Вчера Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР) провела в Москве очередной генеральный совет. Совет, однако же, был необычный. Он посвящался взаимодействию профсоюзных организаций ФНПР с законодательными органами власти. Взаимодействовали так: сначала лидер ФНПР Михаил Шмаков хвалил Государственную думу и журил правительство. Потом приглашенный на генсовет спикер Государственной думы Борис Грызлов хвалил профсоюзы и — тоже журил правительство. А правительство в лице министра социальной политики Михаила Зурабова сидело в зале и молчало, как школьник на педсовете.
Журналистов на генсовет ФНПР не пускали. То есть аккредитовали, составили списки, пропустили некоторых, но без десяти девять пускать вдруг перестали. Профсоюзный вахтер мотивировал так:
— Вы что, не понимаете? Грызлов же приехал. Его, знаете, кто охраняет? Федеральная служба охраны! — вахтер многозначительно поднял палец вверх.— Они кого хотели пропустили, а теперь все остальные считаются опоздавшие.
— Какие опоздавшие? До начала еще десять минут! — возмущались журналисты.
— Вы хоть понимаете, кого охраняет Федеральная служба охраны?
— Грызлова охраняет,— кипятились журналисты.— Ну и что? Мы же аккредитованы.
— Грызлова... — усмехался вахтер, явно считавший себя героем дня.— Она самого президента охраняет, понятно?
Понятно не было. Через пять минут пришел руководитель центра общественных связей ФНПР Андрей Баранов, накричал на вахтера — и журналистов пропустили.
Председатель ФНПР Михаил Шмаков начал тем временем уже свою речь. Он говорил о достижениях профсоюзов в борьбе за права трудящихся.
— Символично, что рассмотрение вопроса о взаимодействии профсоюзных организаций ФНПР с законодательными органами власти происходит в год 15-летия образования ФНПР и 100-летия профсоюзного движения в России — так сказал господин Шмаков, не сказав, что еще символичнее рассматривать этот вопрос в день, когда Государственная дума должна была устроить выволочку правительству на правительственном часе так, как будто не сама это правительство утверждала (о том, что из этого получилось — см. стр. 2).
Дальше господин Шмаков стал рассказывать о положительном опыте взаимодействия ФНПР с законодательной властью. Во-первых, он рассказал, что созданы институты профсоюзных уполномоченных в округах. Во-вторых, что представители профсоюзов в Госдуме готовят важные законопроекты, например законопроект о восстановлении выходного дня 2 мая за счет сокращения январских каникул. В-третьих, рассказал, что ФНПР — самая многочисленная общественная организация и непременно члены ФНПР войдут в общественную палату. Картина в целом, несмотря на отдельные недостатки, складывалась позитивная, конструктивная и динамичная. Возникал только вопрос, почему пенсионеры и студенты стихийно протестуют на улицах против отмены льгот, если профсоюзы столь конструктивны и динамичны. Но и на этот вопрос господин Шмаков ответил под конец своей речи. Он сказал:
— Когда правительство Российской Федерации направляет в Госдуму свой законопроект, оно обязательно назначает официального представителя, персонального ответственного, того, кто представляет законопроект, почти опекает.
Из речи господина Шмакова следовало, таким образом, что профсоюзы постоянно представляют в Госдуму социально ответственные законопроекты и Госдума готова была бы их принять, но правительство обыгрывает ФНПР и саму Госдуму аппаратно, к каждому своему социально безответственному законопроекту приставляя «персонально ответственного», буквально протаскивающего через парламент все то антинародное, против чего стихийно протестует народ.
Еще более прояснил ситуацию спикер Госдумы Борис Грызлов. Он поблагодарил ФНПР за приглашение на генсовет и перешел к делу, перечисляя язвящие общество отдельные недостатки.
— Непростой будет разговор с правительством в Госдуме о повышении минимального размера оплаты труда,— говорил спикер.— Недооценка значения профсоюзов, характерная для некоторых экономистов, неприемлема для нашей партии.
Из речи господина Грызлова следовало, что партия «Единая Россия» и ФНПР в едином порыве стремятся повысить благосостояние народа, но мешает правительство.
— Мы все видели, как долго правительство сопротивлялось повышению МРОТ,— продолжал господин Грызлов со свойственной ему красноречивой бескомпромиссностью, но не поясняя, почему тогда правительство не отправили в отставку.— Административная реформа захлебнулась на уровне правительства. (Почему не отправили в отставку-то? — Ъ.) Правительство забыло поручение президента о повышении стипендий студентам. (И до сих пор не уволено? —Ъ.) Не ищут варианты удвоения ВВП. (Так где же вы нашли таких министров? —Ъ.) Не создали социальные стандарты, обязательные по всей территории страны. (Ну! —Ъ.)
Речь господина Грызлова была пламенной. Хотелось все-таки задать ему вопросы о том, как могло случиться, что назначенное президентом и утвержденное «Единой Россией» правительство оказалось вдруг таким негодным. Но господин Грызлов в первом же перерыве генсовета ФНПР уехал в Госдуму на правительственный час, и вместе с ним уехал туда же министр Михаил Зурабов, так ни слова и не сказавший в свое оправдание. Пришлось задавать вопросы господину Шмакову.
— Почему демонстрации против монетизации льгот происходят стихийно или организовываются политическими партиями? — спросил я господина Шмакова, когда тот в перерыве вышел к журналистам.— Почему не вы организовали вчерашнюю демонстрацию студентов?
— Мы организовали,— энергично закивал профсоюзный лидер.— Еще 10 июня прошлого года мы организовали всероссийскую акцию протеста против монетизации льгот. А во вчерашней студенческой демонстрации участвовали студенческие профсоюзы, являющиеся членами ФНПР.
— А забастовки вы можете организовать?
— Мы можем пойти на самые радикальные меры, защищая интересы трудящихся,— заверил господин Шмаков.
Хотелось спросить его, почему всероссийская акция протеста, прошедшая 10 июня прошлого года, не повторилась и не переросла в забастовки, раз Госдума не обращала на акцию внимания и все равно принимала закон о монетизации. Но перерыв подошел к концу, господин Шмаков заторопился.
— Пойдемте в зал слушать еще более активные и острые выступления,— сказал он.