Можно считать неоспоримым, что в момент пролетарского восстания различие между социал-демократической бюрократией и фашистами действительно сведется к минимуму, если не к нулю. В октябрьские дни русские меньшевики и эсеры боролись против пролетариата рука об руку с кадетами, корниловцами, монархистами. Большевики вышли в октябре из Предпарламента на улицу, чтобы звать массы на вооруженное восстание. Если бы одновременно с большевиками из Предпарламента выступила в те дни, скажем, какая-либо группа монархистов, то никакого политического значения это не имело бы, ибо монархисты были опрокинуты заодно с демократами.
К октябрьскому восстанию партия пришла, однако, через ряд ступеней. Во время апрельской демонстрации 1917 года часть большевиков выбросила лозунг: "долой Временное правительство". Центральный комитет немедленно же одернул ультра-левых. Конечно, мы должны пропагандировать необходимость низвергнуть Временное правительство; но звать под этим лозунгом массы на улицу мы не можем еще, ибо сами мы в рабочем классе в меньшинстве. Если, при этих условиях, мы свергнем Временное правительство, то заменить его мы не сможем и, следовательно, поможем контр-революции. Надо терпеливо разъяснять массам антинародный характер этого правительства, прежде чем придет час свергнуть его. Такова была позиция партии.
В течение следующего периода лозунг партии гласил: "долой министров-капиталистов". Это было обращенное к социал-демократии требование разорвать коалицию с буржуазией. В июле мы руководили демонстрацией рабочих и солдат под лозунгом "вся власть советам", что означало в тот момент: вся власть меньшевикам и эсерам. Меньшевики и эсеры вместе с белогвардейцами разгромили нас.
Через два месяца Корнилов восстал против Временного правительства. В борьбе с Корниловым большевики сейчас же заняли передовые позиции. Ленин находился в это время в подполье. Тысячи большевиков сидели в тюрьмах. Рабочие, солдаты и матросы требовали освобождения своих вождей и большевиков вообще. Временное правительство не соглашалось. Не должен ли был Центральный комитет большевиков обратиться к правительству Керенского с ультиматумом: немедленно освободить большевиков и снять с них подлое обвинение в службе Гогенцоллернам, -- и, в случае отказа Керенского, отказаться бороться против Корнилова? Так поступил бы вероятно Центральный комитет Тельмана-Ремеле-Ноймана. Но не так поступил Центральный комитет большевиков. Ленин писал тогда: "Глубочайшей ошибкой было бы думать, что революционный пролетариат способен, так сказать, из "мести" эсерам и меньшевикам за их поддержку разгрома большевиков, расстрелов на фронте и разоружение рабочих "отказаться" поддерживать их против контр-революции. Такая постановка вопроса была бы, во-первых, перенесением мещанских понятий о морали на пролетариат (ибо для пользы дела пролетариат поддержит всегда не только колеблющуюся мелкую буржуазию, но и крупную буржуазию); она была бы, во-вторых, -- и это главное, -- мещанской попыткой затемнить посредством "морализирования" политическую суть дела".
Еслиб мы не дали в августе отпора Корнилову и тем облегчили бы ему победу, то он первым делом истребил бы цвет рабочего класса и, следовательно, помешал бы нам одержать через два месяца победу над соглашателями и покарать их -- не на словах, а на деле -- за их исторические преступления.
Именно "мещанским морализированьем" занимаются Тельман и К-о, когда в обоснование своего собственного поворота начинают перечислять бесчисленные гнусности, совершенные вождями социал-демократии!