Год тому назад -- в день двадцатилетия Красной армии -- мы проводили в могилу Льва Седова. Вдалеке от страны Советов хоронили друга, сына и соратника создателя Красной армии, лишенного даже возможности сказать ему свое последнее прости. Не потому ли среди провожающих были не только друзья и товарищи, но и люди, которые пришли на кладбище, не желая мириться с "торжествующей" историей?
Ни рано оборвавшаяся политическая деятельность, ни литературное наследство Седова не дают представления о нем, живом, деятельном и активном. Он был одним из лучших представителей той молодой смены, которая завтра будет продолжать дело предыдущих поколений русских революционеров. Это был подлинный большевик, в лучшем смысле этого слова, и радостно блестели его глаза, когда ему говорили, что он настоящий большевик. Для него не было высшей похвалы. Не опоганенный Сталиным и московскими процессами большевизм, а большевизм героический, все, что в нем было хорошего -- честность, стойкость, преданность идеям, энергия, напористость и скромность -- вот что было характерно для Седова.
И не удивительно. Ведь русская революция была решающим фактором, содействовавшим сформированию его характера. Она была самым большим переживанием его детства и юности, она стала неот'емлемой частью его существа, и всю свою жизнь -- увы столь короткую -- он сохранил верность заветам Октября.
Со всей обостренностью своего цельного и юного восприятия он наблюдал сначала героический период революции, а потому те процессы перерождения, которые начались в быту. С ними он мириться не мог и, примкнув к левой оппозиции, об'явил им беспощадную войну. Этой борьбе он отдался весь, без остатка, скоро проявив себя превосходным агитатором и организатором и совершенно незаменимым "спецом" по конспиративным делам.
Но работа его в Москве продолжалась недолго. Он был в числе первых исключенных из партии и должен был вскоре отправиться вместе с Л. Д. Троцким в ссылку. А там -- высылка заграницу: Принкипо-Берлин-Париж.
Работа заграницей с самого начала приняла иной характер. Руководитель международного секретариата, один из организаторов IV Интернационала, член Генерального Совета его и руководитель русской секции -- он сразу же становится в центре международной жизни авангарда революционного пролетариата. Встречи с ним искали все -- и революционеры разных стран, и приезжие из СССР, которые ведь никому, кроме него, не могли оказать полного доверия, и те, которые рвут со Сталиным. С его мнением и советами всегда очень считались, так как он, несмотря на свою молодость был вполне сложившимся, зрелым человеком и опытным политиком.
Рабочее движение было для него всем. Он часто говорил, что не может себе представить жизни без революционной деятельности. Все, что имело отношение к политической работе было важно для него, но особенное значение придавал он "Бюллетеню". "Бюллетень" был для него живой связью со страной Октябрьской революции, органом, который должен отражать и передавать мысли, чувства и надежды большевиков-ленинцев, рассеянных по всему Советскому Союзу. Вот почему все, что касалось "Бюллетеня" было для него одинаково значительно: и своевременный политический отклик на волнующие события дня, и бытовое устройство товарища, и рассылка "Бюллетеня" друзьям и читателям. И он с одинаковым воодушевлением писал статьи и занимался техникой Бюллетеня. На что уж, кажется, экспедиция журнала техническая вещь. Но и ее он делал -- как вообще все, что делал -- не только добросовестно, но и с огоньком.
Находясь в постоянной опасности -- агенты ГПУ следовали за ним по пятам, -- он знал, что погибнет, и главной заботой его было обеспечить жизнь "Бюллетеню". Дальнейшая судьба "Бюллетеня", кто заменит его в случае его гибели, беспокоила Седова больше всего. Старые революционные кадры внутри СССР перебиты, заграницей их подобрать труднее, тем более, что самые ценные среди заграничных товарищей об'екты гангстерских расправ ГПУ. Привлечь новых товарищей к работе, подготовить смену, научить, передать весь свой опыт -- вот над чем он в последнее время думал больше всего. Часто и настойчиво возвращался он к этой теме в беседах с ближайшими товарищами и друзьями, подготовляя их к этой работе.
Год нашего "Бюллетеня" без Седова был трудным годом. На каждом шагу чувствовали мы его отсутствие, с каждым днем глубже ощущали незаменимость этой утраты. Но несмотря на все трудности, наш "Бюллетень" выходил, выходит и будет выходить!