1. Начну с судьбы группы, к которой я принадлежал. В мае 1930 г. в Москве и в Ленинграде была арестована органами ОГПУ группа югославских коммунистов, находящихся в России в партийной командировке на партийной работе. В итоге 3 человека были отправлены на три года в Верхне-Уральский политизолятор: 1. Станка Драгич (русская кличка И. Б. Ковалев), бывш. член ЦК югославской компартии, руководитель важнейшей партийной организации Югославии -- в г. Загребе, 2. Мустафа Дедич (русская кличка: Виктор Соловьев), бывший секретарь провинциального комитета профсоюзов Герцеговины -- в г. Мостаре и 3. Пишущий эти строки -- бывший член политбюро компартии Югославии, редактор центрального легального органа партии "Борьба" в г. Загребе и бывший заграничный представитель ЦК партии, д-р Антон Цилига. Один человек, Стефан Хеберлинг (русская кличка В. Суслов), бывший член провинциального комитета Воеводины (бывш. Южной Венгрии) в г. Новом Саде был отправлен на три года в ссылку на Урал. Два десятка наших друзей были отправлены в "партссылки" и под негласный надзор во все углы Европейской России. Двое русских товарищей (Виктор Заиков и Орест Глибовский), связанных с нами, были тоже отправлены в Верхне-Уральский изолятор. Наша группа прибыла в Верхне-Уральск 7 ноября 1930 года и не попала в список изоляторцев, опубликованный в N 19 (март 1931 г.) заграничного "Бюллетеня Оппозиции" по состоянию на 1-ое ноября. Бежавший из России, тов. Таров (см. его письма в "Бюллетене Оппозиции" N 46, декабря 1935 года), упоминает нашу группу, но по сходству названий стран он пишет "о трех товарищах из Чехословакии" вместо "трех товарищей из Югославии". В его письмо вкралась еще одна неточность по поводу меня. Он пишет: "Один из них, бывший член Исполкома Коминтерна, ярый сторонник создания IV Интернационала". Позицию мою о IV Интернационале он передал правильно, но членом Исполкома Коминтерна я не состоял, состоял только членом партделегации на пленум Исполкома и имел парткомандировку на работу в Исполкоме, в балканском секретариате.
Летом 1931 года я и мои товарищи приняли участие в восемнадцатидневной голодовке больше 150 заключенных Верхне-Уральского политизолятора, возникшей из за стрельбы и ранения охраной политзаключенного Габо Есаяна (мирно стоящего у окна) и из за требования улучшения голодного пайка. Атмосфера терроризирования и голодных пайков привела тогда двух заключенных (Вера Бергер и Виктор Крайний) к сумасшествию.
В конце трехлетнего срока заключения, в 1933 году, я и мои товарищи потребовали от советских органов разрешения вернуться домой заграницу. Мы долго голодали (до 23 дней) за это требование. Советские органы не только отказали в выезде, но добавили нам еще новые два года изолятора -- без всякого нового дела или обвинения. (Советское законодательство разрешает ОГПУ НКВД повторять без конца, автоматически, без всякого дела, сроки заключения и ссылки приговоренным однажды лицам. От этого закона волосы становятся дыбом, но он факт и на этом факте базируется вся уже 15-тилетняя история политссылки в России). В итоге голодовки новый срок изоляторов был нам заменен ссылкой в разные места. Я лично получил Восточную Сибирь, г. Енисейск; тов. Дедич -- Западную Сибирь, село Колпашево (Нарымского Края); тов. Драгич -- Саратов на Волге; тов. Хеберлинга продолжали перебрасывать по Уралу. Товарищ Драгич бежал из ссылки, чтобы вернуться домой заграницу, но был в 1934 году пойман на русско-польской границе и заключен после этого в секретные казематы на Соловецких островах, откуда уже больше года от него нет никаких известий.
Когда в 1935 г., у нас остальных окончился второй срок ссылки -- НКВД добавил нам ссылку на этот раз уже сроком на три года и снова без всякого дела, обвинения и обоснования. Выходит, таким образом, что иностранный рабочий или деятель рабочего движения, приехавший в Россию, не имеет больше права вернуться оттуда, превращается в какого-то вечного пленника, если только его не удовлетворит положение пролетариата и господствующие вообще в России порядки.
Мне лично удалось наконец вырваться из России после 2 1/2-летней отчаянной борьбы, постоянно находясь между жизнью и смертью -- только потому, что я получил иностр. паспорт, что имел заграницей семью, которая могла кое-что сделать, что я ставил вопрос: или выезд или смерть. Но в ссылке и казематах остались еще мои товарищи и только открытая и активная поддержка европейского пролетарского и демократического движения сможет освободить их оттуда.
В Ярославском изоляторе находятся три члена политбюро венгерской компартии. Они сторонники генеральной линии ВКП(б) и Коминтерна, но они противники группы Бела-Куна в своей партии. Они были приглашены в Москву для обсуждения спорных вопросов внутри венгерской партии и тут были арестованы и посажены в Ярославский изолятор.
На положении партссылки в русской провинции и на положении почетного плена в России, невозможности вернуться из России домой из за возражений своей партии или Коминтерна, находятся сотни иностранцев.
При выезде из России, которому дана была форма высылки, органы НКВД меня буквально ограбили: отняли научные выписки и манускрипты, отняли не только частную переписку, как русскую так и заграничную, но отняли и официальную переписку с посольством по поводу паспорта, не дав никакого документа о факте конфискации всех этих материалов.