Остается во всяком случае тот факт, что правящая бюрократическая группа отнюдь не склонна расценивать преступление Николаева, как изолированное и случайное явление, как трагический эпизод. Наоборот, она придает этому акту настолько исключительное политическое значение, что не останавливается перед построением компрометирующих ее самое амальгам, только бы поставить все виды оппозиции, недовольства, критики в один ряд с террористическими актами. Цель операции совершенно очевидна: окончательно запугать критиков и оппозиционеров -- на этот раз уже не исключениями из партии или лишением заработка, даже не заключением в тюрьму или ссылкой, а расстрелом. На террористический акт Николаева Сталин отвечает усугублением террора против партии.
Неужели же -- должны себя спросить с величайшей тревогой мыслящие рабочие во всем мире -- положение советской власти так тяжело, что правящий слой, чтоб удержаться в равновесии, вынужден прибегать к такого рода чудовищным махинациям? Этот вопрос приводит нас к другому, который мы ставили десятки раз, но на который никогда не получали даже подобия ответа. Если верно, что диктатура пролетариата имеет своей задачей раздавить сопротивление эксплоататорских классов, -- а это верно, -- то ослабление господствующих ранее классов, тем более их "ликвидация", наряду с экономическими успехами нового общества, должны необходимо вести к смягчению и к отмиранию диктатуры. Почему же этого нет? Почему наблюдается процесс прямо противоположного характера? Почему так чудовищно выросло за время двух пятилеток всемогущество бюрократии и привело партию, советы и профсоюзы к полному подчинению и унижению?
Если судить только на основании партийного и политического режима, то пришлось бы сказать: положение Советов явно ухудшается, все большее напряжение бюрократического самодержавия выражает собою рост внутренних противоречий, который раньше или позже должен будет привести ко взрыву, с опасностью крушения всей системы. Такой вывод был бы, однако, односторонним и потому неправильным.