Поведение Москвы, перешедшее все границы подлости и цинизма, вызывает бешеное возмущение у каждого революционного пролетария. Возмущение порождает потребность отпора. Когда для непосредственных действий не хватает сил, нетерпеливые революционеры склонны прибегать к искусственным мерам. Так рождается, например, тактика индивидуального террора. Чаще всего люди прибегают к крепким выражениям, к ругательствам и проклятиям. В нашем случае некоторые товарищи явно склонны искать удовлетворения в терминологическом "терроре". Однако даже с этой точки зрения, переименование бюрократии в класс никуда не годится. Если бонапартистская сволочь --- класс, значит она не случайный выкидыш, а жизнеспособное дитя истории. Если ее мародерство и паразитизм --- "эксплоатация", в научном смысле слова, значит бюрократия имеет перед собою историческое будущее, как необходимый правящий класс в системе хозяйства. Вот к чему приводит нетерпеливое возмущение, освободившееся от марксистской дисциплины!
Когда нервный механик осматривает автомобиль, в котором, скажем, гангстеры спасались от преследования полиции по дурной дороге, и находит исковерканный кузов, искривленные колеса и частично испорченный мотор, то он может с полным правом сказать: "это не автомобиль, а черт знает что такое"! Подобное определение не будет иметь научно-технического характера, но оно выразит законное возмущение механика перед работой гангстеров. Представим себе, однако, что тот же механик вынужден ремонтировать предмет, который он назвал "черт знает, что такое". В этом случае он будет исходить из признания, что перед ним --- исковерканный автомобиль. Он определит здоровые и больные части, чтобы решить, как приступить к работе. Подобным же образом сознательный рабочий относится к СССР. Он имеет полное право сказать, что гангстеры бюрократии превратили рабочее государство в "черт знает, что такое". Но когда он от этого взрыва возмущения переходит к разрешению политической проблемы, он вынужден признать, что перед ним --- исковерканное рабочее государство, в котором экономический мотор поврежден, но продолжает еще действовать и может быть полностью восстановлен при замене некоторых частей. Разумеется, это только сравнение. Но над ним стоит все же задуматься.
Но есть лавирование и лавирование. В Брест-Литовске советское правительство пожертвовало национальной независимостью Украины с целью спасения рабочего государства. Об измене по отношению к Украине не могло быть и речи, так как все сознательные рабочие понимали вынужденный характер этой жертвы. Совершенно иначе обстоит дело с Польшей. Сам Кремль нигде и никогда не изображал дело так, будто он оказался вынужден пожертвовать Польшей. Наоборот, он цинично хвастает своей комбинацией, которая справедливо оскорбляет самые элементарные демократические чувства угнетенных классов и народов во всем мире, и тем самым, чрезвычайно ослабляет международное положение Советского Союза. Этого и на десятую долю не возмещают экономические преобразования в оккупированных областях!
Вся вообще внешняя политика Кремля основана на мошенническом прикрашивании "дружественного" империализма и приносит, таким образом, в жертву основные интересы мирового рабочего движения ради второстепенных и неустойчивых выгод. После пяти лет одурманивания рабочих лозунгом "защиты демократий" Москва занялась сейчас прикрашиванием разбойничьей политики Гитлера. Это само по себе не превращает СССР в империалистское государство. Но Сталин и его Коминтерн являются сейчас несомненно наиболее ценной агентурой империализма.
Если мы хотим точно определить внешнюю политику Кремля, то мы скажем, что это есть политика бонапартистской бюрократии выродившегося рабочего государства в империалистском окружении. Это определение не так коротко и звучно, как "империалистская политика", но зато оно более точно.
Но такая интервенция, как часть революционной международной политики, должна быть понятна международному пролетариату, должна отвечать желанию рабочих масс той страны, на территорию которой вступают революционные войска. Теория социализма в отдельной стране совершенно не годится, разумеется, для воспитания той активной международной солидарности, которая одна только может подготовить и оправдать вооруженное вмешательство. Вопрос о военной интервенции, как и все другие вопросы своей политики, Кремль ставит и разрешает совершенно независимо от мыслей и чувств международного рабочего класса. Оттого последние Дипломатические "успехи" Кремля чудовищно компрометируют СССР и вносят крайнее замешательство в ряды мирового пролетариата.
Некоторые товарищи говорят: а если Красная армия вторгнется завтра в Индию и станет там усмирять революционное движение, неужели же мы и в этом случае будем ее поддерживать? Такая постановка вопроса ни с чем не сообразна. Не ясно, прежде всего, зачем тут припутана Индия? Не проще ли спросить: а в тех случаях, когда Красная армия громит рабочие стачки или крестьянские протесты против бюрократии в СССР, должны мы ее поддерживать или нет? Внешняя политика есть продолжение внутренней. Мы никогда не обещали поддерживать все действия Красной армии, которая является орудием в руках бонапартистской бюрократии. Мы обещали лишь защищать СССР, как рабочее государство, и только то, что в нем есть от рабочего государства.
Искусный казуист может сказать: если Красную армию. независимо от характера выполняемой ею "работы", побьют восставшие массы в Индии, это ослабит СССР. На это мы отвечаем: разгром революционного движения в Индии, при содействии Красной армии, означал бы несравненно большую опасность для социальных основ СССР, чем эпизодическое поражение контр-революционных отрядов Красной армии в Индии. Во всяком случае Четвертый Интернационал сумеет различить, где и когда Красная армия выступает только, как орудие бонапартистской реакции, и где она защищает социальные основы СССР.
Профессиональный союз, руководимый реакционными негодяями устраивает стачку против допущения негров в данную отрасль промышленности. Станем ли мы поддерживать такую постыдную стачку? Разумеется, нет. Но представим себе, что предприниматели, воспользовавшись данной стачкой, делают попытку разгромить профессиональный союз и сделать вообще невозможным организованную самозащиту рабочих. В этом случае, мы разумеется, будем защищать профессиональный союз, несмотря на его реакционное руководство. Почему же эта самая политика неприменима по отношению к СССР?
Некоторых товарищей, по-видимому, поразило, что я говорю в своей статье о системе "бюрократического коллективизма", как о теоретической возможности. Они открыли в этом даже полную ревизию марксизма. Здесь очевидное недоразумение. Марксистское понимание исторической необходимости не имеет ничего общего с фатализмом. Социализм осуществится не "сам собою", а в результате борьбы живых сил, классов и их партий. Решающее преимущество пролетариата в этой борьбе состоит в том, что он представляет исторический прогресс, тогда как буржуазия воплощает реакцию и упадок. В этом и заключается источник нашей уверенности в победе. Но мы имеем полное право спросить себя: какой характер приняло бы общество, еслиб победили силы реакции?
Марксисты несчетное число раз формулировали альтернативу: либо социализм, либо возврат к варварству. После итальянского "опыта" мы тысячи раз повторяли: либо коммунизм, либо фашизм. Реальный переход к социализму не мог не оказаться неизмеримо сложнее, многообразнее, противоречивее, чем предвидела общая историческая схема. Маркс говорил о диктатуре пролетариата и ее дальнейшем отмирании, но ничего не говорил о бюрократическом перерождении диктатуры. Мы впервые на опыте наблюдаем и анализируем такое перерождение. Есть ли это ревизия марксизма?
Ход событий успел показать, что запоздание социалистической революции порождает несомненные явления варварства: хроническую безработицу, пауперизацию мелкой буржуазии, фашизм, наконец, истребительные войны, которые не открывают никакого выхода. Какие социальные и политические формы могло бы принять новое "варварство", если теоретически допустить, что человечество не сумеет подняться к социализму? Мы имеем возможность высказаться на этот счет конкретнее, чем Маркс. Фашизм, с одной стороны, перерождение советского государства, с другой, намечают социальные и политические формы нового варварства. Такого рода альтернатива --- социализм или тоталитарное рабство --- имеет не только теоретический интерес, но и огромное агитационное значение, ибо в свете ее особенно наглядно выступает необходимость социалистической революции.
Если уж говорить о ревизии Маркса, то ею занимаются на самом деле те товарищи, которые устанавливают новый тип "не- буржуазного" и "не-рабочего" государства. Так как развитая мною альтернатива доводит их собственные мысли до конца, то некоторые из критиков, испугавшись выводов из своей собственной теории, обвиняют меня ... в ревизии марксизма. Я хочу думать, что это просто дружеская шутка.
В еженедельном приложении к парижской газете "Paris-Soir" от 31 августа 1939 г. передается чрезвычайно поучительный диалог между французским послом Кулондром и Гитлером 25-го августа, в момент их последнего свидания (источником информации является несомненно сам Кулондр). Гитлер брызжет слюной, хвалится пактом, который он заключил со Сталиным ("реалистический пакт") и "жалеет", что будет литься немецкая и французская кровь. "Но, --- возражает Кулондр, --- Сталин обнаружил великое двуличие. Действительным победителем (в случае войны) будет Троцкий. Подумали ли вы об этом?"
"Я знаю, --- отвечает фюрер, --- но почему же Франция и Англия дали Польше полную свободу действий?" И т.д. Призраку революции этим господам угодно дать личное имя. Но не в этом, разумеется, суть драматического диалога, в самый момент разрыва дипломатических отношений. "Ведь война неизбежно вызовет революцию", пугает противника представитель империалистской демократии, сам перепуганный до мозга костей. "Я знаю", отвечает Гитлер, как еслиб речь шла о давно решенном вопросе. "Я знаю". Поразительный диалог!
Оба они, и Кулондр и Гитлер, представляют надвигающееся на Европу варварство. В то же время оба они не сомневаются, что над их варварством одержит победу социалистическая революция. Таково ныне самочувствие господствующих классов всего капиталистического мира. Их полная деморализация есть один из важнейших элементов в соотношении классовых сил. У пролетариата, молодое и еще слабое революционное руководство. Но руководство буржуазии заживо гниет. Начиная войну, которую они не могли предотвратить, эти господа заранее убеждены в крушении их режима. Один этот факт должен стать Для нас источником несокрушимого революционного оптимизма!
18 октября 1939 г.