"Правда" обвиняет Рютина -- Рютина! в троцкизме, и партия все это должна слушать и терпеть. Вот до чего дожили! Давайте кратко оглянемся назад. Инициаторами борьбы против троцкизма были Зиновьев и Каменев, -- через некоторое время они сами перешли под знамя троцкизма; тот факт, что они из-под этого знамени дезертировали, не меняет дела. Главным, вернее сказать, единственным теоретиком анти-троцкизма был Бухарин, питавший всю кампанию. Он оказался -- Бухарин, автор программы Коминтерна! -- "буржуазным либералом" и "агентом вредителей внутри партии". Двойное покаяние не отменяет этого факта. Московская организация была отдана в руки Угланова специально для борьбы с троцкизмом. Его заслуги в этой области не раз признавались официально. Но едва ли он одолел московский троцкизм, как оказался сам кулацко-нэпмановским подголоском. Во главе московской ЦКК, исключавшей троцкистов, стоял небезызвестный Мороз. Едва он закончил работу исключений, как на об'единенном заседании МК и МКК признано было, под руководством Сталина, что Мороз, олицетворявший в московском масштабе "совесть партии", на деле сам лишен всякой совести (буквальной!). Во главе Краснопресненского района, главного пролетарского района Москвы, стоял Рютин, опора и надежда Угланова, главный теоретик анти-троцкизма в московской организации. Теперь он об'явлен бывшим меньшевиком, ренегатом, вредителем и исключен из партии. Но все же между своим меньшевизмом в 1917 году и вредительством в 1930 году он успел выполнить главную работу в Москве по борьбе с троцкизмом.
Этот перечень мы могли бы продолжить без конца, отнюдь не ограничивая его пределами СССР. Во всех секциях Коминтерна большинство руководителей борьбы с троцкизмом оказались правыми, контр-революционерами и ренегатами. Не в том ли, собственно, приходится спросить, и состояло их ренегатство, что они повели истребительную борьбу против единственно марксистской, единственно ленинской фракции в современном коммунизме?
Фриц Геккерт пишет в юбилейной статье "Правды" по поводу поражения германской революции 1918-1919 годов: "Большой ошибкой было то, что спартаковский союз рассматривал себя лишь, как пропагандистскую группу в рядах социалдемократической партии". Карлу Либкнехту, Розе Люксембург и Лео Иогихесу вменяется, далее, в вину то, что они "не понимали роли революционной партии".
В этом суждении есть доля истины, хотя и выраженной педантски, вне конкретной исторической обстановки. Но дело сейчас не в этом. Если ошибкой Розы Люксембург и Карла Либкнехта считать то, что они черезчур долго задержали спартаковский союз на положении революционной фракции в социалдемократической партии, и тем затруднили победу германской революции, то что сказать о тех господах, которые молодую китайскую компартию насильственно принудили войти в состав чисто-буржуазной партии, подчиняться ее дисциплине и даже отказаться от противопоставления марксизма сун-ят-сенизму?
А ведь именно это преступление было совершено в течение 1923-1928 годов руководством Коминтерна, причем Фриц Геккерт неизменно защищал преступную политику право-центристского блока против левой оппозиции. Не ясно ли, что Геккерту следовало бы быть немножко более осторожным в отношении Карла Либкнехта и Розы Люксембург?
Газеты из номера в номер печатают:
"Мы, беспартийные рабочие, в ответ на двурушничество оппортунистов, заявляем о своем вступлении в партию". После этого следует каждый раз список рабочих с отметками при каждом: 20 лет производственного стажа, 25 лет, 29 и даже 33 года. Таким образом, дело идет о рабочих от 40 до 50 лет. Все они уже взрослыми встречали Октябрьскую революцию и гражданскую войну. Это не мешало им оставаться беспартийными. Только двурушничество двух предсовнаркомов -- Рыкова и Сырцова -- побудило их вступить в партию.
Что же это за рабочие, которым удалось до революции провести на заводе, чаще всего на одном и том же, 15-20 лет? Это наиболее смирные, покорные, нередко прямо рабски-крепостнические элементы, участники крестных ходов, подносители подарков директору ко дню ангела и проч. В первые годы революции они и думать не смели о вступлении в партию. Но раз начальство приказывает, они отказать не могут. Вот те элементы и слои внутри рабочего класса, на которые все больше опирается центризм, зажимающий рот передовым рабочим.
"Правда" формулировала теперь новый род преступления: "троцкистские приемы дискредитации лучшего ученика Ленина и признанного вождя партии тов. Сталина". К сожалению, серьезное начало троцкистским приемам положено в Завещании Ленина, где "лучший ученик" обвинен в грубости, недостатке лойяльности, склонности к злоупотреблению властью, и где партии порекомендовано снять его с поста.
Газета "За индустриализацию", кстати очень несерьезно ведущаяся, пишет: "Все помнят идею, выдвинутую в свое время вредителями из южной металлургии, насчет того, что станцию (Днепрострой) нужно строить только тогда, когда уже готовы потребители для нее. Иначе говоря, когда заводы уже требуют энергии, только тогда начинать строить в этом месте станцию. Это было тогда направлено против Днепростроя" (3 ноября 1930 г.).
"Все помнят". Но кое-кто помнит сверх того, что все эти доводы были основными доводами Политбюро еще в 1926-1927 г.г. Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Рыков -- все были против Днепростроя, кроме украинцев, которые были за Днепрострой по украинским соображениям. Сталин заявлял, что строить Днепрострой то же, что мужику, вместо коровы, покупать грамофон. Ворошилов вопил, что бессмысленно строить силовую станцию для несуществующих еще заводов.
Все это застенографировано в красных тетрадках протоколов ЦК.
В "Правде" (21 ноября) критикуются в огромной статье ошибки А. П. Смирнова, бывшего наркомзема, и его заместителя, Ю. И. Теодоровича (в 1926-1927 г.г.) и разоблачается их единомыслие с Кондратьевым и другими. Статья представляет собою, в основном, переложение тех письменных заявлений, которые оппозиция вносила в ЦК в течение 1926-1927 годов и которые встречали негодующий отпор Сталина, Молотова и др. Так бедная "Правда" твердит оппозиционные зады.
"Советская Сибирь" сообщает, что в Калачинске "за последнее время с каким-то особенным удовольствием и легкостью признают ошибки, занимаются самобичеванием, словно в этом и состоят главные работы и заботы коммунистов".
Только ли в Калачинске?
Каются ныне так же просто, как и сморкаются. Небезызвестный Богушевский, который в течение ряда месяцев был притчей во языцех, в качестве крайнего правого (на самом то деле он правым не был, а просто не уловил в известный момент сигнал и продолжал вертеть старую пластинку), ныне не только является ответственным редактором органа "За индустриализацию", но и ведет бешеную кампанию против правых. Что нужно было ему для столь высокого поста? Ничего особенного: постричься, вымыться в бане и покаяться. И человек снова хорош к употреблению -- впредь до нового зигзага.
Эти строки были написаны, как московские газеты принесли последнюю новость: Богушевский получил выговор за то, что назвал двурушничеством последнее покаяние своего вчерашнего учителя, Бухарина. Опять не схватил во время сигнал и -- перестарался. Профессиональный риск, ничего не поделаешь!
Что же ты молчишь,
Николай Иваныч?
...............
Строчки вам с Рыковым
Дать мы готовы.
Это из нескончаемых виршей Безыменского, обличителя тех, которые не могут защищаться. Исключенный из партии Нусинов называется им "мерзейший Гнусинов". Вот какой храбрый и остроумный поэт! Дальше говорится о "мерзкой падали всех оппозиций", хотя сам именитый Безыменский принадлежал к одной из них. И все это в стиле плешивого комсомольства. Как не повторить: "и авербашисто, и тошно"...
Из бесчисленных резолюций по поводу так называемого молчания правых вождей приведем харьковскую: "Собрание считает молчальническую тактику тов. Бухарина и других абсолютно недопустимой". Недопустима лишь молчальническая тактика. Зато молчалинская весьма рекомендуется.
В партийной ячейке Института Стали студент Онегин заявил, что не может решить, правильно ли исключен Рютин, так как ячейку не информируют. По приказу сверху ячейка исключила Онегина за эту "вылазку". Студент Соловьев заявил, что Онегин "хороший парень, делающий ошибки лишь по молодости". Соловьева тоже исключили за эту контр-революционную "вылазку". Мы излагаем ход событий дословно по "Правде", от 30 октября.
В том же номере небезызвестный Авербах пишет: "двурушничество -- реакция на непримиримость, с которой партия ставит принципиальные вопросы". А мы так и не могли догадаться, с чего это завелось двурушничество. Хорошо, что Авербах раз'яснил.
Советская печать, которая состоит сейчас из сталинских изречений в разных комбинациях, ежедневно повторяет, в числе прочего, фразу Сталина о том, что ныне труд превращается "из зазорного (!) и тяжелого бремени, как (?) он считался раньше, в дело чести, в дело славы пр.". Неужели же сталинские журналисты не понимают, что фраза эта безграмотна, ибо слово "зазорный" употреблено здесь совсем не по назначению: у Сталина это вообще очень часто бывает, не только с иностранными, но и с русскими словами. Неужели же никто этого не замечает? Конечно, замечают, но никто не смеет указать королю, что он ходит голым, и ни один из этих, с позволения сказать, журналистов не считает зазорным -- вот где слово это уместно! -- цитировать неграмотную фразу в качестве высшего образца мудрости.
Рост сталинской монолитности в печати выражается вообще ростом ужасающей безграмотности, не только экономической, но литературной. В номере "Правды" от 28 октября подвергается разносу тифлисская "Заря Востока" в качестве "полу-троцкистского" (кто бы мог подумать!) органа. Вот какие обвинения пред'являются самому Ломинадзе:
"Так ставить вопрос -- значит выхолащивать все ленинское большевистское нутро из обращения, значит советовать организациям утерять партийную перспективу".
"Выхолащивать большевистское нутро" -- это превосходный образ. Лучше не сказал бы и сам Микоян, даже при поддержке известного стилиста Крумина. Недурна также формула "советовать утерять перспективу". Непосредственно после этого следует фраза: "но может быть это досадная ошибка по недосмотру"? Вот именно: "ошибка по недосмотру", и притом досадная.
Та же статья цитирует из обращения ЦК такой перл, как "всякого рода примиренцы к правым и троцкистам". Очевидно должно означать примиренцы по отношению к правым. Стиль явно рационализируется. Это и есть, должно быть, тот самый "американский стил при русском размахе", о котором -- стиле! -- говорят знаменитые "Вопросы ленинизма", тоже написанные в микояно-американском стиле.
"Заря Востока" обвиняется далее в том, что в ее статье о промфинплане от 6 сентября "нет ни звука о троцкизме". В самом деле: разве можно говорить о промфинплане, да еще 6 сентября, без "звука" о троцкизме?
Вся статья с начала до конца наполнена звуками безграмотности. И такие статьи -- изо дня в день.
В брошюре, специально предназначенной для массового распространения, Микоян из'ясняется следующим языком: "Поэтому, имея задачу обеспечить намеченное количество рабочих мясным снабжением, мы не можем пойти путем форсированной выбраковки скота, которая бы уменьшила, или стабилизовала наличное стадо".
Микоян имеет "задачу" обеспечить рабочих "мясным снабжением (!)", -- рабочие предпочли бы, чтоб Микоян обеспечил их просто мясом. Но, увы, Микоян не может пойти "путем форсированной выбраковки", дабы не "стабилизовать" наличных коров и быков. Это язык сталинской канцелярии. Невежество в сочетании и с административной резвостью образует особый стиль, претенциозный, чванный, невразумительный и -- безобразный.
"Аполитичность и развлекательство довлеют над клубами". ("Правда"). Снова извиняемся за микояно-круминский стиль: "довлеют над клубами". Но мы привели цитату не ради стиля. "Вопросы внутри-партийной жизни прошли мимо наших клубов" и т. д. Если в рабочих клубах нет жизни, то это, отнюдь, не потому, что рабочие ни в одной из организаций не смеют при сталинском режиме сказать вслух то, что думают, а потому, что "культ-работники еще живут традициями старого (?) оппортунистического руководства". Откуда взялось в 1930 г. оппортунистическое руководство? Ведь большевизация партии проведена была как-раз в год смерти Ленина?
Альфа.