Получивши приглашение на торжественное заседание по поводу первого учебного года Института имени Карла Либкнехта, я оказался в затруднительном положении. Работа в нашей Советской Республике чрезвычайно диференцируется, образуется все большее и большее число отдельных областей, и следить не то что за всей, а за одной десятой или за одной сотой этой работы сколько-нибудь внимательно и добросовестно становится все труднее. Когда приходится высказываться о таком учреждении, как ваш Институт, связанный со школой фабзавуча, с учреждением исключительной важности, то, естественно, находишься в затруднении. Заранее прошу поэтому не ждать доклада о значении и роли вашего Института. Я ограничусь только некоторыми принципиальными соображениями или, вернее сказать, соображениями по поводу тех принципиальных затруднений, которые возникают перед мыслью, когда задумываешься о задачах вашего Института и вообще о задачах воспитания, стремящегося к восстановлению неразрывной связи физического и умственного труда.
Мы учились уже в приготовительном классе школы социализма тому, что главное проклятие капиталистического общества состоит в разделении умственного и физического труда. Разделение это началось до капитализма, на первых шагах развития классового общества и культуры; с этого времени труд управления все более связывается с умственным трудом и обслуживается разными категориями умственного труда. Обслуживая производство, умственный труд отделяется от материального производства. Этот процесс проходит через все развитие культуры. Капитализм доводит разделение умственного и физического труда до высшего противоречия, до чрезвычайного напряжения. Капитализм превращает физический труд в постылый автоматический труд, а умственный труд он доводит, на высших его обобщениях, до идеалистической абстракции и до мистической схоластики. Тут как бы есть противоречие. Вы знаете, что схоластика выросла на церковной основе в средние века. Потом, еще в недрах старого феодального общества, стали развиваться естественные науки, оплодотворившие производство. Таким образом развитие буржуазного общества тесно связано с развитием естествознания и, следовательно, с борьбой против церковной схоластики. А в то же время, чем больше созревала буржуазия, тем больше она боялась применения методов естествознания к истории, социологии, психологии. В этих областях буржуазная мысль все выше уходила в область идеализма, абстракции и новой схоластики, а затем, чтоб замести следы, стала вносить элементы идеализма и схоластики также и в естествознание. Наука есть часть исторической практики человека; в развитии своем она стремится охватить мир со всех сторон, дать всеобъемлющую ориентировку творческому человеку. Разделение теории и практики не может не бить одним концом разорванной цепи по умственному, другим -- по физическому труду. Это мы знаем по первым страницам первых книг о социализме. Там же мы учились тому, что капитализм, доведя это противоречие до высшего напряжения, тем самым подготовил примирение умственного и физического труда, их объединение на началах коллективизма. Наша социалистическая страна стремится к примирению физического и умственного труда, что только и может привести к гармоническому развитию человека. Такова наша программа. Но программа дает на этот счет только общие директивы, там нарисован указательный палец -- "вот тебе общее направление пути!", -- но программа не говорит, как достигнуть этого объединения практически, и не может этого сказать, потому что никто не мог, да и сейчас не может, предвидеть, в каких условиях во всех странах и в каждой отдельной стране, какими путями будет складываться социализм, каково будет состояние хозяйства, какими методами будет воспитываться молодое поколение, именно в смысле сочетания физического и умственного труда. В этой области, как и во многих других, мы пойдем и уже теперь идем путем опытов, поисков, экспериментов, зная только общее направление пути к цели: возможно правильному сочетанию физического и умственного труда. Школа фабзавуча привлекательна тем, что это есть одна из практических попыток частичного разрешения этой колоссальнейшей общественно-воспитательной задачи. Я не хочу этим сказать, что задача уже разрешена или что разрешение совсем близко. Наоборот, я уверен, что нам еще гораздо дальше итти до достижения цели, чем тот маленький путь, который мы прошли. Если б мы могли сказать, что через школу фабзавуча мы уже вплотную подошли к сочетанию физического и умственного труда, это значило бы, что мы, примерно, на три четверти, а то и больше, осуществили социализм. Но до этого еще очень и очень далеко. Предпосылкой сочетания физического и умственного труда является уничтожение классового господства. Вчерне мы у себя это сделали, власть находится у нас в руках трудящихся. Но рабочий класс, только взяв власть в свои руки, впервые понял, осознал, насколько мы еще бедны и насколько отстали или, как говорил когда-то русский критик Писарев23, насколько мы "бедны и глупы". Под словом глупость тут нужно понимать просто культурную отсталость, так как от природы мы совсем-совсем неглупы и, подучившись, весьма за себя постоим. Рабочий класс для того должен был взять в свои руки власть, чтобы не было политических преград к построению нового общества; но когда он овладел властью, он уперся в другое препятствие: в бедность и некультурность. В этом разница с положением пролетариата передовых капиталистических стран. На его пути -- непосредственное препятствие: это буржуазное государство, которое отводит лишь определенную площадь для пролетарской деятельности, ту площадь, которую господствующий класс считает для себя допустимым отвести. Первая задача на Западе -- низвергнуть классовое господство, буржуазное государство. Там эту задачу разрешить труднее, чем у нас, ибо буржуазное государство там сильнее, чем у нас. Но, низвергнув классовое государство, западный пролетариат окажется в отношении культурного творчества в обстановке более благоприятной, чем мы. Если сейчас мы забежали на несколько лет вперед, то это еще вовсе не значит, что в царство социализма мы придем раньше, чем английский или германский пролетариат. Нет, это не доказано. На пути к царству социализма есть несколько окопов или несколько баррикад. Мы первую баррикаду -- политическую -- взяли раньше, но вполне возможно, что они нас догонят на второй или третьей баррикаде. Хозяйство, производство, это -- самая трудная баррикада, и только когда мы ее возьмем, когда поднимем производительные силы социализма, тогда исчезнет проклятое различие между "рабочим" и "интеллигентом", являющееся результатом того, что умственный труд отделен от физического. Отнюдь не исключено, а, наоборот, весьма вероятно, что германский пролетариат, если он -- я говорю примерно -- года через три возьмет власть в свои руки, двумя-тремя прыжками не только догонит, но и перегонит нас, потому что "наследственная" материальная база для культурного творчества у него гораздо богаче, чем у нас. Сейчас рабочий класс Германии движется по асфальту, но руки и ноги у него связаны классовым рабством. Мы шагаем по рытвинам, по оврагам, а ноги у нас свободны. Вот этим, товарищи, характеризуется наше отличие от европейского пролетариата. Под ярмом капитала он сейчас бессилен даже и приступить к разрешению вопроса о физическом и умственном труде. Власть не у него. А государственная власть -- это материальная возможность и формальное право сказать подчиненному классу: вот до этой черты ты имеешь право итти, а дальше не смеешь, -- как мы, господствующий класс у себя, говорим нэпману. Мы сами себе указ, но как под ноги поглядим, -- там лужи, ямы, канавы разные, вот мы и ковыляем и спотыкаемся, двигаемся медленно. Европейский же пролетариат, освобожденный от оков на руках и на ногах, нас обгонит, и мы будем это, разумеется, приветствовать, ибо он и нам поможет довести дело до конца. Я это говорю к тому, что мы одними собственными педагогическими мерами не разрешим до конца и полностью основных задач социалистического воспитания и слияния физического труда с умственным; но если мы сделаем на этом пути ряд опытов и достигнем частичных успехов, то это будет уже громадным плюсом и для нас и для европейского пролетариата, который поможет развернуть эти частичные успехи в более широком масштабе. Тем энергичнее, тем настойчивее, тем упорнее мы должны работать на этом пути.
В области педагогики, т.-е. в области сознательной обработки человека, люди учились, пожалуй, еще более вслепую, чем в других областях. Общественная жизнь человека слагалась, как вы знаете, стихийно. Человеческий разум стал прорабатывать, продумывать общественную жизнь не сразу. Крестьянское производство, крестьянская семья, церковный быт, "патриархально"-монархические формы государства слагались за спиной людей незаметно, столетиями, тысячелетиями. Только на известном уровне и особенно с появлением естественных наук люди начинают сознательно, не по старинке, а по плану, по замыслу строить производство (не в общественном, разумеется, а в частном масштабе). Потом начинают критиковать сословный строй, королевскую власть, требуют равенства, демократии. Демократия означает приложение разума молодой и свежей еще буржуазии к делу построения государства. Таким образом критическая мысль с вопросов естествознания и техники переносится на государство. Но социальные отношения в широком смысле продолжают, под господством буржуазии, складываться стихийно. Пролетариат стихийно восстает против капиталистической стихийности. Затем возникает сознательная критика. На этом строится теория социализма. Что такое социалистическое строительство? Это есть хозяйственное строительство по разуму, уже не в пределах предприятия или треста только, как при господстве буржуазии, но в пределах общества, а затем и всего человечества. В социализме мы имеем применение научной мысли к построению человеческого общества. Как раньше буржуазия "по разуму" строила фабрики, по разуму (буржуазному) построила свое государство, так рабочий класс говорит: "я по разуму построю всю общественную жизнь сверху донизу".
Но и сам человек есть стихия. Только постепенно он прилагает критику разума к себе самому. Педагогическое воздействие на человека шло, как сказано, вслепую. Только при социалистическом строе будут созданы условия для научного подхода к человеку. А он в таком подходе нуждается. Ибо что такое человек? Это отнюдь не законченное и не гармоническое существо. Нет, это существо еще весьма нескладное. В нем есть не только отросток слепой кишки, который ни к чему не нужен, -- только аппендицит от него происходит, -- если взять психику человека, то таких ненужных "отростков", от которых происходят всякие заболевания, всякие духовные аппендициты, у него сколько угодно. Человек, как животный вид, развивался в естественных условиях не по плану, а стихийно, и накопил в самом себе много противоречий. Одно из таких тяжелых противоречий, не только общественных, но и физиологических, выражается в половом вопросе, который болезненно отражается на молодежи. Вопрос о том, как воспитать и урегулировать, как улучшить и "достроить" физическую и духовную природу человека, является колоссальной проблемой, серьезная работа над которой мыслима только на основах социализма. Мы можем провести через всю Сахару железную дорогу, построить Эйфелеву башню и разговаривать с Нью-Йорком без проволоки, а человека улучшить неужели же не сможем? Нет, сможем! Выпустить новое, "улучшенное издание" человека -- это и есть дальнейшая задача коммунизма. А для этого нужно первым делом человека знать со всех сторон, знать его анатомию, его физиологию и ту часть физиологии, которая называется психологией. Пошляки-мещане говорят, что социализм -- это строй полного застоя. Вздор, тупоумнейший вздор! Только с социализма и начнется настоящее движение вперед. Человек взглянет впервые на себя самого, как на сырой материал, или, в лучшем случае, как на полуфабрикат, и скажет: "Добрался я, наконец, до тебя, многоуважаемый homo sapiens*, теперь возьму я тебя, любезный, в работу!". При помощи самых разнообразных комбинированных средств усовершенствовать организм человека, урегулировать кровообращение, утончить нервную систему и в то же время закалить, укрепить организм, сделать его гибче и выносливее, -- вот гигантская и какая заманчивая задача!
Но это, конечно, музыка будущего. Нам с вами нужно закладывать первые камни в фундамент социалистического общества. Краеугольный же камень -- это повышение производительности труда. Только на этой основе может развернуться социализм. Ибо каждый новый общественный строй побеждает тем, что повышает производительность человеческого труда. Мы только тогда сможем говорить о действительной, полной и несокрушимой победе социализма, когда единица человеческой силы даст нам больше продуктов, чем при господстве частной собственности. Один из важнейших путей к этому -- воспитание культурного, квалифицированного рабочего. У нас сейчас это воспитание идет через школу фабзавуча. В какой мере эти школы разрешают свою задачу подготовки производственной "смены"? На этот вопрос я отвечать не берусь. Тут нужна серьезная проверка опыта. Но будем помнить твердо, что от разрешения этого вопроса зависит судьба нашего хозяйства, а значит и государства.
Воспитание квалифицированных рабочих есть одна сторона дела; воспитание граждан -- другая. Социалистической Республике нужны не автоматы физического труда, а сознательные строители. Культурный человек рабоче-крестьянской страны, кто бы он ни был по профессии, узкой или широкой специальности, но в одной области он должен быть вооружен. Это -- область общественная. Ничто так не ограждает от принижающего влияния специализации, как марксистский метод, как ленинизм, т.-е. метод понимания условий общества, в котором ты живешь, и метод воздействия на эти условия. Когда мы пытаемся разобраться во взаимоотношении государств, у нас опять-таки есть тот же метод марксизма-ленинизма. Без понимания связи частного и общего нет культурного человека. Основная особенность мещанского мышления состоит в том, что оно обособлено в своей узкой сфере, замкнуто в своей каморке. Есть ученые мещане-интеллигенты, которые, хотя бы написали ученые книги толщиной в тысячи страниц, продолжают рассматривать вопросы изолированно, сами по себе, вне связи, и потому остаются ограниченными мещанами. Надо уметь брать каждый вопрос в его развитии и в его связи с другими вопросами, тогда гарантия правильности выводов будет гораздо больше. Эту гарантию дает только марксова школа. И потому, какова бы ни была специализация, но прохождение через школу ленинизма является обязательным для каждого культурного работника и особенно для каждого будущего педагога.
Школа ленинизма есть школа революционного действия. Я -- гражданин первой в мире рабоче-крестьянской Республики, -- вот это сознание есть предпосылка всего остального. А для нас это сознание -- завет самосохранения. Мы были бы утопистами, жалкими мечтателями, или сонными пошляками, если бы стали думать, что нам обеспечено на вечные времена мирное развитие к социализму. Ни в каком случае! Нам в международном смысле стало легче, это бесспорно. Но думаете ли вы, товарищи, что чем больше будет развиваться коммунистическое движение в Европе, тем больше мы будем обеспечены от опасностей войны? Кто так думает, тот ошибается. Здесь нужен диалектический подход. До тех пор пока коммунистическая партия более или менее опасна, но еще не страшна, буржуазия, остерегаясь давать ей пищу, будет искать перемирия с нами; но когда коммунистическая партия данной страны станет угрожающей силой, когда вода станет подходить под горло буржуазии, тогда возрастет опасность и для нас. Недаром Владимир Ильич предупреждал, что нам еще предстоит пройти через новый взрыв бешеной ненависти мирового капитала против нас. Конечно, если б мы были изолированным или единственным на свете государством, то после завоевания власти мы создавали бы мирным путем здание социализма. Но мы только частица мира, при чем мир, нас окружающий, пока еще мощнее нас. Буржуазия не сдаст своих позиций без жестоких боев, гораздо более жестоких, чем те, через которые мы уже прошли. Бои со стороны буржуазии примут снова свирепый характер, когда коммунистическая партия станет перерастать через голову буржуазии. Было бы поэтому непростительным легкомыслием думать, что мы перейдем к социализму без войн и потрясений. Нет, этого нам не дадут. Драться придется. А для этого нужен закал, воспитание в духе революционного мужества. Нужно, товарищи, чтобы то имя, которое написано на стенах вашего Института -- имя Карла Либкнехта -- было написано недаром. Я имел счастье знать Либкнехта в течение, примерно, двадцати лет. Это один из самых прекрасных человеческих образов, который живет в моей памяти. Либкнехт был подлинным рыцарем революционного долга. Он не знал в жизни другого закона, кроме закона борьбы за социализм. Лучшая молодежь Германии давно уже связывала свои лучшие надежды, мысли и переживания с образом Карла Либкнехта, бесстрашного рыцаря пролетарской революции. Воспитание в революционном долге и есть воспитание в духе Карла Либкнехта. Будем помнить: нам придется пройти еще через величайшие трудности. Будем готовы встретить их грудью. А для этого нужно, чтобы каждый из вас, покидая стены этого учебного заведения, имел право сказать себе: Институт Карла Либкнехта сделал меня не только педагогом, но и революционным борцом! (Аплодисменты.)
"Вопросы культурной работы".
ГИЗ. М. 1924 г.
* Homo sapiens -- "человек разумный", определение человека как животного вида. Ред.