Вопрос не исчерпывается, разумеется, взаимоотношением поколений. В более широком историческом смысле вопрос решается социальным составом партии, и, прежде всего, удельным весом в ней фабрично-заводских ячеек, пролетариев у станка.
Первой задачей класса, захватившего власть, было создание государственного аппарата, включая армию, органы управления хозяйством и пр. Но орабочение государственного, кооперативного и пр. аппаратов означало, по самому существу своему, ослабление и разжижение основных фабрично-заводских ячеек партии и чрезвычайный рост в партии администраторских элементов, как пролетарского, так и иного происхождения. В этом противоречие положения. Выход из него мыслим только по пути серьезных хозяйственных успехов, здорового пульсирования фабрично-заводской жизни и постоянного притока в партию рабочих, остающихся у станка. Каким темпом пойдет этот основной процесс, через какие он пройдет приливы и отливы, сейчас предсказывать трудно. Разумеется, и на данной стадии нашего хозяйственного развития нужно сделать все, чтобы вовлечь в партию как можно большее количество рабочих от станка. Но серьезное изменение партийного состава -- в таком, примерно, размере, чтобы фабрично-заводские ячейки составляли две трети партии, -- может быть достигнуто очень нескоро и лишь на основе очень серьезных хозяйственных успехов. Во всяком случае, мы обязаны считаться с еще очень продолжительным периодом, в течение которого наиболее опытные и активные члены партии -- в том числе, разумеется, и пролетарского происхождения -- будут заняты на различных постах государственного, профессионального, кооперативного и партийного аппарата. И этот факт сам по себе уже заключает опасности, служа одним из источников бюрократизма.
Совершенно исключительное место занимает и будет занимать по необходимости в партии обучение молодежи. Воспитывая через посредство рабфаков, партийных университетов, высших специальных учебных заведений новую советскую интеллигенцию с высоким процентом коммунистического состава, мы тем самым отрываем молодые пролетарские элементы от станка не только на время обучения, но, по общему правилу, и на всю дальнейшую жизнь: рабочая молодежь, прошедшая через высшие школы, будет в свое время, очевидно, поглощена промышленным, государственным или тем же партийным аппаратом. Таков второй фактор нарушения внутреннего равновесия в партии к невыгоде для основных, фабрично-заводских ячеек.
Вопрос о том, происходит ли коммунист из пролетарской, интеллигентской или иной среды, имеет, разумеется, свое значение. В первый по-революционный период вопрос о до-октябрьской профессии казался даже решающим, ибо отвлечение от станка на те или другие советские должности представлялось чем-то временным. Сейчас в этом отношении уже определилась глубокая перемена. Нет сомнения, что председатели губисполкомов или комиссары дивизий представляют собою известный общественный советский тип, в значительной мере даже независимо от того, из какой среды вышел каждый отдельный предгубисполкома или комиссар дивизии. За эти шесть лет создались довольно устойчивые группировки советской общественности.
Мы имеем, следовательно, -- и притом на сравнительно длительный срок -- такое положение, что очень значительная и наиболее подготовленная часть партии поглощена различными аппаратами руководства и управления, хозяйствования и командования; другая значительная часть учится; третья часть рассеяна в деревнях, работая на пашне, и только четвертая часть (по численности в настоящее время менее 1/6) состоит из пролетариев, работающих у станка. Совершенно очевидно, что рост партийного аппарата и сопровождающие этот рост черты бюрократизации порождаются не фабрично-заводскими ячейками, которые объединяются через аппарат, а как-раз всеми другими функциями партии, осуществляемыми ею через посредство государственных аппаратов управления, хозяйствования, командования, обучения. Другими словами, источником бюрократизма в партии является возрастающая передвижка внимания и сил в сторону правительственных аппаратов и учреждений при недостаточно быстром росте промышленности. В виду этих основных фактов и тенденций мы должны себе отдать тем более ясный отчет в опасностях аппаратного перерождения старых кадров партии. Было бы грубым фетишизмом думать, будто старые кадры только потому, что они вышли из лучшей в мире революционной школы, заключают в себе самодовлеющие гарантии против всех и всяких опасностей идейного измельчания и оппортунистического перерождения. Нет! История делается через людей, но люди вовсе не всегда сознательно делают историю, в том числе и свою собственную. В последнем счете вопрос, конечно, будет разрешен большими факторами международного значения: ходом революционного развития в Европе и темпом нашего хозяйственного строительства. Но фаталистически возлагать всю ответственность на эти объективные факторы так же неправильно, как и искать гарантий только в своем субъективном радикализме, унаследованном от прошлого. При одном и том же революционном заряде и при одних и тех же международных условиях партия может лучше или хуже противостоять разлагающим тенденциям, в зависимости от сознательности, с какой она относится к опасностям, и от активности, с какой она борется против них.
Совершенно очевидно, что порожденная всей обстановкой разнородность общественного состава партии не ослабляет, а, наоборот, чрезвычайно обостряет все отрицательные стороны аппаратного курса. Нет и не может быть другого средства к преодолению корпоративного и ведомственного духа отдельных составных частей партии, как их активное сближение в режиме партийной демократии. Поддерживая "штиль", разобщая всех и все, партийный бюрократизм одинаково тяжело, хотя и по-разному, бьет и по заводским ячейкам, и по хозяйственникам, и по военным, и по учащейся молодежи.
Особенно остро, как мы видели, реагирует на бюрократизм учащаяся молодежь. Не даром т. Ленин предлагал для борьбы с бюрократизмом широко привлекать учащихся. По своему составу и связям учащаяся молодежь отражает все социальные прослойки, входящие в нашу партию, и впитывает в себя их настроения. По молодости и отзывчивости она склонна этим настроениям немедленно же придавать активную форму. Как учащаяся молодежь, она стремится объяснять и обобщать. Этим вовсе не сказано, что молодежь во всех своих проявлениях и настроениях выражает здоровые тенденции. Если бы это было так, это означало бы одно из двух: либо в партии все обстоит благополучно, либо молодежь перестала отражать свою партию. Но нет ни того ни другого. Рассуждение о том, что базой нашей являются не ячейки учебных заведений, а ячейки фабрик и заводов, в принципе верно. Но когда мы говорим, что молодежь является барометром, этим самым мы как-раз и отводим ее политическим проявлениям не основное, а симптоматическое значение. Барометр не создает погоды, а только отмечает ее. Политическая погода создается в глубине классов и в тех областях, где классы соприкасаются друг с другом. Заводские ячейки создают прямую и непосредственную связь партии с основным для нас классом, с промышленным пролетариатом. Деревенские ячейки в гораздо более слабой степени создают связь с крестьянством. С ним же, главным образом, связывают нас военные ячейки, поставленные, однако, в совершенно особые условия. Наконец, учащаяся молодежь, вербуемая изо всех слоев и прослоек советской общественности, отражает в своем пестром составе все плюсы и минусы наши, и мы были бы тупицами, если бы не прислушивались внимательнейшим образом к ее настроениям. К этому нужно еще прибавить, что значительная часть нашего нового студенчества состоит из членов партии с достаточно серьезным для молодого поколения революционным стажем. И совершенно напрасно сейчас наиболее ретивые аппаратчики фыркают на молодежь. Она -- наша проверка и наша смена, и завтрашний день за нею.
Но вернемся, однако, к вопросу о партийном преодолении разнородности отдельных частей и групп партии, разобщенных своими советскими функциями. Мы сказали и снова здесь повторяем, что бюрократизм в партии вовсе не есть отмирающее наследие какого-либо предшествующего периода, наоборот, это явление по существу новое, вытекающее из новых задач партии, новых ее функций, новых трудностей и новых ее ошибок.
Свою диктатуру пролетариат осуществляет через советское государство. Коммунистическая партия является руководящей партией пролетариата, а, следовательно, и его государства. И весь вопрос в том, как осуществлять это руководство, не сплетаясь слишком тесно с бюрократическим аппаратом государства и не подвергаясь в этом сплетении бюрократическому перерождению.
Коммунисты внутри партии и внутри государственного аппарата сгруппированы по-разному. В государственном аппарате они находятся в иерархической зависимости друг от друга и в сложных персональных взаимоотношениях с беспартийными. Внутри партии все они являются равноправными, поскольку дело идет об определении основных задач и методов работы партии. Коммунисты работают у станка, входят в завком, управляют предприятиями, трестом предприятий, синдикатом, стоят во главе ВСНХ и пр. Поскольку же дело идет о руководстве хозяйством со стороны партии, она учитывает -- должна учитывать -- опыт, наблюдение, мнение всех своих членов, размещенных на разных ступенях административно-хозяйственной лестницы. В этом и состоит основное, ни с чем не сравнимое преимущество нашей партии, что она имеет возможность в каждый данный момент взглянуть на промышленность глазами коммуниста-токаря от станка, коммуниста профессионалиста, коммуниста-директора, красного торговца и, сочетав воедино взаимно дополняющий опыт всех этих работников, определить линию своего руководства хозяйством вообще, данной его отраслью в частности.
Совершенно очевидно, что такого рода действительное партийное руководство осуществимо только на основах живой и активной партийной демократии. И, наоборот, чем больше преобладания получают аппаратные методы, тем больше руководство партии заменяется администрированием ее исполнительных органов (комитетов, бюро, секретарей и пр.). Мы видим, как при усилении такого курса все дела сосредоточиваются в руках небольшой группы лиц, иногда одного секретаря, который назначает, смещает, дает директивы, призывает к ответственности и пр. При таком перерождении руководства основное и неоценимое преимущество партии -- ее многообразный коллективный опыт -- отступает на задний план. Руководство получает чисто организационный характер и вырождается нередко в простое командование и дергание. Партийный аппарат входит во все более детальные задачи и вопросы советского аппарата, живет его повседневными заботами, подвергается его воздействию и из-за деревьев перестает видеть лес. Если партийная организация, как коллектив, всегда богаче опытом, чем любой из органов государственного аппарата, то этого вовсе нельзя сказать об отдельных должностных лицах партаппарата. Наивно, в самом деле, думать, что секретарь, в силу своего секретарского звания, воплощает в себе всю сумму знаний и умений, необходимых для партийного руководства. На деле он создает себе подсобный аппарат, с бюрократическими отделами, с бюрократической информацией, бумажными справками, и этим аппаратом, сближающим его с советским аппаратом, отгораживается от живой партии. И происходит по известному немецкому выражению: "Ты думаешь, что двигаешь других, а на самом деле двигают тебя". Весь переплет бюрократической повседневности советского государства вливается в партийный аппарат и создает в нем бюрократический сдвиг. Партия, как коллектив, не ощущает своего руководства, ибо не осуществляет его. Отсюда недовольство или недоумение даже в тех случаях, когда руководство по существу правильно. Но оно не может удержаться на правильной линии, поскольку разменивается на мелочи, не приобретая систематического планомерного и коллективного характера. Таким образом, бюрократизм не только нарушает внутреннюю спайку партии, но и ослабляет правильное воздействие ее на государственный аппарат. Этого сплошь да рядом не замечают и не понимают те, кто громче всего кричат о руководящей роли партии по отношению к советскому государству.