(О ЗАДАЧАХ И ПЕРСПЕКТИВАХ КИТАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ)
За последние месяцы в нескольких провинциях Южного Китая снова наблюдается, широкое по размерам, крестьянское движение. Не только мировая печать пролетариата, но и пресса врагов полна отголосков этой борьбы. Обманутая, разбитая, обескровленная китайская революция показывает, что она жива. Будем надеяться, что не так уж далеко то время, когда она снова поднимет свою пролетарскую голову. Чтоб подготовиться к этому, нужно своевременно поставить проблемы китайской революции в порядок дня мирового рабочего класса.
Мы, интернациональная левая коммунистическая оппозиция (большевики-ленинцы), считаем своим долгом возвысить сейчас голос, чтоб привлечь внимание всех коммунистов, всех передовых революционных рабочих к задачам освобождения великой страны азиатского Востока и чтоб вместе с тем предостеречь против ложной политики руководящей фракции Коммунистического Интернационала, которая явно угрожает подорвать будущую китайскую революцию, как она уже довела до гибели революцию 1925-27 г.г.
Симптомы возрождения китайской революции в деревне являются показателем ее внутренних сил и грандиозных возможностей. Но задача состоит в том, чтобы эти возможности превратить в действительность. Первым условием успеха является понимание того, что происходит, т.-е. марксистское определение движущих сил и правильная оценка этапа, которого достигла в данный момент борьба. В обоих этих отношениях руководство Коминтерна находится на ложном пути.
Пресса сталинцев полна сообщений о "советской власти", установившейся будто-бы в обширных провинциях Китая под защитой Красной армии. Рабочие разных стран восторженно приветствуют эту весть. Еще бы! Установление советской власти в значительной части Китая и создание китайской Красной армии означали бы гигантский успех международной революции. Но мы должны сказать открыто и ясно: этого еще нет.
Как ни скудны сведения, доходящие до нас с необ'ятных пространств Китая, но марксистское понимание внутренних сил развертывающегося процесса позволяет нам с полной уверенностью отвергнуть сталинскую оценку происходящих событий, как ложную и крайне опасную для дальнейшего развития революции.
История Китая есть, в течение долгого ряда столетий, история грозных восстаний нищего и голодного крестьянства. Не менее пяти раз китайскому крестьянству удавалось за последние две тысячи лет произвести полный передел земельной собственности. Каждый раз процесс ее сосредоточения начинался сначала, пока рост населения не приводил к новым частичным или всеобщим взрывам. Это круговращение являлось выражением экономического застоя и социальной безвыходности.
Только приобщение Китая к мировому хозяйству открыло новые возможности перед китайским народом. Капитализм вторгся в Китай извне. Запоздалая китайская буржуазия стала посредницей между иностранным капиталом и нещадно эксплоатируемыми массами собственной страны. Иностранные империалисты совместно с китайскими буржуа сочетают методы капиталистической эксплоатации с методами крепостнического принуждения и ростовщической кабалы.
Основной идеей сталинцев было превратить китайскую буржуазию в руководительницу национальной революции против феодализма и империализма. Вытекавшая отсюда политическая стратегия погубила революцию. Китайский пролетариат дорого заплатил за познание той истины, что буржуазия не может, не хочет и не будет никогда бороться ни против так называемого "феодализма", -- ибо последний входит важнейшей частью в систему ее собственной эксплоатации, -- ни против империализма, агентурой которого она является и под опекой которого она состоит.
Как только стало очевидным, что китайский пролетариат, несмотря на все противодействие Коминтерна, стремится на самостоятельный революционный путь, буржуазия, при помощи иностранных империалистов, разгромила рабочих, начав с Шанхая. Как только выяснилось, что дружба с Москвой неспособна парализовать восстание крестьян, буржуазия разгромила крестьянское движение. Весна и лето 1927 года явились месяцами величайших злодеяний китайской буржуазии.
Испуганная последствиями своих ошибок сталинская фракция попыталась в конце 1927 года одним ударом наверстать упущенное ею в течение ряда лет. Так организовано было восстание в Кантоне. Руководители исходили из того, что революция по прежнему идет вверх. На самом деле революционный под'ем уже полностью сменился упадком. Героизм передовых рабочих Кантона не мог отвратить бедствия, причиненные авантюризмом руководителей. Кантонское восстание было утоплено в крови. Вторая китайская революция была окончательно разгромлена.
Мы, представители левой интернациональной оппозиции, большевики-ленинцы, были с самого начала противниками вхождения компартии в Гоминдан, во имя самостоятельной пролетарской политики. С самого начала революционного под'ема мы требовали создания рабочих, солдатских и крестьянских советов. Мы требовали, чтобы рабочие взяли на себя руководство крестьянским восстанием и довели бы аграрную революцию до конца. Все это было отвергнуто. Наши сторонники подвергались преследованиям, исключались из Коминтерна, а в СССР арестовывались и ссылались. Во имя чего? Во имя союза с Чан-Кай-Ши!
После контр-революционных переворотов в Шанхае и Ухане мы, левые коммунисты, настойчиво предупреждали, что Вторая китайская революция закончена, что наступает период временного торжества контр-революции, что попытки восстаний передовых рабочих, при подавленности и усталости масс, будут неизбежно означать дальнейшее преступное истребление революционных сил. Мы требовали перехода к обороне, упрочения нелегальной организации партии, участия в экономической борьбе пролетариата и мобилизации масс под лозунгами демократии: независимость Китая, право на самоопределение входящих в его состав народов, Национальное Собрание, конфискация земель, 8-часовой рабочий день. Такая политика должна была дать коммунистическому авангарду возможность постепенно оправиться от понесенных поражений, воссоздать связи с профессиональными союзами и с неорганизованными массами города и деревни, чтоб встретить затем во всеоружии новый революционный под'ем.
Сталинская фракция об'явила нашу политику "ликвидаторской", а сама, как это не раз бывало в истории, перешла от оппортунизма к авантюризму. В феврале 1928 года, когда китайская революция находилась в полном упадке, IX пленум ИККИ провозгласил в Китае курс на вооруженное восстание. Результатом этого безумия был дальнейший разгром рабочих, истребление лучших революционеров, распад партии, деморализация в рабочих рядах.
Упадок революции и временное ослабление борьбы милитаристов между собою создали возможность некоторого экономического оживления в стране. Начались снова рабочие стачки. Но они развивались помимо партии, которая, не понимая обстановки, была совершенно неспособна открыть перед массами новую перспективу и об'единить их демократическими лозунгами переходного периода. В результате ошибок оппортунизма и авантюризма коммунистическая партия насчитывает ныне в своих рядах несколько тысяч рабочих. В красных профсоюзах, по данным самой партии, числится около 60.000 рабочих, тогда как в месяцы революционного под'ема их числилось около 3-х миллионов.
Контр-революция отразилась на рабочих несравненно более непосредственно и жестоко, чем на крестьянах. Рабочие в Китае немногочисленны и сосредоточены в промышленных центрах. Крестьяне же защищены, до известной степени, своей многочисленностью и разбросанностью на необ'ятных пространствах. Революционные годы воспитали в деревне немало местных вожаков, и не всех их успела истребить контр-революция. В деревнях укрылось, несомненно, от военщины значительное число революционных рабочих. За последнее десятилетие во всей стране осело немало оружия. При столкновении с местными властями или воинскими частями, оружие извлекается крестьянами на свет, создаются отряды красных партизан. В войсках буржуазной контр-революции происходят частые волнения, иногда открытые мятежи. Солдаты с оружием перебегают на сторону крестьян, группами, иногда целыми частями.
Совершенно естественным является, поэтому, тот факт, что и после разгрома революции волны крестьянского движения продолжали перекатываться по разным провинциям страны, а ныне вспыхнули с особенной силой. Вооруженной рукой крестьяне изгоняют и истребляют местных помещиков, поскольку они вообще имеются в их районе, а главным образом, так называемых джентри и тухао, местных представителей правящего класса, бюрократов-собственников, ростовщиков и кулаков.
Когда сталинцы говорят о советском правительстве, созданном крестьянами на значительном протяжении Китая, они не просто обнаруживают легковерие и легкомыслие, но затемняют и извращают основную проблему китайской революции. Крестьянство, даже и наиболее революционное, неспособно создать самостоятельное правительство. Оно может лишь поддержать правительство другого класса, господствующего в городах. Крестьянство во все решительные моменты идет либо за буржуазией, либо за пролетариатом. Так называемые "крестьянские" партии могут лишь временно маскировать этот факт, но не отменять его. Советы являются органами власти революционного класса, противостоящего буржуазии. Это значит, что крестьянство неспособно собственными силами создать советскую систему. То же самое относится и к армии. Крестьяне не раз создавали, и в Китае, и в России, и в других странах, партизанские отряды, которые дрались с несравненным мужеством и упорством. Но это были партизаны, привязанные к определенной провинции и неспособные к централизованным стратегическим операциям большого масштаба. Только господство пролетариата в решающих промышленных и политических центрах страны создает необходимые предпосылки как для создания Красной армии, так и для распространения советской системы на деревню. Кто этого не понял, для того революция осталась книгой за семью печатями.
Китайский пролетариат только начинает выходить из паралича контр-революции. Крестьянское движение развертывается сейчас в значительной мере независимо от рабочего, по своим собственным законам и своим особым темпом. Между тем вся задача китайской революции состоит в политическом сочетании и в организационной связи пролетарского восстания с крестьянским. Кто говорит о победе советской революции в Китае, хотя бы в отдельных провинциях Юга, при пассивности промышленного Севера, тот игнорирует двуединую проблему китайской революции, т.-е. проблему сотрудничества рабочих и крестьян и проблему руководства рабочих в этом сотрудничестве.
Широкий разлив крестьянского восстания может несомненно дать толчок оживлению политической борьбы в промышленных центрах. Мы на это твердо рассчитываем. Но это ни в каком случае не значит, что революционное пробуждение пролетариата приведет непосредственно к завоеванию власти или хотя бы к борьбе за власть. Пробуждение пролетариата может на первых порах принять характер частичных экономических и политических, оборонительных и наступательных боев. Сколько времени понадобится пролетариату, и, прежде всего, его коммунистическому авангарду, чтоб созреть для роли руководителя революционной нации? Во всяком случае не недели и не месяцы. Командование бюрократических руководителей не может заменить самостоятельного роста класса и его партии.
Китайским коммунистам нужна сейчас политика дальнего прицела. Задача их не в том, чтобы бросить свои силы в разрозненные очаги крестьянского восстания, -- охватить его малочисленная и слабая партия все равно не сможет. Долг коммунистов состоит в том, чтобы сосредоточить свои силы на заводах и фабриках, в рабочих кварталах, раз'яснять рабочим смысл происходящего в деревне, поднимать уставших и упавших духом, группировать их для борьбы за экономические требования, за лозунги демократии и аграрной революции. Только на этом пути, т.-е. через пробуждение и сплочение рабочих, коммунистическая партия сможет стать вождем крестьянского восстания, а значит и национальной революции в целом.
Чтоб подпереть иллюзии авантюризма и замаскировать слабость пролетарского авангарда, сталинцы говорят: дело идет ведь пока еще о демократической диктатуре, а не о пролетарской. В этом центральном пункте авантюризм полностью опирается на предпосылки оппортунизма. Не довольствуясь опытом с Гоминданом, сталинцы подготовляют для будущей революции новое средство усыпления и закабаления пролетариата, под именем "демократической диктатуры".
Когда передовые китайские рабочие выдвигают лозунг советов, они тем самым говорят: мы хотим сделать так, как сделали рабочие России. Вчера еще сталинцы им отвечали на это: "нельзя, нельзя, у вас есть Гоминдан, и он сделает все, что нужно". Сегодня те же вожди отвечают более уклончиво: "советы нужно будет создавать, но не для пролетарской диктатуры, а для демократической". Этим говорят пролетариату, что диктатура будет не в его руках. Значит, есть какая-то другая, неведомая пока сила, которая способна осуществить в Китае революционную диктатуру. Так формула демократической диктатуры открывает ворота новым обманам рабочих и крестьян со стороны буржуазной демократии.
Чтоб расчистить дорогу для "демократической диктатуры", сталинцы изображают китайскую контр-революцию, как феодально-милитаристскую и империалистскую. Этим самым они выключают из контр-революции китайскую буржуазию, т.-е. по прежнему идеализируют ее. На деле же милитаристы выражают интересы китайской буржуазии, неотделимые от крепостнических интересов и отношений. Китайская буржуазия слишком враждебно противостоит народу, слишком связана с иностранными империалистами, слишком страшится революции, чтобы желать или стремиться править от собственного имени методами парламентаризма. Милитаристически-фашистский режим Китая есть выражение антинационального и антирелигиозного характера китайской буржуазии. Китайская контр-революция не есть контр-революция феодалов и крепостников против буржуазного общества. Это есть контр-революция всех собственников, т.-е. прежде всего буржуазных собственников, против рабочих и крестьян.
Пролетарское восстание в Китае может быть и будет лишь прямым и непосредственным восстанием против буржуазии. Крестьянское восстание в Китае является в неизмеримо большей степени, чем это было в России, восстанием против буржуазии. Самостоятельного сословия помещиков в Китае нет вовсе. Землевладельцем является буржуа. Джентри и тухао, против которых непосредственно и направлено крестьянское восстание, представляют собою низовые звенья буржуазной, в том числе и империалистской эксплоатации. В то время, как в России Октябрьская революция, на своем первом этапе противопоставила все крестьянство, как сословие, сословию помещиков, и только через ряд месяцев начала вносить гражданскую войну внутрь крестьянства, в Китае каждое крестьянское восстание, на первых же своих шагах, является гражданской войной бедноты против кулаков, т.-е. против сельской буржуазии.
Среднее крестьянство в Китае ничтожно. До 80% крестьянства составляет беднота. Она, и только она, играет революционную роль. Дело идет о союзе рабочих не со всем крестьянством, а с крестьянской беднотой. Враг у них общий: буржуазия. Никто, кроме пролетариата не может привести крестьянскую бедноту к победе. Их совокупная победа не может привести ни к какому другому режиму, кроме диктатуры пролетариата. Только этот режим может установить советскую систему и создать Красную армию, которая явится военным выражением диктатуры пролетариата при поддержке крестьянской бедноты.
Сталинцы говорят, что демократическая диктатура, как ближайший этап революции, перерастет затем в пролетарскую диктатуру. Таково сейчас учение Коминтерна не только для Китая, но и для всех стран Востока. Оно полностью порывает с учением Маркса о государстве и с выводами Ленина о роли государства в революции. Демократическая диктатура, в отличие от пролетарской, означает буржуазно-демократическую диктатуру. Переход от буржуазной диктатуры к пролетарской не может, однако, совершиться путем мирного "перерастания". Диктатура пролетариата может притти на смену демократической, как и фашистской диктатуре буржуазии только путем вооруженного восстания.
Мирное перерастание демократической революции в социалистическую возможно только при диктатуре одного и того же класса, именно пролетариата. Переход от демократических мероприятий к социалистическим происходил в Советском Союзе под режимом пролетарской диктатуры. В Китае переход от демократического этапа пролетарской диктатуры к социалистическому совершится еще быстрее, так как элементарнейшие демократические задачи имеют в Китае еще более антикапиталистический и антибуржуазный характер, чем в России.
Сталинцам нужно, очевидно, еще одно банкротство, оплаченное кровью рабочих, чтоб решиться, наконец, сказать: "революция перешла в высшую стадию, лозунгом которой является диктатура пролетариата".
Сейчас никто еще не может сказать, в какой мере в нынешних крестьянских восстаниях отблески второй китайской революции сочетаются с зарницами третьей. Никто не может предсказать заранее, продержатся ли очаги крестьянского восстания непрерывно, в течение всего того длительного периода, который потребуется пролетарскому авангарду, чтобы окрепнуть самому, ввести в бой рабочий класс и согласовать его борьбу за власть с повсеместным наступлением крестьян на своих ближайших врагов.
То, что отличает движение в деревне на этот раз, это стремление крестьян придать ему советскую форму, или, по крайней мере, советское имя, и уподобить свои партизанские отряды Красной армии. Это свидетельствует о том, как напряженно крестьяне ищут ту политическую форму, которая помогла бы им вырваться из их разобщенности и бессилия. На этом фундаменте коммунисты смогут строить с успехом.
Но нужно заранее ясно понять, что в сознании китайских крестьян смутный лозунг советов вовсе не означает еще диктатуру пролетариата. Крестьянство вообще не может априорно высказаться за пролетарскую диктатуру. Оно может быть лишь приведено к ней опытом борьбы, которая на деле покажет и докажет крестьянину, что его демократические задачи не могут быть разрешены иначе, как диктатурой пролетариата.
Такова основная причина, в силу которой коммунистическая партия Китая не может вести пролетариат на борьбу за власть иначе, как исходя из лозунгов демократии.
Крестьянское движение, хотя и прикрытое именем советов, остается разрозненным, местным, провинциальным. Поднять его до национального уровня можно только связав борьбу за землю, против налогового гнета и бремени милитаризма с идеями независимости Китая и народного суверенитета. Демократическим выражением этой связи является полновластное Национальное Собрание. Под этим лозунгом коммунистический авангард сможет об'единить вокруг себя широкие массы рабочих, угнетенный мелкий люд городов и сотни миллионов крестьянской бедноты для восстания против внешних и внутренних угнетателей.
К созданию рабочих советов можно будет приступить только при под'еме революции в городах. Когда это наступит, мы не знаем. Пока мы можем только готовиться к этому. Готовиться значит собирать силы. Сейчас мы можем это делать только под лозунгами последовательной, смелой, революционной демократии.
В то же время мы должны раз'яснять передовым элементам рабочего класса, что Национальное Собрание для нас только этап на революционном пути. Мы держим курс на диктатуру пролетариата в форме советской системы.
Мы не закрываем глаза на то, что эта диктатура поставит перед китайским народом труднейшие хозяйственные и международные проблемы. Китайский пролетариат составляет меньшую часть населения в Китае, чем составлял накануне Октября пролетариат России. Китайский капитализм является еще более отсталым, чем русский. Но трудности побеждаются не иллюзиями и не политикой приключений, не надеждами на Чан-Кай-Ши или на "демократическую диктатуру". Трудности побеждаются ясной мыслью и революционной волей.
Китайский пролетариат идет к власти не для того, чтоб восстановить китайскую стену и под ее защитой построить национальный социализм. Завоевав власть, китайский пролетариат завоюет одну из важнейших позиций для международной революции. Судьбу Китая, как и судьбу СССР, нельзя рассматривать вне революционного движения мирового пролетариата. В этом источник величайших надежд и оправдание высшей революционной смелости.
Дело мировой революции есть кровное дело китайских рабочих!
Дело китайской революции есть кровное дело мирового пролетариата!
Интернациональный секретариат коммунистической оппозиции: Росмер, Ландау, Маркин. За левую оппозицию СССР (большевики-ленинцы): Л. Троцкий. За коммунистическую Лигу (оппозиция) Франции: Росмер. За левую об'единенную оппозицию компартии Германии (большевики-ленинцы): Ландау. За коммунистическую оппозицию Испании: Андрад, Горькин. За коммунистическую оппозицию Бельгии: Гено. За коммунистическую Лигу Америки: Шахтман, Аберн. За коммунистическую оппозицию (коммунистическую левую Австрии): Д. Карл, Ц. Майер. За КП Австрии (оппозиция): Фрей. За "Внутреннюю группу" в КП Австрии: Франк. За левую чехо-словацкую оппозицию: В. Кригер. За левую итальянскую фракцию: Кандияни. За новую итальянскую оппозицию: Сантини, Бласко.