По России прокатилась очередная волна протестных акций работников РАН. Не слишком шумная, не слишком заметная. Несколько митингов по 300-500 человек. Центральное телевидение позубоскалило над сумасшедшими учеными протестующими против повышения их же зарплат, «интеллигентские» газеты и интернет-издания тихо посочувствовали своим самым преданным читателям.
По дороге с митинга я спросил у своего коллеги, что он думает о прошедшей акции. Ответ был неожиданно прост: «Зачем профком бронзового истукана (митинг проходил у памятника Ломоносову) агитирует? Лучше бы вывели людей из проходной, да дорогу перекрыли...» И действительно, откуда такая активизация профсоюза работников РАН? Очевидно, дело в том, что в кои-то веки интересы академиков совпали с интересами тех кто в этой самой академии работает.
Да, Фурсенко реальная угроза для самого существования РАН. Пожалуй впервые с середины 80-х наукой руководит человек не только совершенно определенно знающий, что он хочет сделать, но и как, и вместе с кем. Вообще-то, Андрей Фурсенко фигура занятная — на Западе про таких говорят — он сделал себя сам. Стремительная карьера выпускника мат-меха ленинградского универа началась с отчаянных усилий папы–академика, сумевшего пристроить своего не блещущего талантами сынка на непыльное место в вычислительном центре крупнейшего академического института страны. Административная должность на «острие научно-технического прогресса», активная работа в партии и комсомоле, вкупе с занимательными отцовскими рассказами о периоде первоначального накопления капитала в США, позволили ему как по мановению волшебной палочки стать заместителем директора института — академика Алферова.
В разгар перестройки трудно было найти руководителей внешне более открытых и демократичных чем Фурсенко и его приятель Ковальчук. А за мишурой еженедельных пресс-конференций готовилось выделение специализирующихся на разработке передовых полупроводниковых технологий лабораторий в некий межведомственный «центр», с последующей приватизацией. Внезапное возвращение Алферова из США сорвало планы молодых приватизаторов — их с позором выставили за дверь. Правда кое-что они уволочь все-таки успели.
Потом было получение валютного (и по сути дела безвозвратного) кредита за месяц до развала СССР, создание акционерного банка и, заодно, «высокотехнологичного» производства на развалинах флагмана советской электроники НПО «Светлана». Основной его специализацией стала перепродажа на Запад скупаемого по цене металлолома оборудования разваленных НИИ. Затем знакомство с Путиным в «садоводстве» для влиятельных персон «имени XX треста», и, как следствие, стремительный карьерный рост после его прихода к власти.
Теперь, оказавшись главой гигантского министерства, объединяющего остатки созданного в СССР научно-технического потенциала, Фурсенко получил возможность реализовать свою мечту — скупить по дешевке российский «хайтех» и втридорога продать его западным инвесторам. Поскольку ведомственная наука была почти полностью разрушена еще во время гайдаровской приватизации, да и у ее жалких остатков есть конкретные владельцы, то его жадные взгляды сконцентрировались на Российской Академии Наук и нескольких счастливо избежавших приватизации, из-за своей «околоатомной» принадлежности, Государственных Научных-Технических Центрах.
Конечно, отдавать лакомые куски академики не рвутся. Полемика между Фурсенко и академиками редко выходит из проторенной колеи: «После приватизации институтов, ученых повыгоняют, а здания продадут под офисы», — говорят академики. «Можно подумать сейчас их не сдают под офисы. Да при этом еще и арендная плата неизвестно куда идет», — отвечает Фурсенко. И то, и другое, сущая правда. И от этой правды, за судьбу науки становится грустно.
Особенно если учесть, то, что «прикладные» академики — практически все директора крупных институтов — против приватизации и не выступают, по большому счету. По крайней мере, и на общем собрании академии, и на митингах выступали сплошь и рядом академики «фундаментальные». Те у кого собираются отобрать и ту жалкую базу для внедрения в жизнь собственных научных разработок (а значит и получения каких-никаких, а денег), которая у них есть сегодня. Они очень связно рассказывали о том, что в традициях советской науки были тесные связи с производством. Что без такой связи никакие «высокие технологии» невозможны, что приватизация «прикладной» части Академии наук заодно разрушит базу системы высшего образования. Что наука академическая идет по стопам науки отраслевой, от которой сегодня и мокрого места не осталось. Но все это пустые разговоры. Потому, что все уже решено.
Конечно, одни, сами по себе, Фурсенко и братья Ковальчуки (один из них недавно стал директором Курчатовского Института — гипотетическим распорядителем лакомого «кусочка» землицы на Октябрьском Поле) победить не могли. Их личные корыстные интересы были поддержаны политически и в России, и на Западе.
Почему борьбу за доступ к «телу» Путина руководство РАН проиграло столь безоговорочно? Конечно, Нобелевского лауреата вице-президента РАН Жореса Алферова «при дворе» привечают, но не более того. Казалось бы, три Нобелевских премии должны были стать доказательством дееспособности Академии Наук. Не стали. По многим причинам. В первую очередь, потому, что все три Нобелевских лауреата: депутат Государственной Думы от фракции КПРФ Алферов, воинствующий либерал и атеист Гинзбург и демонстративно называющий себя американцем Абрикосов менее всего годятся в апологеты путинской власти.
Мы подходим здесь к социальной и политической роли АН СССР/РАН, и шире научного сообщества в СССР и постсоветской России. Разумеется, они никогда не были и не могли быть оппозицией существующей власти. Оппозиция формируется на базе общих интересов. На базе общего недовольства атомизированных единиц может возникнуть только фронда, дух которой всегда была присущ Академии Наук, и которая расцвела пышным цветом в 60-е–70-е годы. Ее олицетворением был академик Сахаров. Но именно пропаганда этих фрондеров мобилизовала массы на социальную контрреволюцию начала 90-х. Пойдем дальше.
Если мы посмотрим на практику оранжевой революции, сравним ее с парижской Фрондой, то мы найдем много общего. Широту мобилизации, мелкобуржуазный характер, хрупкость, и одновременно прочность, оппозиционного лагеря. И так же как в Парижской Фронде был феномен восставшей против короля церкви, на Украине против власти восстала, в том числе, и интеллигенция.
Мелкобуржуазная, и поэтому, в среднем, реакционная, в случае революционного движения пролетарских масс, интеллигенция (и ее организационные оплоты) может играть важную роль в буржуазной революции против режима. В тот момент, когда правительство спешно строит бастионы на пути «оранжевой угрозы» это тяжкое политическое обвинение. С этой точки зрения, массовая эмиграция молодых (и не очень) ученых процесс, безусловно, прогрессивный. Так, что планы Фурсенко-Ковальчуков, пришлись Путину ко двору.
Чисто формально эта борьба свелась к вопросу о выборности Президента РАН. Если назначаются губернаторы, то почему бы не назначить «главного академика»? Сам по себе, этот вопрос не стоит выеденного яйца, но как преодоление, слом духа фронды, он важен для власти. Несколько лет назад, Академия Наук Туркмении была полностью разрушена в таком противостоянии.
Где искать правду обиженному интеллигенту как не на Западе? Увы... Правительство США и мировые финансовые институты разрушение РАН встретили с большим энтузиазмом. Почему?
Не думаю, что дело здесь в гипотетической возможности ослабить военный потенциал России. Распад фундаментальной науки скажется на оборонке лет через 20. В наше смутное время на такие сроки не планируют. Заместитель Фурсенко «по экономике», господин с характерной фамилией Свинаренко, сводит все к необходимости экономии бюджетных средств. Это действительно так. Только экономятся бюджетные средства не в России, а в США.
Непрекращающийся поток научных кадров из России в США крайне выгоден Америке. Во-первых, это постоянное давление на рынок труда, что уже привело к фактическому снижению (и гигантской дифференциации) зарплат в американских университетах. Во-вторых, многолетний «задел» российских научных школ с успехом реализуется на Западе. В том числе, в сфере высоких технологий.
Если фундаментальная наука в России будет отделена от прикладной, то этот процесс еще более ускорится. Кроме того, такие компании как «Intel» уже создали ряд инженеринговых и исследовательских центров в России, откровенно паразитирующих на «старых» институтах РАН и ГНТЦ. Этот, своего рода, «аутсорсинг», позволяет сэкономить транснациональным корпорациям огромные средства. Для того чтобы такая схема работала, необходимо «конкурентное поле», над которым и работают реформаторы.
Именно так формулируется тактика реформаторов российской науки. Молодежь противопоставляют ветеранам, не желающим освобождать позиции, уходя на пенсию. Прикладников, научным сотрудникам работающих в фундаментальной науке. Академиков, всем остальным наемным работникам Академии. Более успешных ученых — неудачникам. Крупнейшие научные центры — более мелким. Москву — провинции. И так далее. Гранты, конкуренция и все будет замечательно. Ваши 3000 рублей зарплаты (увы, это не шутка) утроятся, даже упятерятся — те кого не выгонят на пенсию будут получать по $1000 от государства. Тот кто окажется в приватизированных центрах — еще больше от бизнеса. Наступит «Хэппи-энд».
Если же Вы не хотите, то без увеличения финансирования РАН, Вас обяжут платить земельный налог (и мы услышим: «Вы не в курсе? Раньше на месте этого элитного микрорайона был Ботанический Сад») и налог на основные фонды. Вы задумывались когда нибудь сколько стоит синхрофазотрон или токамак? Или даже обычный электронный микроскоп? Ну и, что — церковь не платит? Она не платит, потому, что всегда радостно поддерживает президента. А РАН не поддерживает, реформироваться не хочет — пусть платит.
Это не шутка. В ход пущен элементарный шантаж. В институтах РАН уже вовсю работают комиссии учитывающие «неиспользуемые» помещения и территории, списывающие в лом вполне исправные еще дорогостоящие приборы. На войне — как на войне.
И, как следствие, происходит консолидация недовольства к власти. На митингах, выступающие, призывают голосовать на следующих выборах против Путина. Впервые за многие годы от профсоюзов работников РАН и работников народного образования и науки членская база требует совместных действий. Конечно, это определенный шаг вперед, но пройдена лишь малая часть пути.
Необходима единая программа, не просто противодействия правительственным программам реформы системы образования и науки, а, больше того, программа наступления на правительственные позиции. В которую войдут вынесенные в резолюции недавних митингов требования 8-кратного увеличение оплаты труда, достойных пенсий, законодательного увеличения процента средств, выделяемых на науку и образование в федеральном бюджете, ежегодных 8 миллиардных субсидий на модернизацию приборной базы из средств стабилизационного фонда и так далее.
Все эти требования выполнимы в рамках нынешнего профицита российского бюджета. Вопрос лишь в наличии или отсутствии у научных работников и технических специалистов политической воли, необходимой для того чтобы перевести абстрактное недовольство, пустую болтовню за чашкой чая, в координируемую обновленными, очищенными от соглашателей профсоюзами, борьбу за право на достойно оплачиваемый творческий труд на благо всего общества.
Сама по себе, такая борьба выступит мощным мобилизующим фактором, способным привлечь молодежь в науку, сохранить научные школы, увеличить эффективность проводимых исследований. Наука неотделима от энтузиазма, а энтузиазм невозможен в условиях нищеты, бесправия и разрухи.