Ровно двенадцать месяцев назад в статье под названием «2011 — оптимизм или пессимизм?» я писал следующее: «Первым эффектом кризиса стал шок — не только для буржуазии, но и для пролетариата. Рабочие смертной хваткой цеплялись за рабочие места и соглашались на любые антикризисные меры, тем более что рабочие лидеры не предлагали альтернативы. Но очень скоро появится всеобщее настроение гнева и возмущения, которые рано или поздно окажут влияние на массовые организации рабочего класса».
Эти прогнозы претворились в жизнь гораздо быстрее, чем я мог ожидать. Мир стремительно меняется на наших глазах. За последние 12 месяцев события развивались с головокружительной скоростью.
Трудно представить себе, что год назад власть Бен Али, Мубарака и Каддафи казалась незыблемой. Берлускони, Папандреу и Сапатеро еще стояли во главе своих стран. Никто не слышал о «indignados» или движении «Захвати Уолл-стрит». Никто не заикался о скорой кончине евро.
Как все изменилось! Лишь только наступил Новый год, правящий класс охватило растущее чувство пессимизма, граничащее с паникой. Все попытки вдохнуть новую жизнь в обессиленную мировую экономику кончились провалом. Вливание триллионов долларов в банки смогло лишь превратить черную дыру в сердце мировой финансовой системы в черную дыру в государственных финансах Европы и США.
Капиталисты не видят выхода из нынешнего кризиса. Их единственная политика — резать, резать и еще раз резать, уничтожая все завоевания рабочего класса за последние 50 лет. Если им это удастся, они отбросят уровень жизни рабочих в прошлое, ко дням Маркса и Чарльза Диккенса — или к уровню, на котором сегодня живут китайские трудящиеся.
Такая политика не разрешит кризис, но, напротив, лишь углубит его. Урезая зарплаты и пенсии, они еще больше понизят спрос, и таким образом усугубят кризис перепроизводства, который проявляется в виде избытка производительных мощностей в глобальном масштабе.
Кейнсианцы, в своей путаной манере, понимают это и выступают за меры оживления экономики путем стимулирования спроса. Им подпевают реформисты всех оттенков, от социал-демократов до экс-сталинистов, отрекшихся от верности коммунизму и ищущих решение в рамках капиталистической системы. Этим людям не нравится существующий капитализм. Они хотят заменить его — но не социализмом (они уже даже не упоминают слово), а другим, лучшим, более мягким, более гуманным капитализмом — капитализмом с человеческим лицом. У них это называется «реализмом». С тем же успехом можно пытаться приучить тигра-людоеда кормиться одним салатом.
Они считают, что дело лишь в стимулировании спроса. Но как это сделать? Снизить кредитные ставки? Но они уже и так близки к нулю. Увеличить бюджетные расходы? Но главная проблема, стоящая перед Европой и США, именно в том, как устранить огромную гору государственных долгов, оставшихся после банковского кризиса 2008 года. Как могут обанкротившиеся правительства повышать расходы бюджетов? Несмотря на все усилия алхимиков, никому так и не удалось превратить дерьмо в золото. Как говорили древние, «ex nihilo nihil fit» — ничто не рождается из ничего.
Единственно возможное решение этой головоломки — то, что они называют «количественное облегчение»: то есть, государство должно печатать больше денег, чтобы заткнуть зияющую брешь в казне. Эта отчаянная мера неизбежно приведет к взрыву инфляции и новому, еще более глубокому спаду в дальнейшем. По сравнению с экономическим чародейством кейнсианцев, фокусы-покусы старинных алхимиков были блестящими образцами логики.
Навряд ли ландшафт может быть еще более безрадостным. 31 декабря «Financial Times», самый престижный орган британской буржуазии, осмелился озаглавить редакционную передовицу «В поиске причин для радости» — в конце концов, кому охота встречать Новый год в тоске? Примечательно, что причины для радости еще надо постараться найти. В любом случае, читателей «Financial Times» мало обнадежила статья, которая начинается такими словами:
«Будет ли кто-нибудь оплакивать окончание 2011 года? Это был год незавершающегося кризиса и экономического затмения. Начиная с цунами, вызвавшего ядерную катастрофу на Фукусиме, до паралича европейских лидеров — у нас нет особых причин расстраиваться, прощаясь с этим годом.
Наступающий год выглядит немногим лучше: над значительной частью Европы нависла перспектива рецессии, тяжесть которой начинают ощущать даже экономические тяжеловесы Азии. Не особо рассчитывая на 2012 год, многие из нас не пожелают встречать Новый год, сулящий еще более жесткую экономию и неопределенность».
Впрочем, даже мельчайшие крохи оптимизма, которые смогла выдавить редакция «Financial Times», мигом растворяются при виде заголовка с первой страницы того же номера, сообщающего, что в 2011 году на рынках были потеряны 6,3 триллионов долларов. Резкий обвал на мировых фондовых рынках показывает, что капиталисты, у которых не было поводов праздновать 2011 год, будут еще меньше рады приходу 2012-го.
Богачи хнычут о падении прибылей и обесценивании акций. Но и в разгар кризиса сверхбогатые остаются сверхбогатыми. Те же банкиры, что заправляли разорением мировой финансовой системы, в награду выписывают себе стомиллионные премии. Никого не призвали к ответственности. Никого не отправили за решетку. Деньги текут рекой. Шампанское льется.
В отличие от них, для бедняков и безработных кризис капитализма означает кошмар нищеты и унижения, бездомность и отчаяние. У миллионов семей в США нет причин праздновать Новый год.
Но каждое действие встречает равное противодействие. Повсюду массы начинают приходить в движение. Самый яркий знак перемен — появление всемирного протестного движения, которое отвергает капитализм. Все больше людей выступает против существующего порядка: безработицы, обрекающей миллионы на насильственное бездействие; бесконечных войн, расизма и несправедливости, и, прежде всего, огромного неравенства, когда в руках 1% правителей концентрируется непристойное богатство, а большинству населения мира достается лишь нищета, бессилие и деградация.
Наиболее важной чертой этого всемирного движения является сходство как в причинах, так и в и целях. Это понимают наиболее проницательные представители буржуазии. Так, Гидеон Рахман пишет:
«При всех возможных различиях в уровне благосостояния и свободы между Европой и арабским миром, трудно не увидеть некоторые параллели между ними — между толпой разгневанных молодых безработных в Северной Африке и Южной Европе. Движение «indignados», в мае захватившее центр Мадрида в знак протеста против 40%-ной молодежной безработицы, явно имеет родство с толпой, вышедшей на площадь Тахрир.
После беспорядков в Лондоне и народных протестов против неравенства и коррупции в таких разных странах, как Чили, Израиль, Китай и Индия, в конце августа я написал колонку под заголовком «2011, год глобального возмущения». Тогда мне казалось, что США будут невосприимчивы к волне социального протеста, поднявшейся по всему миру. Но я ошибся. К сентябрю родилось движение «Захвати Уолл-стрит». ()
Поднимающиеся движения демонстрируют многие черты революционной или предреволюционной ситуации. Это верно не только для Египта или Греции, но и для Соединенных Штатов Америки. «Перед лицом народного гнева, политических вызовов и протестных движений, стоящих на пороге, богатым приходится давать отпор в новой волне классовой борьбы», — писали «Financial Times» (22/12/11).
Разумеется, мы говорим здесь только о самых ранних стадиях революции — той стадии, когда масса людей, доселе мало или вообще не интересовавшихся политикой, выходят на улицы, протестуют и митингуют против социального и политического порядка, который они больше не способны терпеть.
Нетрудно указать на недостатки движения: его неорганизованный, стихийный и хаотический характер, отсутствие четких целей и программ. Но такие недостатки — характерные черты первых шагов любой революции в истории.
Угнетенные во всех странах и во все времена учатся не по книгам, а только на своем собственном опыте. Чтобы пробудить массы от обычной апатии и политического безразличия, нужны великие события. Революция — их школа, зачастую преподающая весьма болезненные уроки. Но в революционной ситуации они за один день активности узнают больше, чем за двадцать лет «нормального» существования. Кто может усомниться, что рабочие и молодежь Египта за несколько недель борьбы узнали больше, чем за все предыдущие десятилетия своей жизни?
Можно, конечно, заметить, что ни одна из основных целей египетской революции еще не достигнута. «Видите! — скажут циники. — Старый порядок лишь сменил форму, тогда как все прежние коррумпированные элементы остаются в силе. Власть захватила военщина, примявшая революцию кованым сапогом». Такова «мудрость» фарисеев, не видящих дальше собственного носа, и скептиков, которым виден только зад истории, и никогда — ее лицо.
Все революции проходят через определенные этапы, следуя схеме, с удивительным постоянством повторяющейся в самых разнообразных обстоятельствах. Поднимаясь над частностями, марксизм дает нам возможность видеть процесс в целом, со всеми его неизбежными противоречиями, перекрестными течениями и непрерывной сменой приливов и отливов.
Начальный этап всегда одинаков: фаза эйфории, когда массовое движение, кажется, сметает всё на своем пути. Для тех, кто переживает такое, это пьянящий опыт. Как будто всё вдруг стало возможно. Победа кажется неизбежной, поражение немыслимо. Это этап демократических иллюзий.
В 1917 году в России такой фазой стала Февральская революция, когда рабочие и солдаты свергли царя и создали Советы. Но, несмотря на всеобщую эйфорию, Февральская революция не решила фундаментальных проблем. После падения Романовых, помещики и капиталисты, банкиры и генералы перегруппировались за ширмой Временного правительства. Они правили «демократическими» средствами, одновременно подготовляя контрреволюцию.
Большевистская партия под руководством Ленина и Троцкого оставалась меньшинством в Советах, где преобладали реформистские силы эсеров и меньшевиков, которые поддерживали Временное правительство. Большевики требовали передачи власти Советам, а реформисты склонялись к буржуазии.
В результате, маятник качнулся резко вправо. Ленину пришлось бежать в Финляндию. Типографию «Правды» разгромила реакционная толпа. Троцкий и другие большевистские лидеры были заключены в тюрьму. Генерал Корнилов предпринял попытку путча, которая сорвалась лишь в результате организованного сопротивления масс.
Это подготовило новый поворот влево, когда большевики завоевали решающее большинство в Советах, и создало почву для передачи власти в руки Советов в октябре. Та же схема повторилась в Испанской революции 1931-37 гг., а также во Французской революции 1789-93 гг.
Свержение Мубарака был огромным шагом вперед. Оно показало неодолимую силу масс. Но, как и при Февральской революции в России, оно не решило ни одну из фундаментальных проблем общества. Да и невозможно решить такие проблемы, как безработица, бездомность и нищета до тех пор, пока земли, банки и крупная промышленность остаются в руках привилегированного меньшинства.
Даже обещание демократии при капитализме — пустой звук. Имущие классы прячутся за спинами армейских офицеров, которые сами владеют немалой долей египетской экономики и кровно заинтересованы в отсуствии серьезных перемен. Массы поняли это, и действуют соответствующим образом. Молодежь, естественно, стоит на передней линии революционной борьбы. Бурзу Дараги пишет:
«Когда молодых египтян, тунисцев и ливийцев спрашивают, что они будут делать, если кто-то попытается украсть их революции, они всегда дают один ответ: сделаем еще одну революцию. Некоторые предлагают создать или объединить политические партии, представляющие их интересы.
«Мы сами сделали революцию», — сказал Сирадж Моассер, 26-летний ливиец. — «Если она пойдет не тем путем, мы сделаем еще одну. Нам нечего терять».
И еще:
«Мы хотим свободы и справедливости, а для шабаб 1 — наконец, найти работу» , — говорит Мохаммад Медхад, 21-летний безработный каирец, который был среди протестующих на площади Тахрир в январе и еще раз в этом месяце. — «Молодежь должна получить свою долю, потому что именно она сделала революцию». «Financial Times», 30/12/11
Это подлинный голос революционных масс и молодежи.
В январе прошлого года я писал:
«Cкептики, которые стенают о якобы «низком уровне сознания» масс, просто доказывают, что их знание марксизма состоит только из непереваренных остатков. Их схоластический подход к классовой борьбе — ядовитая смесь невежества и интеллектуального снобизма. Все бессильные иеремиады скептиков будут посрамлены титаническими событиями, которые грядут в ближайшее время. В отличие от евнухов, массы учатся только на опыте борьбы. Конечно, предстоит много поражений, ошибок и неудач, но и на них движение будет учиться и расти. Другого пути нет.
Распад капитализма шаг за шагом готовит путь для революционных перемен. Дорога к большим социальным преобразованиям готовится целым рядом частных схваток. Таков необходимый подготовительный этап, в котором мы находимся».
Двенадцать месяцев спустя у меня нет нужды менять ни одну запятую в написанных строках. Подготовительный этап мировой революционной борьбы за социализм неизбежно затянется из-за слабости субъективного фактора: революционная партия и руководство. Их придется строить в огне событий.
Подлинное значение арабской революции состоит в следующем: цепь капитализма начала рваться в слабейших звеньях. Кризис в арабском мире гораздо глубже и взрывоопасней, чем в Европе или Соединенных Штатах. Но по сути это тот же самый кризис. Это признают, по крайней мере, некоторые из стратегов капитала, как например, Андреас Уиттам Смит, финансовый аналитик и основатель «Independent».
20 октября 2011 г. Уиттам Смит опубликовал статью под названием «Западные страны созрели для революции». В ней он указывает, что в начале 1848 года никто не верил в неизбежность революции. Естественно! Загипнотизированные поверхностными явлениями, так называемые буржуазные аналитики напрочь не видят процессов, проходящих в глубине общества. Прежде всего, они органически не способны понять реальные настроения гнева и разочарования, которые развиваются в массах. Поэтому революция всегда застигает их врасплох.
Неспособность буржуа понять революцию ясно видна на примере Арабской весны. Еще 6 января 2011 года «Economist» писал: «Тунисские события вряд ли сбросят 74-летнего президента или хотя бы пошатнут его правление». Несколько недель спустя Бен Али бежал за рубеж, а его режим пал.
25 января 2011 г. Хилари Клинтон заявила: «По нашим оценкам, египетское правительство стабильно и ищет способы удовлетворить законные требования и интересы египетского народа.» Это было, когда массы уже захватили улицы Каира.
Такое же невежество выказали и другие буржуазные комментаторы — такие, как корреспондент BBC в Каире, который 17 января сообщил, что никакого восстания в Египте быть не может, потому как народ апатичен: «В отличие от Туниса, население имеет гораздо более низкий уровень образования. Неграмотность высока, проникновение интернета низко».
Статья Джона Лейна называлась «Египет не пойдет по тунисской дороге». Хуже того, эти слова повторялись и в его репортаже о событиях 25 января — массовой демонстрации, которая ознаменовала начало революции. Такова мудрость буржуазных аналитиков, которые даже менее, чем год назад отрицали саму возможность арабских революций.
Конечно, ясно, что революция не закончена, и должна еще пройти целый ряд этапов, точный ход которых невозможно предсказать. Есть слишком много переменных на национальном и международном уровне. Все, что возможно — предвидеть общую линию развития и указать различные возможности, заложенные в ситуации. Тем не менее, главное, что революция уже началась, и она пройдет через целый ряд этапов, прежде чем достигнет окончательной развязки.
События, потрясшие арабский мир до основания — лишь одно из проявлений общего кризиса мирового капитализма. Ни одну из проблем, стоящих перед народами, нельзя решить в узких рамках капиталистической системы. Здесь кроется корень революционных взрывов в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Вот почему арабские революции не могут остановиться, пока не решены основные проблемы — частная собственность на средства производства и национальное государство, слишком узкие, чтобы сдерживать колоссальный потенциал производительных сил.
Новые движения являются выражением глубокого кризиса капиталистической системы. С другой стороны, эти движения сами не осознают серьезность ситуации. При всей своей энергии и стремительности, такие движения имеют границы, которых они быстро достигают. Захваты площадей и парков, даже решительные и демонстративные, в конечном счете, никуда не ведут. Для того, чтобы действительно перевернуть общество снизу доверху, нужны более радикальные меры.
Если движение не берет более высокую планку, на определенном этапе оно идет на убыль, в результате чего люди разочаровываются и деморализуются. Переосмысляя собственный опыт, всё большее число активистов придет к необходимости последовательной революционной программы. Я убежден, что представить такую программу может только марксизм.
Наша дорога будет нелегкой. Нам предстоит много взлетов и падений. Будут и поражения, и победы. Но ясно одно. Капиталистическая система вступила в фазу постоянного и необратимого упадка. Она не может предложить человечеству ничего, кроме грядущих потрясений, хаоса, кризисов и войн. Её продолжение угрожает самим основам цивилизации и культуры, а в долгосрочной перспективе, даже ставит под вопрос само существование жизни на Земле.
Легко огорчаться по поводу ужасов, окружающих нас со всех сторон: голод, массовая безработица, постоянные войны и мятежи, неизбежные поражения и неудачи. Сентиментальные моралисты и слезоточивые пацифисты лишь склоняют головы при виде столь чудовищного зрелища. Они видят только поверхностные проявления, но не знают глубинных причин. Однако нам нужны не жалобные стоны и вздохи о «бесчеловечности человека к человеку», а научный диагноз и необходимое лечение.
История — это не просто бессмысленный перечень бедствий и преступлений. Изучая ее, мы выявляем определенные закономерности, которые постоянно повторяются. Период, который мы сейчас переживаем, во многом схож с эпохой упадка Римской империи, которая отражала тупик устаревшего способа производства — рабовладения. Исторический упадок растянулся на несколько столетий. Были периоды кажущегося возрождения, которые становились лишь прелюдией к новым и еще более тяжким обвалам.
Застой производительных сил привел к общему идейному кризису, начиная с самого господствующего класса. В римском обществе эпохи упадка господствовало всеобщее настроение пессимизма, находившее отражение в иррациональных философских и религиозных течениях. Почти никто уже не верил в старых богов. Их место заняли тучи мистических сект с Востока. Тот же всепроникающий запах гнили — экономической, социальной, моральной и интеллектуальной — повсюду ощутим в капиталистическом обществе сегодня.
Реакционеры обвиняют молодежь в безверии. Но во что верить молодым людям? Был момент, когда социалистические и коммунистические партии давали перспективу фундаментальных перемен в обществе. Одно из центральных противоречий нашей эпохи — в том, что вожди партий и организаций, созданных рабочим классом для изменения общества, стали чудовищной препоной на пути перемен.
И тем не менее, рабочий класс в тысячу раз могущественней, чем самые мощные бюрократические аппараты. События последних двенадцати месяцев дали сокрушительный ответ любым циникам и скептикам. Они неопровержимо доказывают, что ничто не в состоянии сломить волю масс, готовых изменить общество.
Правители общества — как и элита Римской империи — изо всех сил пытаются задушить этот новый мир в зародыше. Они не желают сдать власть или уступить хоть кроху своих богатств и привилегий. Они не отступят без яростного сражения. Их нужно свергнуть сознательным движением рабочего класса — тех современных рабов, которые производят все богатства общества и которые одни способны создать новый социальный порядок на руинах старого. Из вдохновляющих событий в Тунисе и Египте видно, что как только массы поднялись, чтобы изменить общество, никакая сила на земле не может остановить их.
Мировое революционное движение началось. Ему предстоят многие превратности, поражения и невзгоды. Но на основе этого опыта передовые рабочие и молодежь будут учиться и делать выводы. Марксисты полностью верят рабочих и молодежь Египта, Туниса, Греции, Испании, США … Наша роль не в том, чтобы проповедовать со стороны, но и в том, чтобы участвовать в борьбе. Наше место — рядом с ними: мы участвуем в любой борьбе, одновременно объясняя, что единственным реальным решением является свержение капитализма и замена его обществом, пригодным для человеческой жизни — социализмом.
Мы понимаем, что все ужасы, царящие вокруг — лишь родовые муки нового мира, который изо всех сил пытается появиться на свет. Временные поражения не собьют нас с курса. Капиталистическое общество прогнило до сердцевины. Оно смертельно больно. Его нельзя исцелить, и все попытки продлить его существование лишь затянут агонию, порождая новые ужасы для человечества: новые вспышки насилия, войн, терроризма и смерти для миллионов людей. Капиталистическая система должна умереть ради того, чтобы человечество могло выжить.
Кто-то однажды сказал Дуррути — отважному испанскому анархисту, который в своем развитии почти пришел к большевизму — «Даже если вы победите, вы будете сидеть на куче развалин». На это Дуррути дал прекрасный революционный ответ: «Мы всегда жили в трущобах и норах. Мы будем знать, как разместиться на некоторое время. Ибо, не забывайте, мы также умеем строить. Именно мы, рабочие, построили эти дворцы и города, здесь, в Испании, и в Америке, и везде.
Мы, рабочие, можем построить на их месте другие, и даже лучше! Мы ничуть не боимся руин. Мы унаследуем землю, это несомненно. Буржуазия может взорвать и разрушить собственный мир, прежде чем она уйдет с исторической сцены. Мы несем новый мир, здесь, в наших сердцах. Этот мир рождается в данную минуту».