(Речь на съезде работников военной печати 10 мая 1924 г.)
Товарищи, предметом обсуждения вашего съезда является военная печать. Военная газета есть прежде всего газета, а затем уже военная. Как газета, которой ничто газетное не должно быть чуждо, она должна быть хорошей газетой. Это первое и основное требование, которое мы к ней должны предъявить. Хорошая газета -- это та, которая составляется не кое-как, не наспех, не неряшливо. Это очень важное условие.
Есть предрассудок, который отражает нашу общую культурную отсталость, будто газета, являясь, так сказать, скоропреходящим произведением печати, может быть, в отличие от книги, небрежно и неряшливо составлена. Правда, у нас и книги составляются сплошь и рядом неряшливо и наспех. Но если выбирать между неряшливой книгой и неряшливой газетой, то я скорей бы уж примирился с неряшливой книгой, потому что книгу можно читать более медленно, обдумывая и мысленно поправляя опечатки; наконец, большие книги у нас, к несчастью, еще читаются немногими. Газета же есть основной инструмент политического и культурного воспитания широких масс.
Орган воспитывающий должен отвечать целям воспитания, а воспитывать в неряшливости никуда не годится. Я начну с маленьких примеров и заранее извиняюсь перед редакцией нашей "Красной Звезды", если примеры эти возьму исключительно из двух номеров этой газеты. Этим я ни в коем случае не хочу сказать, что "Красная Звезда" исключительно неряшливая газета. Нет, она средне-неряшливая газета. Извиняюсь перед всеми, если буду говорить о мелких вопросах, но ведь газета вся состоит из мелких вещиц, из небольших статей, из мелких новостей, а на этом воспитываются новые свежие читатели. Я взял сотый и сто третий номера "Красной Звезды", которые оказались у меня на столе, примерно, за час до настоящего заседания. Газеты у нас начинаются обычно таким аншлагом: "Сегодня в номере", где и обращается внимание читателя на самое существенное. Возьмем сто третий номер; в аншлаге его мы читаем: "Наше берлинское торгпредство бойкотирует германскую торговлю". Я затруднюсь сказать -- вы это сами лучше оцените, -- все ли у нас, не только красноармейцы, но все ли командиры не то что взводов, а полков, все ли политруки знают, что такое торгпредство. Сомневаюсь. Думаю, что лучше было бы сказать торговое представительство. Я не говорю уж об опечатках: во второй строке аншлага говорится, что представитель СССР выехал из Германии в "Москви". Ну, уж без этого не обойдешься, на опечатке стоим. Дальше читаем: "Министерство иностранных дел предложило бывшему царскому послу очистить здание русского посольства", но где, в какой стране, в каком царстве-государстве -- неизвестно. Хорошо, что мы с вами архи-просвещенные политики и знаем, что дело происходит в Лондоне. Но кто это читал уже в "Правде" и в "Известиях", не имеет нужды читать об этом вновь в "Красной Звезде". "Красную Звезду" будет читать преимущественно тот, кто не читал другой газеты, и он в таком заголовке ровно ничего не поймет. Возьмем аншлаг номера сотого. Читаем: "Германская полиция разгромила наше торгпредство в Берлине". Какое представление возникнет здесь у неискушенного читателя? "Разгромила" -- значит взламывала двери, вышибала окна и пр. Крепкое слово иной раз не вредит, но нельзя такими словами вводить в заблуждение читателя о существе факта. Затем читаем: "Член английского парламента, либерал Оней, заявил, что СССР будет немедленно открыт кредит при условии признания старых долгов". Кто этот либерал Оней, я не имею понятия; может быть, некоторые товарищи более счастливы и знают, кто он. Но это все равно. Один из умников английского парламента заявил, что мы получим кредит, когда уплатим долги, т.-е. то, что говорили тысячу раз буржуазные умники и не-умники. Но почему-то это выделяется в аншлаге "Красной Звезды" в виде исключительно важной новости! А у рядового читателя нарушается политическая перспектива. Если составлять аншлаг, то нужно делать это очень внимательно и очень тщательно. Нужно вдумываться в психологию читателя, нужно понимать, что существенного случилось за сегодняшний день, чтобы кратко и сжато дать перечень важнейших событий. Если же поступать так, как я только что указал, то это значит вводить читателя в заблуждение, не облегчать, а затруднять его политическую ориентировку.
Что касается телеграмм, то я не раз уже говорил о том, что надо учиться обрабатывать материал телеграмм сообразно с уровнем и осведомленностью читателя. У нас почему-то считается, что агентство Роста и его корреспонденты имеют диктатуру над информацией, что они -- законодатели стиля, что их телеграммы -- это евангелие, и что всякая газета обязана перепечатывать телеграммы в том виде, в каком их получила. Это грубейшее заблуждение. Ни одна хорошо поставленная газета так не поступает. Правда, богатые буржуазные газеты имеют собственных корреспондентов, которые приспосабливаются к уровню и вкусам своих читателей. Но даже и социал-демократические газеты всегда обрабатывали информационный материал, часто сокращали на три четверти текст телеграмм, а иногда развивали и дополняли. Телеграмма дает факт, -- а ты умей сообщить его читателю. Приведу пример из того же номера газеты, чтобы не возникло подозрения, что я выбирал материал умышленно. Читаем: "Советско-германский конфликт. Берлин, 7-е. Заявление тов. Крестинского". Узнаем-ка, прочитаем, что он, этот самый наш Крестинский, заявил: "Полномочный представитель СССР в Германии Крестинский передал германскому министру иностранных дел ноту, в которой подтверждает получение последней ноты германского правительства и подчеркивает, что полномочное представительство СССР сохраняет точку зрения, выраженную им в предшествовавших нотах". (Смех.) Все как по нотам! (Смех.) На месте свежего, неискушенного читателя я бы второй телеграммы не стал читать, -- ибо что же тут поучительного, если Крестинский сообщает Штреземану в ноте, что он получил его ноту и остается на точке зрения прежних нот. Конечно, корреспондент Роста, сидящий в Берлине, знает, что вчера было в ноте, -- он схватывает важные новости на-лету и посылает их по проволоке, но мы-то, получивши эти новости в Москве, должны уметь отсеять их, рассортировать и приспособить к читателю. Одна телеграмма дана утром, другая днем, третья ночью, настроение в посольстве и в политических кругах меняется, корреспондент это схватывает и дает пестрый материал, в котором трудно разобраться. Задача редакции свести это воедино, выкинуть пустяки, выделить основное, комментировать, а не просто преподнести в сыром виде. Через газету происходит главная учеба, через газету можно и должно не только информировать, осведомлять, но и давать известный запас сведений, повышать образовательный, политический, культурный уровень читателя. В чем слабость нашего массового читателя, в том числе и военного? В том, что у него нет опорных пунктов под ногами, он не знает важнейших фактов: исторических, географических, экономических, статистических и т. д. Задача редакции состоит в том, чтобы, не превращая газету в учебник, -- ни в каком случае! -- в каждой статье заложить небольшой фундамент сведений, фактов. Повторяя затем эти сведения, можно их закрепить в сознании читателя, и он себя станет чувствовать постепенно тверже и тверже при чтении газет. У нас же в общей прессе, и в нашей военной, политические статьи сплошь и рядом пишутся в форме полемической "переписки друзей между собой". Можно обругать Макдональда (я сам по этой части грешил), тем более Пилсудского, -- для этого основания есть, -- но нужно, чтобы читатель знал, за что. Это, однако, не всегда соблюдается. Если вы возьмете вот эту передовицу, то тот, кто знает, кто такой Войцеховский, какой он партии, какую роль играет, тот, пожалуй, в этой дружеской полемике не ощущает большой нужды, а тот, кто не знает и нуждается в том, чтобы узнать, -- тот, пожалуй, ничего не поймет. Критиковать, конечно, легче, чем писать, и я вполне готов признать, что это очень трудная штука -- писать передовые статьи, которые бы, откликаясь на события сегодняшнего дня, в то же время заключали в себе необходимые элементы учебы, давали самые основные сведения -- так, чтобы каждая статья немножко увеличивала багаж читателя, не отягощая его, не заставляя его чувствовать, что его "учат". Это трудное дело, но надо ему учиться.
В качестве многих других, по-моему, довольно дурных повадок военной прессы, назову одну: у нас склоняются, и, пожалуй, все в возрастающей степени, к высокоуважаемым авторам: бегают за людьми, иногда очень занятыми, хватают их за фалды и требуют статьи для украшения номера. Это казенщина и худшего типа, обременительная для тех, кого заставляют писать, и обременительная для читателей, так как сплошь и рядом то, что пишется этими лицами, неудобоваримо. Нужно брать статью, как статью, а не потому, что она подписана таким-то звучным именем. То же самое и относительно интервью. У нас бесконечное количество интервью, иногда абсолютно бессодержательных. Интервью -- вообще порядочная гадость, введенная буржуазно-парламентскими нравами. По обязанности мы вынуждены бываем иногда давать интервью буржуазным корреспондентам. Это есть натуральный налог, центром взимания которого является Наркоминдел. Но если это есть неизбежное зло и если, например, "Известия", в числе многих других официальных извещений, печатают такого рода интервью, то наша военная печать должна печатать только те из них, которые имеют явный интерес для читателей, но не загромождать газету этой казенщиной.