал почту образцом социалистического хозяйства. Это очень верно.. Теперь почта есть хозяйство, организованное по типу государственно-капиталитстической монополии... Перед нами высоко технически оборудованный механизм, который вполне могут пустить в ход объединенные рабочие». Как видим, Ленин не боится, а как бы даже приветствует госкапитализм (Государство и революция, гл.3, п.3). «В Германии мы имеем последнее слово современной капиталистической техники и планомерной организации, подчиненной юнкерски-буржуазному империализму... Поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного государство иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т.е. пролетарское и вы получите всю сумму условий, которая дает нам социализм». Это мы читаем в работе «О «левом» ребячестве и мелкобуржуазности». Опять Ленин, как бы сожалеет, что Россия не дожила еще до госкапитализма. Почему? В «Грозящей катастрофе и как с ней бороться» он говорит еще лаконичнее: «Социализм есть ничто иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии». О каком шаге говорит Ленин? Наверное, только об одном: о пролетарской революции, об установлении в обществе революционной диктатуры пролетариата. Это азбука Марксизма. Но нашим «философам» азбука не ведома — они все рассуждают, да выясняют, был ли госкапитализм в СССР? Но разве это нужно выяснять, господа «ученые»? Разве не ясно, что элементы государственного капитализма как естественная, необходимая ступень в историческом развитии производительных сил начали возникать еще в XIХ веке и с тех пор повсюду теснят частно-собственнический капитал? Наверное, важен не госкапитализм сам по себе, ибо он уж есть норма общественного бытия, а то, в чьих руках находится само государство! Почему? Да потому, что все происходящее в обществе, всегда целиком и полностью определяется только и исключительно волей и интересами господствующего класса. И не ясно ли из этого, что любое исследование советского общества должно начинаться с выяснения вопроса: а какой именно правящий класс был в СССР? Откуда он взялся (если буржуазия была свергнута и уничтожена революцией), как трансформировался во времени, какова была его внутренняя природа, в какой класс он превратился в результате перестройки? Без ответов на эти вопросы вообще бессмысленно приниматься за какие-либо исследования. Но «мыслители» самозабвенно продолжают искать не там, где потеряли, причем как «поклонники», так и «противники» госкапитализма. А то, что они ведут непримиримую полемику между собой, никого не должно вводить в заблуждение: те и другие одинаково морочат голову рабочим своими пустопорожними речами. Каждый из спорящих при этом искренне считает себя самым лучшим другом рабочих. Ну что здесь можно сказать? Однажды Сталина по какому-то поводу спросили: «А какой из двух вариантов лучше?». Сталин, помолчав, ответил: «Оба хуже!». В полной мере это относится к нашим сторонникам и противникам госкапитализма. Не о том, совсем не о том ведут дискуссии многоумные «мыслители».
В полном, законченном виде государственные капитализм означает, что всеми средствами производства владеет, распоряжается государство — никакого иного содержания в этом понятии нет. Но государство может владеть и не всеми, а лишь частью производительных сил, которая, в свою очередь, может как возрастать так и убывать в объеме. Наглядно нам это демонстрирует Англия, где одни правительства могут успешно национализировать те или иные отрасли экономики, а другие, наоборот, проводить приватизацию тех же отраслей. Цель таких перемен экономического курса вполне очевидна: оба эти процесса одинаков приносят громадные прибыли британской буржуазии. За все здесь, конечно, расплачивается налогоплательщики, бюджет, общество в целом. Добивается своего буржуазия весьма просто, даже примитивно: она с помощью выборов формирует послушные ей парламенты, меняет и ставит нужных ей Премьер-министров — всё легитимно и демократично! Какой вывод из этого следует для пролетариата? А такой, что госкапитализм — это и не хорошо, и не плохо, что никакой опасности или сакраментальной тайны для пролетариата в нем нет. Госкапитализм всего лишь определенная форма собственности на средства производство и важно лишь то, как использует ее себе на пользу правящий класс. Буржуазия использует госкапитализм для извлечения максимальной прибыли из производства, причем (внимание!) то привлекая, то отказываясь от него! Не любопытно ли? А пролетариат? Действительно, как и во имя чего должен использовать госкапитализм пролетариат, ведь в прибыли для него (как класса, как единого целого) смысла нет, как нет его и для отдельно взятого капиталиста, если он всё, что производит, будет не продавать, а сам же и потреблять. Наверное, преимущества госкапитализма как формы собственности пролетариат может и должен использовать для роста ЭФФЕКТИВНОСТИИ производства — в этом его (в отличие от буржуазии) коренной экономический интерес, главная экономическая задача. Рискуя навлечь на себя великий гнев всех «друзей» рабочих, я все-таки скажу, что к государственной собственности пролетариат должен относится столь же гибко, как и буржуазия, то есть, применяя, а порой (на время) и отказываясь от нее. Но поступать так он всяки раз должен в рамках и в соответствии с ОСНОВНЫМ ЗАКОНОМ социализма. Об этом ниже. А сейчас вновь об очень не удобной для «друзей» рабочих теме. Пролетариат неимущ, рабочим, в отличие от капиталистов, нечем оплачивать работу государства, чиновничества. Рабочие сильны только лишь своей организованностью, готовностью к коллективным действиям и самими действиями — только в этом случае пролетарии и класс в целом становятся истинными хозяевами положения и в бригаде, и в цехе, и городе, и стране. Это и есть то, что называется «низшей фазой», социализмом, советской властью, диктатурой пролетариата, пролетаризмом. Вряд ли найдется тот, кто заявит, что такая высочайшая организованность у нашего рабочего класса была хоть когда-нибудь, а это, в свою очередь, означает, что он никогда не являлся хозяином у себя в стране. Власть всегда была у вождя, у Партии, у государства..., но ни когда у самого пролетариата. В связи, с чем еще раз повторю свой вопрос: кто же все-таки правил, господствовал в СССР? Известны следующие эксплуататорские классы: рабовладельцы, феодалы, буржуазия. Других история просто не знает. И вот тут мы встаем в тупик, ибо точно указать какой же конкретно из этих классов был хозяином в СССР, невозможно. «Партократия», «бюрократия», «партино-государственная номенклатура» и т.д. ответом здесь не являются, т.к. представляют собой обыкновенное чиновничество, аппарат, то есть суть само государство, а государство, как известно, есть лишь машина, инструмент в руках подлинного хозяина. Чтобы найти правильный ответ, обратим внимание еще на одну «странность» госкапитализма в СССР. Всем известно, что экономика Советского Союза в последние десятилетия была едва ли не убыточной, она практически существовала за счет продажи нефти, газа, угля, леса, других природных ресурсов. Кроме того, — а об этом мало, кто сейчас вспоминает — до 20% союзного бюджета составляли в то время так называемые «пьяные» деньги, т.е. полученные за счет реализации алкогольной продукции. (Заметим в скобках, что спаивать народ начали еще феодалы-коммунисты. Сегодня буржуа-демократы довели это до чудовищных размеров, прибавив сюда импортируемую с Запада наркоманию. Так заботились и заботятся теперь власти о духовном росте народа!) А гигантская с двухсотмиллионным населением страна трудилась при «коммунистах» с полным напряжением сил: заводы, фабрики, шахты... работали круглые сутки в три смены. Добавим к этому еще многочисленные субботники, воскресники, повышенные планы, социалистические обязательства, труд заключенных, ударные комсомольские стройки, другой сверхнормативный, как правило, неоплачиваемый труд миллионов советских крепостных... А цены росли, народ стоял в очередях, необходимые продукты и товары распределялись по карточкам. Не правда ли, странный получается государственный капитализм: прибыль была ему почему-то не нужна. Но возможно ли представить, чтобы почта или железные дороги в той же Германии времен Бисмарка приносили государству убытки? А в СССР это было нормой. Почему? Наши «мыслители» таким вопросом себя не обременяют! Хотя ответ на вопрос прост: таков уж был правящий класс. Хотим мы того или нет, но Советский Союз с его общественно-экономическим укладом никак не укладывается в прокрустово ложе окаменелых представлений «друзей» рабочих. Судите сами: происшедший контрреволюционный переворот по своей сути был глубоко капиталистическим, а отношения правящего класса (Администрации в целом) и пролетариатом оказались откровенно феодальными; кроме того, распределение благ, экспроприированных у пролетариата, внутри самой административной среды носило ярко выраженый мелкобуржуазный, крохоборный характер, когда ради личной копеечной выгоды гробились миллионы и миллионы. Перечислим еще раз основные характеристики уклада: капиталистические, феодальные, мелкобуржуазные — вот такой причудливый, невиданный в прежней истории, коктейль из черт и свойств представлял собой послеоктябрьский социализм. Это факты, от них не отмахнуться. «Теоретики» отмахиваются!
Триумф и трагедия мирового социализма поставили перед нами массу вопросов и задач — их разрешение есть огромная по сложности и масштабам работа. Она, к счастью, в марксизме уже проделана. Это совершил А.Б. Разлацкий. Каждый, кто даст себе труд спокойно прочесть хотя бы три работы: «Кому отвечать?», «Второй Коммунистический Манифест», «Заметки на полях истории», увидит стройную законченную систему взглядов в анализе исторического опыта с Октября 1917 года до наших дней. Оценки даны исключительно с классовых позиций пролетариата, с позиций марксизма. Учение Разлацкого есть марксизм нашего времени, именно это особенно раздражает «теоретиков». Боясь показаться не в меру назидательным, все-таки скажу: меня очень удивляет, что на списках STACHKOM и PROLETARISM дискуссии, как правило, идут совсем не о том, о чем нужно. А марксисты тем и отличаются от «друзей» рабочих, что всегда точно определяют из широкого, постоянно меняющегося круга задач, стоящих перед пролетариатом, ту главную, без решения которой нельзя решить ничего. На сегодня главной задачей я вижу вот что. Пролетариат силен только тогда, когда он организован, а кто является организатором класса? Партия! Вот об этом и надо говорить в первую очередь. Здесь важно все: от самого названия Партии до верного понимания ее роли, места и значения в общей системе диктатуры пролетариата. Каковы должны быть взаимоотношения Партии и класса, Партии и общества? Партия — это что: мозг и голос пролетариата, или нечто совсем иное? Какова должна быть диалектика внутренней жизни самой Партии, чтобы, например, в случае смерти вождя (а люди бренны), она не теряла бы своих революционных качеств, а быстро находила, выдвигала из своих рядов нового лидера, нового по-марксистски мыслящего вождя? Это необходимо и при возможном несоответствии Генсека новым историческим условиям очередного этапа социалистического строительства. А вот и наиважнейший вопрос: должна ли Партия брать в свои руки власть или, наоборот, всей своей деятельностью, всей работой, делать все, чтобы единственной реальной властью в обществе на всем движении его к коммунизму был и всегда оставался сам организованный пролетариат, сами организованные рабочие. Всегда, везде, во всем! Это и только это является единственной гарантией и условием неостановимого движения человеческого рода в бесклассовое общество — условием, которое никогда и нигде еще не было реализовано на практике. Вот о чем надо бы вести самый заинтересованный, горячий разговор. Но вместо этого снова и снова бесконечные дебаты «интеллектуалов» на темы: «Троцкий, Сталин, госкапитализм, бюрократия, профсоюзы, центризмы и проч.» Данные вопросы тоже важны, но они вторичны, т.е. даже блестящее их решение никогда не поднимет, не мобилизует пролетариат на истинно революционную борьбу. Своими беседами Вы тешите лишь самих себя и только себя. Рабочие Вас не слышат — это я говорю Вам как рабочий эксперт с громадным стажем.
Общество может считаться социалистическим, пролетарским лишь в том случае, если в нем надежно действует ОСНОВНОЙ закон социализма: «Распределение труда и продуктов производства в интересах общества в целом, стимулирующее рост общественного благосостояния и общественного сознания». (ВКМ, гл.II) Только благодаря этому Закону, общесто и способно бесповоротно двигаться в будущее, в коммунизм. Зная это, мы можем твердо сказать: был ли в СССР социализм и, если да, то в какой мере, в каких формах, до каких пор? При Сталине Основной закон социализма, несомненно, исполнялся (как этого Сталин добивался, какие у него были ошибки, во что это обходилось обществу — разговор особый). Начиная же с Хрущева и дальше, все поворачивалось в другую сторону вплоть до полного и страшного краха социализма. Если учесть, что подобное же произошло со всеми странами социалистического лагеря, то не означает ли это, что послеоктябрьский социализм от рождения был ущербным, дефективным в том смысле, что изначально таил в себе латентную тенденцию к перерождению, к мутации в некую феодально-буржуазную химеру с иезуитской мимикрией под социализм? Именно так! Причиной же всему послужило лишь одно, (чисто формальное!) обстоятельство: ПРАВЯЩЕЕ положение партии. Эта «мелочь» оказалась роковой. Прочно захватив власть, расправившись с оппозицией, избавившись от какой бы то ни было конкуренции, Партия естественным образом превратилась в КОЛЛЕКТИВНОГО монарха, стоящего над пролетариатом и всем обществом. Будучи и внутри себя выстроенной по жесточайшему вассалитету, Партия неизбежно выдвигает, ставит над собой ещё и монарха-вождя: Сталина, Мао, Тито, Ходжа, Чаушеску... большинство из них было провозглашено даже пожизненными Президентами. Круг замыкается, из него не вырваться. То есть жизнь неумолимо продемонстрировала, что правящая, диктаторствующая Партия, с одной стороны, становится кормушкой для «друзей» рабочих, а, с другой — неминуемо превращает всех трудящихся в подлинных крепостных. Почти вековой мировой опыт от Октября до наших дней — ярчайшее тому подтверждение. «Мыслители» над этим не задумываются. Только спустя долгие десятилетия оказалось возможным осознать, что Октябрьская революция дала миру социализм, выстроенный по монархическому образцу, а, главное, то, что она и не могла дать ничего другого — причем, не могла категорически. Финал такого социализма известен, Но именно эта героическая и одновременно трагическая судьба послеоктябрьского социализма только и позволяет понять, как же, на каких принципах может состояться, существовать социализм истинный, подлинный. Иначе говоря социализм, должен стать пролетаризмом, когда монархом, диктатором общества будут уже не вожди, не партии, — а сам организованный пролетариат. Для истории в целом 1917-й год оказался, как бы, 1905-ым годом, т.е. ГЕНЕРАЛЬНОЙ РЕПЕТИЦИЕЙ, прологом перед грядущей и последней Волной пролетарских революции, после которой отката в прошлое уже не будет. Не Партия, а сам пролетариат должен быть правящим — в этом вся суть, вся соль, вся идея социализма! И если Партия этого не поймет, ей заранее уготован тот же бесславный конец, которым завершила свою историю некогда легендарная, изумительная по революционности РСДРП (б). Она, став абсолютной властью в обществе, со временем просто должна была превратится, выродится в КПСС — в одну из самых омерзительных, зловещих партий современности. Древние говорили: «Если боги хотят кого-то лишить разума, они дают ему власть». Ещё жёстче говорит Маркс: «Власть развращает, абсолютная власть — развращает абсолютно»! И это справедливо. Справедливо в отношении кого угодно и чего угодно, но только не в отношении объединенного, организованного рабочего класса, потому что «Власть такая привилегия, которая не может испортить, обуржуазить только сам пролетариат». (ВКМ, гл.V) Вот такое, Сергей, письмо читают за рубежом. А мы продолжим разговор. В твоей газете РД ? 9 (1999г.) в статье внука Троцкого Севы Волкова есть слова: «Мы видим в книге «Преданная революция» описание общества переходного ни к капитализму, ни к социализму, возглавляемому кастой бюрократических узурпаторов». Вполне согласен с Троцким и его внуком, что в СССР был и не капитализм и не социализм. Но тогда что же? Сколько не ищи, ответа на этот вопрос у Троцкого нет. Да я и не в претензии к нему: ответ тогда вообще не мог быть дан никем. Жизнь только еще нарабатывала необходимый исторический опыт, необходимый исторический материал, на анализе которого только и возможно получить необходимые выводы. Я в претензии к Биецу, Волкову, МК4И, МСП, ко всем нынешним троцкистам, теоретикам, ученым, философам, кто смотрит на бесценный исторический опыт из прошлого века, кто превратил учение Маркса в шаманский бубен, умертвляющий всё живое в рабочем движении. Теоретические изыски «друзей» рабочих увечат сознание пролетариата куда страшнее, чем все идеологи капитализма вместе взятые. Знал бы ты, Сергей Николаевич, что порой клокочет в душе моей! Если б увидел, узнал — содрогнулся бы!.. Иногда мне кажется, я начинаю понимать Сталина... Однако, «злость в политике обычно играет самую худую роль». А потому спокойно повторю свои вопросы:
Ответ Сергея Бийца на письма тов. Исаева С дружеским приветом. Г.Исаев.