Похоже на то, что VII Конгресс Коминтерна все же соберется, -- после перерыва ровно в 7 лет.*1
Можно с полной уверенностью утверждать: не было бы нашей организации, не было бы развернуто знамя Четвертого Интернационала, не было бы последних успехов наших французских товарищей, -- Третьему Интернационалу и дальше пришлось бы ждать VII Конгресса. VII Конгресс, как и последний с'езд французской социалистической партии будет, главным образом, если не исключительно вращаться вокруг большевиков-ленинцев и Четвертого Интернационала.
После победы Гитлера мы констатировали политическую смерть Третьего Интернационала. Но пример Второго Интернационала доказывает, что у политических организаций с массовой базой, конец -- в смысле приостановки прогрессивного развития не разнозначен с концом консервативного самосохранения. Несмотря на свое жалкое банкротство, Третий Интернационал в лице Советского Союза сохраняет огромный резерв, который один может ему дать большие возможности, не только для дальнейшего политического прозябания, но и для нанесения огромного ущерба мировому пролетариату. Нужен ли еще Третий Интернационал советской бюрократии, -- в этом заключается весь вопрос.
Советская бюрократия в этом отношении находится в жестоком противоречии. Ее нынешняя, особенно международная политика, завоевывающая все более решающую роль, делает для нее из Коминтерна скорее помеху, чем помощь. Но исчезни Коминтерн, место его будет немедленно занято Четвертым Интернационалом, что для Сталина и его клики означало бы полную идеологическую катастрофу, т.-е. банкротство всех фальсификаций и лживых конструкций, на которых построена генеральная линия. Этого не пугаться Сталин мог бы лишь в одном случае: если бы он был готов выступить в качестве последовательного Бонапарта, т.-е. открыто порвать с октябрьской традицией и напялить на себя какую-нибудь корону. Как ни выросли "идеологические" и политические предпосылки для открытого бонапартистского переворота, путь этот связан со слишком большим риском: советский пролетариат, во всяком случае, гораздо более определенный и устойчивый исторический фактор, чем французская мелкая буржуазия в начале прошлого столетия, и большевистская традиция обладает соответственно этому гораздо большим весом, чем якобинская того времени. Сталину приходится держаться за видимость большевизма и поэтому перед опасностью Четвертого Интернационала созывать VII Конгресс.
Основным вопросом будет, конечно, война. Здесь надо быть готовым к тактическому отступлению. Сталин несомненно не предвидел крайне неблагоприятного отклика, вызванного его заявлением. Вожди французской партии в почти паническом настроении поехали в Москву. Леон Блюм прочел им важную лекцию: не надо теперь же тратить весь свой патриотический порох, а то в начале войны будешь стоять морально и политически безоружным. Сталинцы в парламенте уже отказались голосовать военные кредиты. Причины? В армии имеются фашистские офицеры. Армия империализма должна быть демократической, народной, т.-е. соответствовать принципам "народного фронта" (вспомним, что речи Носке в Рейхстаге об отношении к войне Гогенцоллернов всегда были настроены на этот тон). Что-нибудь в этом духе решит и VII Конгресс. Смысл решения будет приблизительно следующий: сегодня еще не нужно открыто поддерживать французский, чехословацкий и др. империализм, но постепенно, с большой осторожностью подготовлять рабочих к защите империализма в момент войны. Другими словами, стратегия на истребление элементарнейших заповедей марксизма будет на известное время заменена стратегией измора. Удастся же Сталину провести выраженную им в коммюникэ волю, -- мы будем ему только благодарны. Это было бы слишком хорошим подарком для пролетариата и для нас.
Можно быть уверенным, что ни один из командируемых на Конгресс "вождей" не будет иметь мужества поставить вопрос о судьбе Зиновьева. Из шести Конгрессов, которые до сих пор знает история Коминтерна, Зиновьев председательствовал на пяти. Теперь он сидит в изоляторе, за то, якобы, что он хотел восстановить капитализм при помощи террористических актов против советской бюрократии. В этой личной судьбе вопиющий поворот советской бюрократии находит свое яркое выражение. Но может ли этим интересоваться какой-нибудь Кашэн или Пик? Пока у него есть пост и жалованье, какое ему дело до того, председательствует ли Зиновьев на революционном конгрессе или в качестве контр-революционера сидит в тюрьме. Мы же должны ставить вопрос о Зиновьеве, в особенности в связи с VII конгрессом.
Кто теперь будет держать большие речи и составлять большие резолюции? Мануильский и Куусинен находятся в упадке. Не Бела Кун ли? Он наиболее для этого подходящий человек, особенно если вспомнить знаменитую речь Ленина на Пленуме И.К.К.И. накануне III Конгресса. Речь эта была почти исключительно посвящена Бела Куну и лейт-мотивом ее была краткая формула: "Глупости Бела Куна". Не случайно Коминтерн дошел до Бела Куна.
Другой кандидат -- Димитров. Его нынешняя, совершенно неожиданная, карьера вызвана исключительно его поведением на фашистском суде. Мы все ему апплодировали, в особенности сравнивая его поведение с поведением председателя сталинской парламентской фракции Торглера. Но не надо преувеличивать. Русские революционеры, не только большевики, но также, например, социалисты-революционеры террористы, в большинстве своем всегда мужественно и с достоинством держались перед царскими полицейскими. Эта было правилом, а не исключением. Презрение было трусам, преклонения не было перед мужественными. И как характерно для морального уровня коминтерновской бюрократии, что из Димитрова за храброе поведение перед судом она сделала полубога. Во всяком случае Димитров никогда не находил или не искал повода, чтоб показать себя в противоположность сталинской генеральной линии, марксистом, большевиком. Он проделал всю постыдную политику эпигонов, на всех ее ступенях и несет за это полную ответственность.
О решениях Конгресса мы своевременно еще выскажемся.
А.
*1 Статья была написана до официального сообщения о созыве 7-го Конгресса. -- Ред.