Только слепцы, наемники или обманутые могут отрицать тот факт, что правящую партию СССР, руководящую партию Коминтерна, окончательно подавил и заменил собою аппарат. Гигантская разница между бюрократизмом 1923 и бюрократизмом 1931 года определяется как происшедшей за этот промежуток окончательной ликвидацией зависимости аппарата от партии, так и плебисцитарным перерождением самого аппарата.
От партийной демократии не осталось ныне и видимости. Местные организации подбираются и самовластно перестраиваются секретарями. Новые члены партии вербуются по нарядам центра, методами политической повинности. Секретари на местах назначаются Центральным комитетом, который официально и открыто превращен в совещательный орган при генеральном секретаре. С'езды откладываются по произволу, делегаты подбираются сверху по признаку солидарности с несменяемым вождем. Даже тень контроля низов над верхами устранена. Члены партии систематически дрессируются в духе пассивного подчинения. Всякий проблеск самостоятельности, независимости, стойкости, т. е. тех черт, которые составляют природу революционера, подавляется, преследуется, топчется ногами.
В аппарате остается, несомненно, немало честных и преданных революционеров. Но история послеленинского периода -- цепь все более грубых фальсификаций марксизма, беспринципных маневров и циничных издевательств над партией, -- была бы невозможна без возрастающего преобладания в аппарате послушных чиновников, готовых на все.
Под покровом фальшивой монолитности двойственность насквозь проникает жизнь партии. Официальные решения выносятся единогласно. В то же время все слои партии из'едены непримиримыми противоречиями, которые ищут для своего проявления обходных путей. Беседовские руководят чисткой партии от левой оппозиции накануне того, как перебегают в лагерь врага. Блюмкиных расстреливают и заменяют Агабековыми. Сырцов, назначенный председателем Совнаркома РСФСР, вместо "полуизменника" Рыкова, оказывается вскоре обвиненным в подпольной работе против партии. Рязанов, глава важнейшего научного учреждения партии, обвиняется, после торжественно отпразднованного юбилея, как участник контр-революционного заговора. Освободив себя от контроля партии, бюрократия сама лишила себя возможности контролировать партию иначе, как через ГПУ, где Менжинские и Ягоды воспитывают Агабековых.
Паровой котел может и при грубом обращении долго производить полезную работу. Но манометр есть тонкий инструмент, который от толчков быстро приходит в расстройство. При негодном манометре легко довести самый лучший котел до взрыва. Если бы партия была только орудием ориентировки, как манометр, или компас на судне, и в этом случае ее расстройство грозило бы великими бедствиями. Но партия составляет, сверх того, важнейшую часть механизма управления. Выкованный Октябрьской революцией советский котел способен и при плохих механиках производить гигантскую работу. Но уже одно расстройство манометра знаменует постоянную опасность взрывов всей машины.