(ТЕОРИЯ ПЕРЕРОЖДЕНИЯ И ПЕРЕРОЖДЕНИЕ ТЕОРИИ)
Развернутый до конца социализм (коммунизм) означает общество без государства. Но переходный период от капитализма к социализму требует чрезвычайного усиления функций государства (диктатура пролетариата). Эта историческая диалектика государства достаточно вскрыта теорией марксизма.
Экономической основой полного отмирания рабочего государства является столь высокое развитие экономического могущества, когда производственный труд не нуждается уже ни в каком понукании, а распределение жизненных благ не требует никакого юридического контроля.
Переход от революционной диктатуры к безгосударственному обществу не может, следовательно, совершиться в порядке декрета. Государство не распускается особым актом, а постепенно сходит со сцены, "отмирает", по мере того, как могущественное и высоко культурное социалистическое общество овладевает всеми жизненными функциями при помощи своих многочисленных и гибких органов, не нуждающихся более в принуждении.
Процесс ликвидации государства идет двумя разными путями. По мере ликвидации классов, т.-е. их растворения в однородном обществе, принуждение отмирает в подлинном смысле слова, выпадая навсегда из общественного оборота; организаторские же функции государства, наоборот, усложняются, совершенствуются, детализируются, проникают во все новые и новые области, раньше остававшиеся как бы за порогом общества (домашнее хозяйство, воспитание детей и пр.), впервые подчиняя их контролю коллективного разума.
Общая постановка вопроса не меняется от того, идет ли речь об отдельной стране или обо всей планете. Если допустить, что социалистическое общество осуществимо в национальных границах, то и отмирание государства должно происходить в рамках отдельной страны. Необходимость обороняться от угрожающих извне капиталистических врагов сама по себе вполне совместима с ослаблением государственного принуждения внутри: солидарность и сознательная дисциплина в социалистическом обществе должны давать наивысшие результаты на поле брани, как и на поле производства.
Сталинская фракция уже два года тому назад провозгласила, что классы в СССР "в основном" ликвидированы; что вопрос: кто кого? решен "окончательно и бесповоротно"; более того: что "мы вступили в социализм". Отсюда должен был бы, по законам марксистской логики, вытекать тот вывод, что необходимость в классовом принуждении "в основном" ликвидирована, и что открылся период отмирания государства. Но такого рода заключение, поскольку к нему приближались отдельные неосторожные доктринеры, немедленно об'явлено было "контр-революционным".
Оставим, однако, в стороне перспективу социализма в отдельной стране. Будем исходить не из бюрократической конструкции, которую ход развития уже успел довести до абсурда, а из действительного положения вещей: СССР, разумеется, не социалистическое общество, а лишь социалистическое государство, т.-е. орудие для построения социалистического общества; классы далеко еще не уничтожены; вопрос: кто кого? не решен; возможность капиталистической реставрации не исключена; необходимость в пролетарской диктатуре сохраняется, следовательно в полной силе. Но остается еще вопрос о характере советского государства, который вовсе не остается неизменным в течении всей переходной эпохи. Чем успешнее хозяйственное строительство, чем здоровее взаимоотношения города и деревни, тем шире, очевидно, должна развиваться советская демократия. Здесь еще нет отмирания государства, ибо советская демократия есть также форма государственного принуждения. Емкость и гибкость этой формы, однако, лучше всего отражает отношение масс к советскому режиму. Чем более пролетариат удовлетворен результатами собственной работы, и чем плодотворнее его воздействие на деревню, тем больше советское государство должно становиться -- не на бумаге, не в программе, а на деле, в повседневном опыте -- орудием возростающего большинства против убывающего меньшинства. Расцвет советской демократии, не означая еще отмирания государства, равносилен, однако, подготовке такого отмирания.
Вопрос станет конкретнее, если мы примем во внимание основные изменения классовой структуры за время революции. Диктатура пролетариата, как организация подавления эксплоататоров, необходима была против помещиков, капиталистов, генералов и кулачества, поскольку оно давало опору имущим верхам. Эксплоататоров нельзя привлечь на сторону социализма. Их сопротивление надо было сломить во что бы то ни стало. Годы гражданской войны означали высшее напряжение диктатуры пролетариата.
По отношению к крестьянству в целом задача стояла и стоит совершенно иначе. Крестьянство нужно привлечь на сторону социалистического режима. Нужно на опыте доказать крестьянам, что государственная промышленность способна снабжать их товарами на более выгодных условиях, чем снабжал капитализм, и что коллективное земледелие выгоднее индивидуального. Пока эта хозяйственная и культурная задача не разрешена, -- а до этого еще далеко, тем более, что полностью она может быть разрешена только в международном масштабе, -- классовые трения неизбежны, а следовательно -- и государственное принуждение. Но если в борьбе с помещиками и капиталистами революционное насилие являлось основным методом, то уже по отношению к кулачеству вопрос стоял иначе: беспощадно подавляя прямое контр-революционное сопротивление кулачества, государство шло, однако, в экономической области на компромисс с ним. Оно не раскулачивало кулака, а лишь ограничивало его эксплоататорские тенденции. По отношению к крестьянству в целом революционное насилие должно было играть лишь вспомогательную и притом убывающую роль. Реальные успехи индустриализации и коллективизации должны были выражаться в смягчении форм и методов государственного принуждения, в возрастающей демократизации советского режима.