С чувством величайшей тревоги и бесконечного позора за совершаемое гнусное дело приходится писать о поединке, происходящем в глуши Норвегии между об'единенными силами мировой реакции и сталинского терроризма, с одной стороны, и живым хранителем заветов Октября, т. Л. Д. Троцким, с другой. Сознание, что наступление ведется сразу со всех сторон, и что в борьбу против одного человека брошено кроме потока гнусной клеветы еще всемогущество полицейских аппаратов и "давление" дипломатических механизмов, усугубляет еще больше тревогу и опасения за исход этого неравного поединка.
Изложим факты. Началась эта кампания с нападения норвежских фашистов на дом Троцкого. 5-го августа ночью, в отсутствие тов. Троцкого, отправившегося с хозяином дома Кнудсеном на отдых, шесть фашистов ворвались в дом, пред'явив фальшивый полицейский ордер на обыск. Благодаря находчивости дочери хозяина, фашистским молодцам удалось захватить только копию одного письма т. Троцкого и несколько его старых статей. Норвежская полиция опознала напавших фашистов, имена которых были опубликованы потом в норвежской печати. Для того, чтобы оправдать свое гнусное нападение, фашисты подняли вой о нарушении Л. Д. Троцким принятых обязательств "о невмешательстве в политическую жизнь Норвегии и отказе от политической активности, направленной против дружественных Норвегии государств". Судебное следствие было открыто 10 августа. Сотрудничество между Гестапо и норвежскими наци было последними перед судом признано. С другой стороны, процесс над участниками неудавшегося покушения дал норвежским наци -- при открытом содействии суда -- дополнительную возможность запугать норвежских филистеров революционной деятельностью тов. Троцкого. Для полноты картины нужно еще добавить, что норвежские фашисты из кожи лезли вон, чтобы защищать дружественную им "жертву" злодеяний Троцкого -- Сталина и его правительство. Орган норвежских наци "Fritt Folk" (в номере от 14 августа) бьет тревогу: "Троцкий ведет мятежную агитацию против Сталина из Норвегии". И дальше: "Норвежское правительство в трудном положении перед Сталиным".
Когда вой, поднятый норвежскими фашистами и консерваторами достиг своего апогея, из Москвы грянул гром. Ночью 14 августа было опубликовано сообщение Тасс об обвинении Троцкого, Зиновьева, Каменева и др. в террористической деятельности против Сталина. На этот раз бешеная кампания норвежских фашистов и реакционеров получила могучую поддержку со стороны Сталина. Кровавая вакханалия, разыгравшаяся в Москве перед лицом злорадствующей мировой реакции, дала лишь новое "оправдание" кампании фашистов, доказав якобы, что руководителем террористической деятельности является Л. Д. Троцкий, злоупотребивший гостеприимством Норвегии. Полпред Якубович 29-го августа передает норвежскому правительству ноту, в которой дается "предостережение", что дальнейшее пребывание тов. Троцкого на территории Норвегии неизбежно отразится на дружественных отношениях между СССР и Норвегией и что это "противоречит современным представлениям о нормальных дипломатических отношениях". Наглой ссылкой на убийство югославского короля Александра, Сталин хотел запугать норвежское правительство еще и дипломатическими осложнениями международного порядка. Воскрешая славные традиции царской дипломатии, охотившейся во всех странах теми же способами за русскими революционерами, Сталин ставит на карту весь свеже приобретенный дипломатический престиж великой державы, чтобы заставить норвежское правительство преклониться перед его всемогучей волей.
Наиболее важным, по своим последствиям -- в серии фактов: фашистское нападение, сталинская нота -- является эволюция норвежского "рабочего" правительства в отношении к дальнейшему пребыванию Л. Д. Троцкого в Норвегии. Непосредственным результатом Московского процесса явилось усиление давления со стороны единого фронта норвежских фашистов -- агентов Гестапо, -- норвежских консерваторов -- агентов международного капитала -- и, наконец, норвежских сталинцев -- агентов Сталина -- ГПУ. Правительство норвежской "рабочей" партии, -- партии, отказавшейся в свое время войти во Второй Интернационал из-за его правизны, -- поспешило в ответной ноте от 3 сентября, заверить Москву, что еще до получения советской ноты Троцкий, "в виду его отказа дать письменное обязательство воздержаться от всякой политической активности, был лишен права убежища и интернирован". Преследуемое к тому же паническим страхом -- потерять на предстоящих выборах "из-за Троцкого" голоса своих мелко-буржуазных клиентов, правительство "рабочей" партии начало действовать. Оно поставило Л. Д. Троцкого под полицейский надзор, равносильный заключению. Его перевезли в уединенный 2-этажный дом, нижний этаж которого занят 8-10 полицейскими. Связь тов. Троцкого с внешним миром почти прервана. Он не имеет права никого принимать, не имеет права покидать "дом" (прогулки разрешаются только в небольшом дворе); не имеет права писать письма политического характера. Письма подвергаются предварительной цензуре. Разумеется, оценка характера писем Л. Д. Троцкого является предметом полицейского произвола. Только на днях полиция конфисковала письмо Троцкого адресованное им в Интернационал Профсоюзов (F.S.I.) в связи с Московским процессом.
Ближайшие сотрудники тов. Троцкого были этапом высланы из Норвегии под неистовый вой реакционной прессы. Режиму этому, отличающемуся разве только лучшим комфортом от режима "нормального" концлагеря, предшествовал 29 августа ультиматум "рабочего" правительства, в котором от тов. Троцкого требуется полный отказ от литературной работы, поскольку она касается политических событий. Он должен ограничиться только историческими и общетеоретическими работами. А для того, чтобы судить и разбирать, что история и что политика, что теория и что практика, "рабочее" правительство выбрало начальника норвежской государственной полиции, реакционера Асквича и фашистского начальника центрального паспортного бюро -- Конштада.
После отказа тов. Троцкого принять гнусный ультиматум, сведший право убежища к западне, эти достойные исполнители правительственной воли поручили десятку полицейских спасать одновременно буржуазный мир от революционной деятельности, и Сталина от контр-революционных и террористических посягательств тов. Троцкого. Священный союз взбесившегося от страха и ненависти Сталина и ополчившейся лишний раз против неустрашимого и несгибаемого революционного борца -- буржуазии, стал совершившимся фактом.
Вряд-ли тех, кто имеет хотя-бы малейшее представление о революционном прошлом, о беззаветной борьбе за революционное дело тов. Троцкого, удивит его отказ от ультиматума норвежского правительства. Революционная воля тов. Троцкого не раз в прошлом натыкалась на всемогущество полицейских аппаратов, старавшихся обезвредить этот живой источник революционной энергии. Если сейчас эта роль выпала на долю "рабочего" правительства, то такова логика вещей. Она лишний раз подтверждает оценку ревностных защитников умирающего капитализма "либеральной" формации. Такие-же ультиматумы пред'являли еще в недавнем прошлом Троцкому агенты Сталина.
Напомним здесь ответ тов. Троцкого на ультиматум ГПУ о прекращении оппозиционной работы: "Пред'явленное мне требование отказаться от политической деятельности означает требование отречения от борьбы за интересы международного пролетариата, которую я веду без перерыва тридцать два года. Попытка представить эту деятельность как "контр-революционную" исходит от тех, которых я обвиняю пред лицом международного пролетариата в попрании основ учения Маркса и Ленина, в разрыве с традициями и заветами Октября".
Троцкий ответил в 1928 году в Алма-Ата на требование прекратить политическую деятельность, -- что пред'являть такое требование могут лишь безидейные чиновники, выполнять -- лишь ренегаты. Этим все сказано.
Особо надо отметить и лицемерие норвежского правительства, обвиняющего Л. Д. Троцкого в том, что он своей деятельностью нарушил добровольно принятые им на себя обязательства. Это тем более очевидная ложь, что о деятельности т. Троцкого, о его литературной работе, о его активности в пользу Четвертого Интернационала, норвежское правительство и норвежская рабочая партия прекрасно были осведомлены. Еще в июле 1935 года теперешний министр юстиции Тригве Ли интервьюировал Троцкого для "Арбейдербладет" об итало-абиссинском конфликте, о внутреннем положении в СССР и т. д., т.-е. "соучаствовал" во вмешательстве Троцкого в политику. Книга Троцкого "Моя жизнь" вышла в издательстве рабочей партии, и даже с предисловием, в котором говорится о Четвертом Интернационале.
Нужно ли еще напоминать статьи Транмэля и Финн Моэ, в которых тов. Троцкий назывался "великим рабочим вождем", "исторической фигурой" и т. д. Обвиняя Троцкого в "нелойяльном поведении", норвежские ренегаты не только демонстрируют свою собственную нелойяльность, но и самым бесстыдным образом насилуют правду.
Иначе, чем жалкой капитуляцией перед соединенными силами ГПУ и Гестапо, нельзя назвать поведение правительства, лишившего Троцкого права убежища и посадившего его в привиллегированную тюрьму. Если норвежское правительство не выслало тов. Троцкого, то только потому, что его некуда было высылать, так как ни одна страна не принимает его. Разнузданная травля против Троцкого подняла во всем мире на ноги полицейские аппараты. Вакханалия клеветы, лжи и предательства сделала свое дело. Планета снова оказалась без виз.
Интернированием тов. Троцкого и его изоляцией от внешнего мира гнусная травля далеко не закончена. Она вступает сейчас в новую фазу. Совершенно ясно, что Сталин не будет считать свою расправу с оппозицией законченной до тех пор, пока он не добьется и выдачи тов. Троцкого. В этом направлении он ведет сейчас закулисную игру. Приговор московского суда предусматривает возможность проникновения на советскую территорию тов. Троцкого, который подлежит немедленному аресту и преданию военному суду.
Под лживым предлогом борьбы против "международного терроризма", Сталин, повидимому, начинает интригу в Лиге Наций, с тем, чтобы добиться головы Л. Д. Троцкого.
Вопрос о дальнейшей судьбе Л. Д. Троцкого зависит, прежде всего, от мирового рабочего движения. Если мировая рабочая общественность оказалась бессильной добиться хотя бы "судебных гарантий" для московских жертв сталинского террора, то она возлагает за это ответственность на Сталина. Но если на глазах у рабочей печати, профессиональных союзов и мировой общественности -- за пределами СССР -- покушение на свободу и деятельность Троцкого стало реальным фактом, и если перед лицом всего мира сейчас готовится покушение на жизнь Троцкого, то всякий, в чьей душе еще есть революционная совесть, в чьей голове еще не угасла революционная мысль, должен встать на защиту жертвы об'единенного террора ГПУ и Гестапо.
Энгельс писал о коммунистах кельнского процесса, что их хотят сразить громовым окриком: революционер!, но этим запугают разве только филистера. Сегодня образом неустрашимого революционера запуган весь буржуазный мир и сталинский режим. Революционный долг требует сейчас, поэтому, от всех трудящихся и их организаций, самой живой бдительности, самой активной защиты последнего из ближайших соратников Ленина и вождя Октябрьской революции -- от попыток морального и физического умерщвления. Достойным ответом мировой рабочей общественности на кровавую расправу с беззащитными жертвами сталинского террора, на потоки лжи, клеветы и грязи, которые обрушиваются на оставшихся верными себе революционеров, будет могучий клич:
Руки прочь от Троцкого!
Я. Гал.
[Помещена фотография: "Броневик испанских большевиков-ленинцев с надписью "Да здравствует Троцкий"]