Дорогой товарищ Кальвертон!
Я получил ваш памфлет "За революцию" и прочитал его с интересом и с пользой для себя. Доводы ваши против американских рыцарей чистой реформы очень убедительны, некоторые -- прямо великолепны. Но, насколько я понимаю ваш запрос, вы хотите от меня не литературных комплиментов, а политической оценки. Я тем охотнее пойду вам навстречу, что проблемы американского марксизма приобретают в настоящее время исключительную важность.
По своему характеру и построению ваш памфлет более всего приспособлен для мыслящих представителей академической молодежи. Игнорировать ее ни в каком случае не приходится. Наоборот, нужно уметь говорить с нею на ее языке. Однако, вы сами неоднократно выдвигаете в вашей работе ту элементарную для марксиста мысль, что низвержение капитализма может быть совершено лишь пролетариатом. Революционное воспитание его авангарда вы справедливо провозглашаете главной задачей. Но в вашем памфлете я не нахожу к этой задаче моста, ни даже указания, в каком направлении его следует искать.
Есть ли это с моей стороны упрек? И да и нет. По существу ваша книжка представляет ответ особой разновидности мелкобуржуазных радикалов (в Америке они, кажется, донашивают имя "либералов"), которые готовы принять самые смелые социальные выводы под условием, чтоб политически это им ничего не стоило. Социализм? Коммунизм? Анархизм? Очень хорошо, но не иначе, как путем реформ. Преобразовать сверху донизу общество, семью, мораль? Великолепно, но непременно с разрешения Белого Дома и Тамани Хол. Против этих претенциозных и бесплодных тенденций вы развиваете, как сказано, очень победоносную аргументацию. Но самый спор неизбежно принимает при этом характер домашнего диспута в интеллигентском клубе, где есть свое реформистское и свое марксистское крыло. Так, в Петербурге и Москве 30 -- 40 лет тому назад академические марксисты спорили с академическими народниками: должна ли Россия проходит через капитализм или нет? Как много воды утекло с тех пор!.. Уже одна необходимость ставить вопрос так, как вы его ставите в вашем памфлете, ярко характеризует политическую отсталость Соединенных Штатов, самой передовой по технике страны. Поскольку вы не можете, да и не имеете права, вырываться из американских условий, постольку в словах моих нет упрека.
И в то же время он есть. Ибо, наряду с памфлетами и клубами, где ведутся академические споры "за" и "против" революции, в рядах американского пролетариата, при всей отсталости его движения, имеются различные политические, в том числе и революционные группировки. О них вы ничего не говорите. Ваш памфлет не упоминает ни о так называемой социалистической партии, ни о коммунистической, ни о промежуточных образованиях, ни, тем более, о враждующих фракциях коммунизма. Это значит, что вы никого никуда не зовете. Вы разъясняете неизбежность революции. Но интеллигент, которого вы убедили, может спокойно докурить свою папиросу и перейти к очередным делам. Постольку в словах моих имеется элемент упрека.
Я не стал бы выдвигать на первое место это обстоятельство, еслиб мне не казалось, что ваша политическая позиция, насколько я ее представляю себе по вашим статьям, типична для довольно многочисленной и теоретически весьма квалифицированной прослойки левой интеллигенции в С. Штатах.
Говорить о партии Хилквита-Томаса, как об орудии пролетарской революции, конечно, не приходится. Не достигнув и в отдаленной степени могущества европейского реформизма, американская социал-демократия усвоила все его пороки и, едва выйдя из детства, впала в собачью старость. Я надеюсь, что вы с этой оценкой согласны и, может быть, не раз высказывали даже подобные суждения.
Но в памфлете "За революцию" вы не говорите о социал-демократии ни слова. Почему? Мне кажется, потому, что, высказавшись о социал-демократии, вы оказались бы вынуждены тут же дать оценку и коммунистической партии. А это не только щекотливый, но и чрезвычайно ответственный вопрос, налагающий обязательства и влекущий последствия. Может быть, в отношении вас лично я ошибаюсь. Но многие американские марксисты явно и упорно избегают определять свою партийную позицию. Они числятся "друзьями" Советского Союза, "сочувствуют" коммунизму, пишут статьи о Гегеле или о неизбежности революции, -- и только. Между тем этого недостаточно. Ибо инструментом революции является партия, не так ли?
Я не хотел бы быть ложно понят. Под стремлением уклониться от практических последствий ясной позиции я разумею отнюдь не заботу о личном благополучии. Правда, кое-каких квази-"марксистов" коммунистическая партия отпугивает именно тем, что собирается вывести революцию из дискуссионных клубов на улицу. Но с такими снобами спорить о революционной партии вообще не стоит. Речь идет у нас о других, более серьезных марксистах, которые отнюдь не склонны пугаться революционного действия, но которых нынешняя коммунистическая партия смущает своим низким теоретическим уровнем, бюрократизмом, отсутствием действительной революционной инициативы. А в то же время, говорят они себе, это самая левая партия, связанная с Советским Союзом, некоторым образом "представляющая" его, -- можно ли на нее нападать и допустимо ли ее критиковать?
Оппортунистические и авантюристические пороки нынешнего руководства Коминтерна и его американской секции слишком очевидны, чтобы на них нужно было настаивать; во всяком случае, немыслимо да и незачем в рамках настоящего письма повторять то, что сказано на эту тему в ряде самостоятельных работ*1. Все вопросы теории, стратегии, тактики и организации успели стать предметом глубоких разногласий в коммунизме. Сложились три основные фракции, успевшие проявить себя на величайших событиях и проблемах последних лет. Борьба между ними приняла тем более острый характер, что в Советском Союзе каждое расхождение с правящей ныне группой приводит к немедленному исключению из партии и государственным репрессиям. Марксистская интеллигенция в Соединенных Штатах, как и во всех других странах, поставлена перед альтернативой: либо молчаливо и покорно поддерживать Коммунистический Интернационал, как он есть; либо быть зачисленной в лагерь контр-революции и "социал-фашизма". Одна часть интеллигенции выбирает первый путь, т. е. с закрытыми или полузакрытыми глазами следует за официальной партией; другая часть бродит без партийного пристанища, защищает, где может, Советский Союз от клеветы и ведет абстрактную проповедь в пользу революции, не указывая, через какие ворота нужно итти ей на встречу.
Различие между этими двумя группами, впрочем, не так уж велико. И там и здесь -- отказ от выработки собственного мнения и от мужественной борьбы за него; а ведь революционер с этого начинается. В обоих случаях перед нами тип попутчика, а не активного строителя партии пролетариата. Конечно, попутчик лучше врага. Но марксист не может быть попутчиком революции. К тому же исторический опыт свидетельствует, что в самый решительный момент вихрь борьбы отбрасывает большинство интеллигентских попутчиков во враждебный лагерь. Если они и возвращаются назад, то только после упрочения победы. Максим Горький -- наиболее яркий, но совсем не единственный пример. В нынешнем советском аппарате, к слову сказать, до самых высоких его вершин, очень значителен процент людей, открыто стоявших пятнадцать лет тому назад по ту сторону октябрьской баррикады.
Нужно ли напоминать, что марксизм не только истолковывает мир, но и учит, как изменить его? Воля есть движущий элемент также _______________
*1 Позволяю себе отослать к нью-иоркской еженедельной газете "Милитант" и к ряду книг и брошюр, выпущенных Pioner Publishers. Газета и издательство принадлежат американской Коммунистической Лиге (126 East, 16 Street, New-York City). и в области познания. Марксизм лишь до тех пор правильно истолковывает политическую действительность, пока стремится к ее революционному преобразованию. Марксист, который, по тем или другим побочным соображениям, не доводит своих выводов до конца, изменяет марксизму. Глядеть поверх различных фракций коммунизма, чтоб не ангажироваться и не компрометировать себя, значит игнорировать ту работу, которая, через все противоречия, формирует авангард класса; значит -- прикрывать себя, точно щитом, абстракцией революции от колотушек и синяков реального революционного процесса.
Если левые буржуазные журналисты суммарно защищают Советскую республику, как она есть, то они делают прогрессивное и похвальное дело. Для марксистского революционера этого совершенно недостаточно. Задача Октябрьской революции -- не забывайте! -- еще не разрешена. Только попугаи могут тешиться повторением слов: "победа обеспечена". Нет, не обеспечена! Победа есть проблема стратегии. Нет такой книги, в которой была бы заранее предуказана правильная орбита первого рабочего государства. Нет и не может быть такой головы, которая заключала бы в себе готовую формулу социалистического общества. Пути хозяйства и политики надо еще лишь определять на опыте, вырабатывать коллективно, т. е. в постоянном столкновении идей. Марксист, который ограничивается суммарным "сочувствием", не принимая участия в борьбе вокруг вопросов индустриализации, коллективизации, режима партии и пр., стоит не выше "прогрессивных" буржуазных информаторов, типа Дуранти, Луи Фишера и др., наоборот, ниже их, ибо злоупотребляет званием революционера.
Уклоняться от прямых ответов, играть в прятки с великими проблемами, отмалчиваться и выжидать или, еще хуже, успокаивать себя тем, будто нынешняя борьба в большевизме есть дело "личных амбиций", -- значит потакать умственной лености, поддаваться худшим предрассудкам филистерства и обрекать себя на прострацию. На этот счет, хотел бы я надеяться, у нас с вами разногласий не будет.
Политика пролетариата имеет большую теоретическую традицию, и в этом один из источников ее силы. Образованный марксист изучает разногласия между Энгельсом и Лассалем по поводу европейской войны 1859 года. Это необходимо. Но если дело идет не о педанте марксистской историографии, не о книжном черве, а о пролетарском революционере, -- в тысячу раз важнее и неотложнее выработать себе самостоятельное суждение о революционной стратегии в Китае 1925 -- 1932 годов. Именно на этом вопросе борьба внутри большевизма обострилась впервые до разрыва. Нельзя быть марксистом, не заняв позиции в вопросе, от которого зависит судьба китайской революции, а заодно и индийской, т. е. будущее чуть не половины человечества!
Очень полезно изучать, скажем, старые разногласия русских марксистов насчет характера будущей русской революции, -- разумеется, по первоисточникам, а не по невежественным и недобросовестным компиляциям эпигонов. Однако, неизмеримо важнее выработать себе ясное представление о теории и практике Англо-русского комитета, "третьего периода", "социал-фашизма", "демократической диктатуры" в Испании и политики единого фронта. Изучение прошлого тем ведь, в конце концов, и оправдывается, что оно помогает разбираться в настоящем.
Нельзя марксисту-теоретику пройти мимо конгрессов Первого Интернационала. Но тысячу раз неотложнее изучение животрепещущих разногласий по поводу амстердамского конгресса 1932 года "против войны". Чего стоит, в самом деле, самое искреннее и горячее "сочувствие" Советскому Союзу, если оно сопровождается индифферентизмом по отношению к методам его обороны?
Есть ли сейчас для революционера тема более важная, более захватывающая, более жгучая, чем борьба и судьба германского пролетариата? Можно ли, с другой стороны, определить свое отношение к проблемам германской революции, минуя разногласия в лагере немецкого и международного коммунизма? Революционер, который не имеет мнения о политике Сталина-Тельмана, -- не марксист. Марксист, который имеет мнение, но молчит, -- не революционер.
Недостаточно проповедывать пользу техники. Надо строить мосты. Как оценили бы молодого медика, который, вместо работы в операционном зале, ограничивался бы чтением жизнеописаний великих хирургов прошлого? Что сказал бы Маркс о теории, которая вместо того, чтобы углублять революционную практику, служила бы для отгораживания от нее? По всей вероятности, он повторил бы свою саркастическую фразу: "нет, я не марксист".
Все говорит за то, что нынешний мировой кризис поставит большую веху на историческом пути С. Штатов. Самодовольному американскому провинциализму приходит во всяком случае конец. Те общие места, которыми неизменно питалась американская политическая мысль во всех своих разветвлениях, израсходованы до конца. Всем классам нужна новая ориентировка. Предстоит радикальное обновление не только оборотного, но и основного капитала политической идеологии. Если американцы столь упорно отставали в области социалистической теории, то это не значит, что они должны отставать всегда. Можно, без риска, сделать обратное предсказание: чем дольше янки довольствовались идейными обносками прошедших времен, тем более мощный размах получит в Америке революционная мысль, когда пробьет, наконец, ее час. А он близок. Подъема революционной теории на новую высоту можно в ближайшие десятилетия ждать с двух сторон: от азиатского Востока и от Америки.
Пролетарское движение передвигало в течение последних ста с лишним лет свой национальный центр тяжести несколько раз. Англия, Франция, Германия, Россия -- таково историческое чередование резиденций социализма и марксизма. Нынешняя революционная гегемония России меньше всего может претендовать на длительный характер. Самый факт существования Советского Союза, особенно до победы пролетариата в одном из передовых государств, имеет, разумеется, неизмеримое значение для рабочего движения всех стран. Но непосредственное влияние правящей в Москве фракции на Коммунистический Интернационал уже стало тормазом для развития мирового пролетариата. Оплодотворяющая идейная гегемония большевизма сменилась за последние годы удушающим гнетом аппарата. Гибельных последствий этого режима доказывать не нужно: достаточно указать пальцем на руководство американской коммунистической партии. Освобождение от безыдейной бюрократической команды стало вопросом жизни и смерти для революции и марксизма.
Вы совершенно правы в том, что авангард американского пролетариата должен уметь опереться также и на революционные традиции собственной страны. В известном смысле можно признать лозунг: "американизировать" марксизм. Это не значит, конечно, пересмотреть его основы и методы. Попытка М. Истмана выкинуть за борт материалистическую диалектику в интересах "инженерного искусства" революции представляет заведомо безнадежное и, по своим возможным последствиям, ретроградное предприятие. Система марксизма полностью выдержала историческое испытание. Именно теперь, в эпоху капиталистического заката, -- войн и революций, бурь и потрясений, -- материалистическая диалектика раскрывает полностью свою несокрушимую силу. Американизировать марксизм значит -- укоренить его в американской почве, проверить его на событиях американской истории, разработать его методом проблемы американской экономики и политики, ассимилировать мировой революционный опыт под углом зрения задач американской революции. Большая работа! За нее пора приниматься, засучив рукава.
По поводу стачек в С. Штатах, куда перенесен был распадавшийся центр Первого Интернационала, Маркс писал 25 июля 1877 года Энгельсу: "каша там заваривается, и перенесение центра Интернационала в Соединенные Штаты в конце концов еще вполне оправдает себя". Через несколько дней Энгельс отвечал ему: "Всего только двенадцать лет после отмены рабства, и движение уже достигло такой остроты!" Оба они, Маркс и Энгельс, ошиблись. Но, как и в других случаях, они ошиблись в темпе, а не в направлении. Великая "каша" по ту сторону океана несомненно заваривается; перелом в развитии американского капитализма неизбежно вызовет расцвет критической и обобщающей мысли; и, может быть, совсем уже не столь долгий срок отделяет нас от перенесения теоретического очага международной революции в Нью-Иорк.
Перед американскими марксистами открываются поистине грандиозные, дух захватывающие перспективы!
С искренним приветом
Л. Троцкий
Принкипо, 4 ноября 1932 г.